Список секретарей ЦК КПСС
Поделись знанием:
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
Список секретарей ЦК РКП(б)-ВКП(б)-КПСС, членов и кандидатов в члены секретариата ЦК.
Содержание
Секретари ЦК
| ФИО | Начало | Конец | Прим. |
|---|---|---|---|
| Андреев Андрей Андреевич (1-й раз) | 3 февраля 1924 | 1 января 1926 | |
| Андреев Андрей Андреевич (2-й раз) | 28 февраля 1935 | 18 марта 1946 | |
| Андропов Юрий Владимирович (1-й раз) | 23 ноября 1962 | 21 июня 1967 | |
| Андропов Юрий Владимирович (2-й раз) | 24 мая 1982 | 9 февраля 1984 † | генеральный секретарь с 12 ноября 1982 г. |
| Аристов Аверкий Борисович (1-й раз) | 16 октября 1952 | 14 марта 1953 | |
| Аристов Аверкий Борисович (2-й раз) | 12 июля 1955 | 4 мая 1960 | |
| Бакланов Олег Дмитриевич | 18 февраля 1988 | 25 апреля 1991 | |
| Бауман Карл Янович | 29 апреля 1929 | 2 октября 1932 | |
| Беляев Николай Ильич | 12 июля 1955 | 12 ноября 1958 | |
| Бирюкова Александра Павловна | 6 марта 1986 | 30 сентября 1988 | |
| Брежнев Леонид Ильич (1-й раз) | 16 октября 1952 | 5 марта 1953 | |
| Брежнев Леонид Ильич (2-й раз) | 27 февраля 1956 | 16 июля 1960 | |
| Брежнев Леонид Ильич (3-й раз) | 22 июня 1963 | 10 ноября 1982 † | 1-й секретарь с 14 октября 1964 г., генеральный секретарь с 8 апреля 1966 г. |
| Бубнов Андрей Сергеевич | 30 апреля 1925 | 1 января 1926 | |
| Гидаспов Борис Вениаминович | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Гиренко Андрей Николаевич | 20 сентября 1989 | 24 августа 1991 | |
| Горбачёв Михаил Сергеевич | 27 ноября 1978 | 24 августа 1991 | генеральный секретарь с 11 марта 1985 г. |
| Демичев Пётр Нилович | 31 октября 1961 | 16 декабря 1974 | |
| Дзасохов Александр Сергеевич | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Добрынин Анатолий Фёдорович | 6 марта 1986 | 30 сентября 1988 | |
| Долгих Владимир Иванович | 18 декабря 1971 | 30 сентября 1988 | |
| Евдокимов Григорий Еремеевич | 1 января 1926 | 9 апреля 1926 | |
| Ельцин Борис Николаевич | 1 июля 1985 | 18 февраля 1986 | |
| Ежов Николай Иванович | 1 февраля 1935 | 22 марта 1939 | |
| Жданов Андрей Александрович | 10 февраля 1934 | 31 августа 1948 † | |
| Зайков Лев Николаевич | 1 июля 1985 | 14 июля 1990 | |
| Зеленский Исаак Абрамович | 2 июня 1924 | 20 августа 1924 | |
| Зимянин Михаил Васильевич | 5 марта 1976 | 28 января 1987 | |
| Игнатов Николай Григорьевич (1-й раз) | 16 октября 1952 | 5 марта 1953 | |
| Игнатов Николай Григорьевич (2-й раз) | 17 декабря 1957 | 4 мая 1960 | |
| Игнатьев Семён Денисович | 5 марта 1953 | 5 апреля 1953 | |
| Ильичёв Леонид Фёдорович | 31 октября 1961 | 26 марта 1965 | |
| Каганович Лазарь Моисеевич (1-й раз) | 2 июня 1924 | 30 апреля 1925 | |
| Каганович Лазарь Моисеевич (2-й раз) | 12 июля 1928 | 22 марта 1939 | |
| Калашников Владимир Валерьянович | 26 июля 1991 | 24 августа 1991 | |
| Капитонов Иван Васильевич | 6 декабря 1965 | 6 марта 1986 | |
| Катушев Константин Фёдорович | 10 апреля 1968 | 24 мая 1977 | |
| Кириленко Андрей Павлович | 8 апреля 1966 | 22 ноября 1982 | |
| Кириченко Алексей Илларионович | 17 декабря 1957 | 4 мая 1960 | |
| Киров Сергей Миронович | 10 февраля 1934 | 1 декабря 1934 † | |
| Козлов Фрол Романович | 4 мая 1960 | 16 ноября 1964 | |
| Косиор Станислав Викентьевич | 1 января 1926 | 12 июля 1928 | |
| Крестинский Николай Николаевич | 29 ноября 1919 | 16 марта 1921 | ответственный секретарь до 5 апреля 1920 г. |
| Кубяк Николай Афанасьевич | 16 апреля 1927 | 11 апреля 1928 | |
| Кузнецов Алексей Александрович | 18 марта 1946 | 28 января 1949 | |
| Куйбышев Валериан Владимирович | 3 апреля 1922 | 26 апреля 1923 | |
| Кулаков Фёдор Давыдович | 29 сентября 1965 | 17 июля 1978 † | |
| Купцов Валентин Александрович | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Куусинен Отто Вильгельмович | 29 июня 1957 | 17 мая 1964 † | |
| Лигачёв Егор Кузьмич | 26 декабря 1983 | 14 июля 1990 | |
| Лукьянов Анатолий Иванович | 28 января 1987 | 30 сентября 1988 | |
| Лучинский Пётр Кириллович | 31 января 1991 | 24 августа 1991 | |
| Маленков Георгий Максимилианович (1-й раз) |
22 марта 1939 | 6 мая 1946 | |
| Маленков Георгий Максимилианович (2-й раз) |
1 июля 1948 | 14 марта 1953 | |
| Манаенков Юрий Алексеевич | 20 сентября 1989 | 24 августа 1991 | |
| Медведев Вадим Андреевич | 6 марта 1986 | 14 июля 1990 | |
| Мельников Иван Иванович | 26 июля 1991 | 24 августа 1991 | |
| Михайлов Василий Михайлович | 16 марта 1921 | 3 апреля 1922 | |
| Михайлов Николай Александрович | 16 октября 1952 | 14 марта 1953 | |
| Молотов Вячеслав Михайлович | 16 марта 1921 | 21 декабря 1930 | ответственный секретарь до 3 апреля 1922 г. |
| Мухитдинов Нуритдин Акрамович | 17 декабря 1957 | 31 октября 1961 | |
| Никонов Виктор Петрович | 23 апреля 1985 | 20 сентября 1989 | |
| Патоличев Николай Семёнович | 6 мая 1946 | 24 мая 1947 | |
| Пегов Николай Михайлович | 16 октября 1952 | 5 марта 1953 | |
| Подгорный Николай Викторович | 22 июня 1963 | 6 декабря 1965 | |
| Поляков Василий Иванович | 23 ноября 1962 | 16 ноября 1964 | |
| Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич | 1 июля 1948 | 5 марта 1953 | |
| Пономарёв Борис Николаевич | 31 октября 1961 | 6 марта 1986 | |
| Попов Георгий Михайлович | 18 марта 1946 | 16 декабря 1949 | |
| Поспелов Пётр Николаевич | 5 марта 1953 | 4 мая 1960 | |
| Постышев Павел Петрович | 13 июля 1930 | 10 февраля 1934 | |
| Преображенский Евгений Алексеевич | 5 апреля 1920 | 16 марта 1921 | |
| Разумовский Георгий Петрович | 6 марта 1986 | 14 июля 1990 | |
| Романов Григорий Васильевич | 15 июня 1983 | 1 июля 1985 | |
| Рудаков Александр Петрович | 23 ноября 1962 | 10 июля 1966 † | |
| Рудзутак Ян Эрнестович | 26 апреля 1923 | 2 февраля 1924 | |
| Русаков Константин Викторович | 24 мая 1977 | 18 февраля 1986 | |
| Рыжков Николай Иванович | 22 ноября 1982 | 15 октября 1985 | |
| Рябов Яков Петрович | 25 октября 1976 | 17 апреля 1979 | |
| Семёнова Галина Владимировна | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Серебряков Леонид Петрович | 5 апреля 1920 | 16 марта 1921 | |
| Слюньков Николай Никитович | 28 января 1987 | 14 июля 1990 | |
| Смирнов Александр Петрович | 11 апреля 1928 | 13 июля 1930 | |
| Соломенцев Михаил Сергеевич | 13 декабря 1966 | 23 ноября 1971 | |
| Спиридонов Иван Васильевич | 31 октября 1961 | 23 апреля 1962 | |
| Сталин Иосиф Виссарионович | 3 апреля 1922 | 5 марта 1953 † | генеральный секретарь до 10 февраля 1934 г. |
| Стасова Елена Дмитриевна | 25 марта 1919 | 5 апреля 1920 | ответственный секретарь до 29 ноября 1919 г. |
| Строев Егор Семёнович | 20 сентября 1989 | 24 августа 1991 | |
| Суслов Михаил Андреевич | 24 мая 1947 | 25 января 1982 † | |
| Титов Виталий Николаевич | 23 ноября 1962 | 29 сентября 1965 | |
| Угланов Николай Александрович | 20 августа 1924 | 29 апреля 1929 | |
| Усманов Гумер Исмагилович | 20 сентября 1989 | 14 июля 1990 | |
| Устинов Дмитрий Фёдорович | 26 марта 1965 | 26 октября 1976 | |
| Фалин Валентин Михайлович | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Фролов Иван Тимофеевич | 9 декабря 1989 | 14 июля 1990 | |
| Фурцева Екатерина Алексеевна | 27 февраля 1956 | 4 мая 1960 | |
| Хрущёв Никита Сергеевич | 16 декабря 1949 | 14 октября 1964 | 1-й секретарь с 7 сентября 1953 г. |
| Чебриков Виктор Михайлович | 30 сентября 1988 | 20 сентября 1989 | |
| Черненко Константин Устинович | 5 марта 1976 | 10 марта 1985 † | генеральный секретарь с 13 февраля 1984 г. |
| Шаталин Николай Николаевич | 5 марта 1953 | 8 марта 1955 | |
| Шверник Николай Михайлович | 9 апреля 1926 | 16 апреля 1927 | |
| Шелепин Александр Николаевич | 31 октября 1961 | 26 сентября 1967 | |
| Шенин Олег Семёнович | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Шепилов Дмитрий Трофимович (1-й раз) | 12 июля 1955 | 24 декабря 1956 | |
| Шепилов Дмитрий Трофимович (2-й раз) | 14 февраля 1957 | 29 июня 1957 | |
| Щербаков Александр Сергеевич | 4 мая 1941 | 10 мая 1945 † | |
| Яковлев Александр Николаевич | 6 марта 1986 | 14 июля 1990 | |
| Янаев Геннадий Иванович | 14 июля 1990 | 31 января 1991 | |
| Ярославский Емельян Михайлович | 16 марта 1921 | 8 августа 1921 |
Кандидаты в члены секретариата ЦК ВКП(б) (1926—1934)
| ФИО | Начало | Конец | Прим. |
|---|---|---|---|
| Артюхина Александра Васильевна | 1 января 1926 | 13 июля 1930 | |
| Бауман Карл Янович | 11 апреля 1928 | 29 апреля 1929 | переведён в секретари ЦК ВКП(б) |
| Бубнов Андрей Сергеевич | 1 января 1926 | 13 июля 1930 | переведён из секретарей ЦК ВКП(б) |
| Москвин Иван Михайлович | 19 декабря 1927 | 2 октября 1932 | |
| Шверник Николай Михайлович | 13 июля 1930 | 10 февраля 1934 |
Члены секретариата ЦК КПСС (1990—1991)
| ФИО | Начало | Конец | Прим. |
|---|---|---|---|
| Анискин Виктор Васильевич | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Гайворонский Валентин Алексеевич | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Мальцев Александр Николаевич | 26 июля 1991 | 24 августа 1991 | |
| Мельников Иван Иванович | 14 июля 1990 | 26 июля 1991 | переведён в секретари ЦК КПСС |
| Тепленичев Александр Иванович | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 | |
| Тургунова Гулчехра | 14 июля 1990 | 24 августа 1991 |
Источники и ссылки
- Центральный комитет КПСС, ВКП(б), РКП(б), РСДРП(б): Историко-биографический справочник / Сост. Горячев Ю. В. — М.: Издательский дом «Парад», 2005
- www.knowbysight.info/2_KPSS/07175.asp
Напишите отзыв о статье "Список секретарей ЦК КПСС"
Отрывок, характеризующий Список секретарей ЦК КПСС
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
Кутузов обернулся. Видно было, что офицер мог управлять своим лицом, как хотел: в ту минуту, как Кутузов обернулся, офицер успел сделать гримасу, а вслед за тем принять самое серьезное, почтительное и невинное выражение.
Третья рота была последняя, и Кутузов задумался, видимо припоминая что то. Князь Андрей выступил из свиты и по французски тихо сказал:
– Вы приказали напомнить о разжалованном Долохове в этом полку.
– Где тут Долохов? – спросил Кутузов.
Долохов, уже переодетый в солдатскую серую шинель, не дожидался, чтоб его вызвали. Стройная фигура белокурого с ясными голубыми глазами солдата выступила из фронта. Он подошел к главнокомандующему и сделал на караул.
– Претензия? – нахмурившись слегка, спросил Кутузов.
– Это Долохов, – сказал князь Андрей.
– A! – сказал Кутузов. – Надеюсь, что этот урок тебя исправит, служи хорошенько. Государь милостив. И я не забуду тебя, ежели ты заслужишь.
Голубые ясные глаза смотрели на главнокомандующего так же дерзко, как и на полкового командира, как будто своим выражением разрывая завесу условности, отделявшую так далеко главнокомандующего от солдата.
– Об одном прошу, ваше высокопревосходительство, – сказал он своим звучным, твердым, неспешащим голосом. – Прошу дать мне случай загладить мою вину и доказать мою преданность государю императору и России.
Кутузов отвернулся. На лице его промелькнула та же улыбка глаз, как и в то время, когда он отвернулся от капитана Тимохина. Он отвернулся и поморщился, как будто хотел выразить этим, что всё, что ему сказал Долохов, и всё, что он мог сказать ему, он давно, давно знает, что всё это уже прискучило ему и что всё это совсем не то, что нужно. Он отвернулся и направился к коляске.
Полк разобрался ротами и направился к назначенным квартирам невдалеке от Браунау, где надеялся обуться, одеться и отдохнуть после трудных переходов.
– Вы на меня не претендуете, Прохор Игнатьич? – сказал полковой командир, объезжая двигавшуюся к месту 3 ю роту и подъезжая к шедшему впереди ее капитану Тимохину. Лицо полкового командира выражало после счастливо отбытого смотра неудержимую радость. – Служба царская… нельзя… другой раз во фронте оборвешь… Сам извинюсь первый, вы меня знаете… Очень благодарил! – И он протянул руку ротному.
– Помилуйте, генерал, да смею ли я! – отвечал капитан, краснея носом, улыбаясь и раскрывая улыбкой недостаток двух передних зубов, выбитых прикладом под Измаилом.
– Да господину Долохову передайте, что я его не забуду, чтоб он был спокоен. Да скажите, пожалуйста, я всё хотел спросить, что он, как себя ведет? И всё…
– По службе очень исправен, ваше превосходительство… но карахтер… – сказал Тимохин.
– А что, что характер? – спросил полковой командир.
– Находит, ваше превосходительство, днями, – говорил капитан, – то и умен, и учен, и добр. А то зверь. В Польше убил было жида, изволите знать…
– Ну да, ну да, – сказал полковой командир, – всё надо пожалеть молодого человека в несчастии. Ведь большие связи… Так вы того…
– Слушаю, ваше превосходительство, – сказал Тимохин, улыбкой давая чувствовать, что он понимает желания начальника.
– Ну да, ну да.
Полковой командир отыскал в рядах Долохова и придержал лошадь.
– До первого дела – эполеты, – сказал он ему.
Долохов оглянулся, ничего не сказал и не изменил выражения своего насмешливо улыбающегося рта.
– Ну, вот и хорошо, – продолжал полковой командир. – Людям по чарке водки от меня, – прибавил он, чтобы солдаты слышали. – Благодарю всех! Слава Богу! – И он, обогнав роту, подъехал к другой.
– Что ж, он, право, хороший человек; с ним служить можно, – сказал Тимохин субалтерн офицеру, шедшему подле него.
– Одно слово, червонный!… (полкового командира прозвали червонным королем) – смеясь, сказал субалтерн офицер.
Счастливое расположение духа начальства после смотра перешло и к солдатам. Рота шла весело. Со всех сторон переговаривались солдатские голоса.
– Как же сказывали, Кутузов кривой, об одном глазу?
– А то нет! Вовсе кривой.
– Не… брат, глазастее тебя. Сапоги и подвертки – всё оглядел…
– Как он, братец ты мой, глянет на ноги мне… ну! думаю…
– А другой то австрияк, с ним был, словно мелом вымазан. Как мука, белый. Я чай, как амуницию чистят!
– Что, Федешоу!… сказывал он, что ли, когда стражения начнутся, ты ближе стоял? Говорили всё, в Брунове сам Бунапарте стоит.
– Бунапарте стоит! ишь врет, дура! Чего не знает! Теперь пруссак бунтует. Австрияк его, значит, усмиряет. Как он замирится, тогда и с Бунапартом война откроется. А то, говорит, в Брунове Бунапарте стоит! То то и видно, что дурак. Ты слушай больше.
– Вишь черти квартирьеры! Пятая рота, гляди, уже в деревню заворачивает, они кашу сварят, а мы еще до места не дойдем.
– Дай сухарика то, чорт.
– А табаку то вчера дал? То то, брат. Ну, на, Бог с тобой.
– Хоть бы привал сделали, а то еще верст пять пропрем не емши.
– То то любо было, как немцы нам коляски подавали. Едешь, знай: важно!
– А здесь, братец, народ вовсе оголтелый пошел. Там всё как будто поляк был, всё русской короны; а нынче, брат, сплошной немец пошел.
– Песенники вперед! – послышался крик капитана.
И перед роту с разных рядов выбежало человек двадцать. Барабанщик запевало обернулся лицом к песенникам, и, махнув рукой, затянул протяжную солдатскую песню, начинавшуюся: «Не заря ли, солнышко занималося…» и кончавшуюся словами: «То то, братцы, будет слава нам с Каменскиим отцом…» Песня эта была сложена в Турции и пелась теперь в Австрии, только с тем изменением, что на место «Каменскиим отцом» вставляли слова: «Кутузовым отцом».
Оторвав по солдатски эти последние слова и махнув руками, как будто он бросал что то на землю, барабанщик, сухой и красивый солдат лет сорока, строго оглянул солдат песенников и зажмурился. Потом, убедившись, что все глаза устремлены на него, он как будто осторожно приподнял обеими руками какую то невидимую, драгоценную вещь над головой, подержал ее так несколько секунд и вдруг отчаянно бросил ее:
Ах, вы, сени мои, сени!
«Сени новые мои…», подхватили двадцать голосов, и ложечник, несмотря на тяжесть амуниции, резво выскочил вперед и пошел задом перед ротой, пошевеливая плечами и угрожая кому то ложками. Солдаты, в такт песни размахивая руками, шли просторным шагом, невольно попадая в ногу. Сзади роты послышались звуки колес, похрускиванье рессор и топот лошадей.
Кутузов со свитой возвращался в город. Главнокомандующий дал знак, чтобы люди продолжали итти вольно, и на его лице и на всех лицах его свиты выразилось удовольствие при звуках песни, при виде пляшущего солдата и весело и бойко идущих солдат роты. Во втором ряду, с правого фланга, с которого коляска обгоняла роты, невольно бросался в глаза голубоглазый солдат, Долохов, который особенно бойко и грациозно шел в такт песни и глядел на лица проезжающих с таким выражением, как будто он жалел всех, кто не шел в это время с ротой. Гусарский корнет из свиты Кутузова, передразнивавший полкового командира, отстал от коляски и подъехал к Долохову.
Гусарский корнет Жерков одно время в Петербурге принадлежал к тому буйному обществу, которым руководил Долохов. За границей Жерков встретил Долохова солдатом, но не счел нужным узнать его. Теперь, после разговора Кутузова с разжалованным, он с радостью старого друга обратился к нему:
