Список умерших в 1992 году
Поделись знанием:
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.
После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
|
В этой статье представлен список известных людей, умерших в 1992 году.
См. также: Категория:Умершие в 1992 году
Январь
- 1 января — Василий Акимов (69) — Герой Советского Союза.
- 1 января — Вольфас Виленскис (72) — Герой Советского Союза.
- 1 января — Владимир Сафонов (41) — советский футболист, полузащитник.
- 1 января — Василий Спирин (65) — Герой Советского Союза.
- 3 января — Джудит Андерсон (94) — одна из величайших актрис Австралии, обладательница премий «Эмми» и «Тони», а также номинантка на «Оскар» в 1941 году.
- 3 января — Павел Зырянов (84) — советский военачальник, генерал-полковник.
- 5 января — Аббас Измайлов (71) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 5 января — Сергей Лисин (82) — Герой Советского Союза.
- 5 января — Фёдор Сухов (69) — русский поэт, писатель.
- 6 января — Виктор Бударагин (72) — Герой Советского Союза.
- 7 января — Кузьма Ребрик (83) — Герой Советского Союза.
- 8 января — Зоя Воскресенская (84) — советская разведчица и детская писательница.
- 8 января — Натан Пелед (78) — израильский политический деятель, министр абсорбции Израиля.
- 9 января — Давид Амбарцумян (36) — советский спортсмен, 16-кратный чемпион СССР, двукратный чемпион Европы, призёр Олимпийских игр по прыжкам в воду.
- 9 января — Дмитрий Румянцев (77) — Герой Советского Союза.
- 10 января — Ахсарбек Едзаев (67) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 10 января — Павел Мугалёв (84) — Герой Советского Союза.
- 10 января — Владимир Подобед (73) — советский и российский астроном.
- 10 января — Фаиг Рафиев — советский и азербайджанский офицер милиции, старший лейтенант, Национальный герой Азербайджана.
- 11 января — Григорий Ягдфельд (83) — советский и российский драматург, сценарист и детский писатель.
- 12 января — Иван Зубков (77) — подполковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 13 января — Мехти Юсиф оглы Аббасов (32) — азербайджанский офицер полиции, старший лейтенант, Национальный герой Азербайджана.
- 14 января — Ираклий Абашидзе (82) — грузинский поэт.
- 15 января — Владимир Бондарь (80) — старший лейтенант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 15 января — Кирилл Кошман (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 января — Виктор Ус (71) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 17 января — Агван Бабаян (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 18 января — Александр Альметов (52) — советский хоккеист. Заслуженный мастер спорта СССР.
- 18 января — Андраник Казарян (87) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза, генерал-майор.
- 18 января — Григорий Махринов (70) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 18 января — Ботабай Садыков (75) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 18 января — Лидия Фрейман (71) — советская и латышская актриса. Народная артистка СССР.
- 21 января — Виктор Ильченко (55) — российский советский артист эстрады, заслуженный артист РСФСР (1990), более 30 лет выступавший в дуэте с Романом Карцевым.
- 22 января — Артемий Иванов (85) — крупный российский зоолог-эволюционист, доктор биологических наук, профессор.
- 22 января — Николай Глушков (71) — подполковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 23 января — Владимир Воробьев (75) — российский писатель.
- 23 января — Григорий Лишаков (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 23 января — Николай Осиев (71) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 24 января — Михаил Родионов (76) — Герой Советского Союза.
- 25 января — Асад Солтан оглы Асадов (35) — азербайджанский лётчик, Национальный герой Азербайджана.
- 25 января — Риад Фикрет оглы Ахмедов (35) — заместитель начальника Разведывательного управления Министерства обороны Азербайджанской республики в 1992 году, Национальный герой Азербайджана.
- 26 января — Виктор Лоренц (64) — советский, латвийский киносценарист и актёр.
- 27 января — Александр Кривец (72) — Герой Советского Союза.
- 28 января — Николай Грицай (53) — Герой Социалистического Труда.
- 28 января — Тагир Кержнев (69) — Герой Советского Союза.
- 28 января — Виктор Серёгин (47) — Национальный герой Азербайджана, командир вертолёта гражданской авиации.
- 28 января — Али Сумбатзаде (85) — азербайджанский и советский историк-востоковед.
- 29 января — Вилли Диксон (76) — американский темнокожий блюзмен.
- 29 января — Иван Холодов (76) — Герой Советского Союза.
- 31 января — Александр Елагин — Герой Советского Союза.
Февраль
- 2 февраля — Полина Куманченко (81) — украинская советская актриса театра и кино.
- 3 февраля — Севастиан (Пилипчук) — епископ Русской православной церкви, епископ Кировоградский и Николаевский.
- 4 февраля — Владимир Терновой (70) — Герой Советского Союза.
- 4 февраля — Павел Цыбин (86) — советский учёный, авиаконструктор, инженеp-полковник в отставке.
- 5 февраля — Александр Матросов (73) — Герой Советского Союза.
- 10 февраля — Владимир Бровиков (60) — советский и белорусский государственный и партийный деятель. Депутат Верховного Совета СССР 10—11 созывов.
- 10 февраля — Алекс Хейли (70) — американский писатель, лауреат Пулитцеровской премии за 1977 год.
- 13 февраля — Николай Боголюбов (82) — советский математик и физик-теоретик, академик, основатель научных школ по нелинейной механике и теоретической физике.
- 14 февраля — Анатолий Баранов (68) — Полный кавалер ордена Славы.
- 14 февраля — Андрей Бурындин (71) — Герой Советского Союза.
- 14 февраля — Юрий Феличкин (87) — советский разведчик, филолог, педагог.
- 16 февраля — Аббас аль-Мусави (39 или 40) — влиятельный радикальный шиитский деятель, лидер движения «Хезболла» в Ливане; убит в результате спецоперации израильской армии.
- 16 февраля — Анджела Картер (51) — английская писательница.
- 16 февраля — Александр Оглоблин (92) — советский и американский профессор.
- 17 февраля — Иван Киуру (58) — русский советский поэт, муж поэтессы Новеллы Матвеевой.
- 19 февраля — Владимир Познер (87) — русский и французский поэт, переводчик, журналист, сценарист, литературный критик.
- 19 февраля — Роман Филиппов (56) — советский актёр театра и кино, народный артист РСФСР.
- 21 февраля — Всеволод Рывж (84) — Герой Советского Союза.
- 22 февраля — Николай Докашенко (70) — Герой Советского Союза.
- 23 февраля — Мухаммад Асад (91) — журналист, исламский писатель, дипломат, представитель Пакистана в ООН.
- 23 февраля — Никифор Усов (69) — Герой Советского Союза.
- 25 февраля — Агиль Кулиев (28) — азербайджанский офицер, Национальный герой Азербайджана.
- 25 февраля — Виктор Резников (39) — советский композитор и певец, автор многих известных эстрадных песен; автокатастрофа.
- 26 февраля — Алиф Латиф оглы Гаджиев (38) — руководитель отдела Ходжалинского аэропорта, комендант города Ходжалы в 1991—1992 гг., Национальный герой Азербайджана.
- 26 февраля — Тофик Гусейнов (37) — азербайджанский офицер, майор, Национальный Герой Азербайджана.
- 26 февраля — Алескер Новрузов — азербайджанский учитель, Национальный герой Азербайджана, одна из жертв Ходжалинской резни.
- 27 февраля — Иосиф Бердиев (67) — советский гимнаст, олимпийский чемпион 1952 года в командном первенстве, многократный чемпион СССР.
- 27 февраля — Альгирдас Греймас (74) — литовский и французский лингвист, фольклорист и литературовед.
- 27 февраля — Евгений Перов (72) — советский и российский актёр театра и кино.
- 28 февраля — Лев Столяров (62) — Герой Советского Союза.
- 29 февраля — Фархад Гамбар оглы Гумбатов (23) — Национальный герой Азербайджана; погиб в бою близ Степанакерта.
Март
- 1 марта — Игорь Игошин (19) — советский и российский музыкант, барабанщик групп «Ласковый май» и «Мама»; убит.[gurovlm.narod.ru/istlmbiogr.html]
- 1 марта — Александр Милюков (68) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 марта — Александр Михайлов (68) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 марта — Алексей Рогожин (70) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 марта — Иван Андреев (81) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 марта — Филипп Кива (81) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 марта — Александр Седунов (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 4 марта — Евгений Евстигнеев (65) — советский и российский актёр театра и кино, Народный артист СССР (1983).
- 6 марта — Пётр Епифанов (82) — российский историк, педагог.
- 7 марта — Асаф Мессерер (88) — российский советский артист балета, балетмейстер, педагог, народный артист СССР (1976).
- 8 марта — Пётр Глазунов (72) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 марта — Сергей Образцов (90) — советский театральный деятель, актёр и режиссёр театра кукол, народный артист СССР (1954).
- 9 марта — Вараздат Абрамян (70) — Заслуженный тренер Армянской ССР.
- 9 марта — Ферапонт Видов (69) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 9 марта — Менахем Бегин (78) — политический деятель Израиля, седьмой премьер-министр Израиля (с июня 1977 по октябрь 1983), лауреат Нобелевской премии мира (1978).
- 9 марта — Аркадий Фёдоров (75) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 10 марта — Фёдор Артемьев (77) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 10 марта — Николай Грибачёв (81) — русский советский писатель, литературный и государственный функционер, одна из основных фигур официальной советской литературы в послевоенный период.
- 11 марта — Ричард Брукс (79) — американский кинорежиссёр, сценарист, продюсер, прозаик.
- 11 марта — Александр Егоркин (73) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 13 марта — Борис Дёжкин (77) — советский режиссёр-мультипликатор, художник и сценарист.
- 13 марта — Николай Лопатин (60) — советский военачальник, генерал-майор Ракетных войск стратегического назначения.
- 14 марта — Александр Михайлов (69) — советский актёр театра и кино, заслуженный артист РСФСР.
- 15 марта — Антон Давыденко (84) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 16 марта — Леонтий (Гудимов) — епископ Русской православной церкви, митрополит Донецкий и Славянский.
- 16 марта — Пётр Щербаков (62) — советский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1980).
- 17 марта — Терентий Уманский (85) — Герой Советского Союза.
- 20 марта — Жорж Делерю (67) — французский композитор, написавший музыку к более чем 350 кино- и телефильмам.
- 21 марта — Григорий Шевчук (68) — Герой Советского Союза.
- 23 марта — Семён Батагаев (77) — Полный кавалер ордена Славы.
- 23 марта — Борис Галантер (56) — российский, советский кинорежиссёр, сценарист и оператор.
- 23 марта — Иван Пронин (66) — Герой Советского Союза.
- 25 марта — Джахангир Ширгяшт оглы Джахангиров (70) — советский и азербайджанский композитор, дирижёр, хормейстер, Народный артист Азербайджанской ССР.
- 25 марта — Дмитрий Цыганов (89) — советский скрипач, народный артист СССР.
- 26 марта — Алексей Зверев (79) — русский советский писатель.
- 26 марта — Лев Кукуев (70) — русский советский прозаик, детский писатель.
- 29 марта — Низами Мурад оглы Мамедов (34) — азербайджанский офицер полиции, Национальный герой Азербайджана.
- 30 марта — Спиридон Албаньский (84) — польский футболист, голкипер.
- 30 марта — Владимир Гаврилов (83) — Герой Советского Союза.
- 31 марта — Владислав Литманович (74) — польский шахматист.
Апрель
- 1 апреля — Василий Давыдов (75) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 апреля — Сеймур Мамедов (20) — азербайджанский офицер, Национальный герой Азербайджана.
- 1 апреля — Викторас Купрявичус (91) — литовский композитор и исполнитель на карильоне.
- 1 апреля — Константин Сергеев (82) — русский советский артист балета, балетмейстер, педагог, Народный артист СССР (1957).
- 2 апреля — Нугзар Асатиани (59) — советский фехтовальщик на саблях, олимпийский чемпион и чемпион мира. Заслуженный мастер спорта СССР (1964).
- 2 апреля — Василий Митрошин (70) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 4 апреля — Николай Астров (85) — советский конструктор бронетанковой техники.
- 4 апреля — Николай Куроедов (72) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 5 апреля — Александр Самсонов (84) — советский историк, академик АН СССР.
- 5 апреля — Сэм Уолтон (74) — американский предприниматель, основатель сети Wal-Mart.
- 6 апреля — Айзек Азимов (72) — американский писатель-фантаст еврейского происхождения, популяризатор науки; СПИД.
- 6 апреля — Вячеслав Петров (70) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 6 апреля — Всеволод Сафонов (65) — советский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1974).
- 6 апреля — Вахтанг Чабукиани (82) — советский артист балета, балетмейстер, педагог, лауреат трёх Сталинских (1941, 1948, 1951) и Ленинской премии (1958), народный артист СССР.
- 6 апреля — Александр Устюменко (78) — советский учёный, доктор физико-математических наук (1980), лауреат Ленинской премии (1959).
- 7 апреля — Иван Ревков (69) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 апреля — Александр Гострый (79) — Герой Социалистического Труда.
- 8 апреля — Замахшяри Кунижев (75) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 10 апреля — Теймураз Багратион-Мухранский (79) — директор Толстовского фонда, общественный деятель, потомок Дома Романовых по-материнской линии.
- 10 апреля — Бронислав Домбровский (88) — польский актёр и театральный режиссёр.
- 10 апреля — Питер Митчелл (71) — английский биохимик, лауреат Нобелевской премии по химии (1978).
- 14 апреля — Артур Мкртчян (33) — государственный и политический деятель.
- 15 апреля — Фёдор Колесников (82) — ефрейтор Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 15 апреля — Александр Севидов (70) — советский футболист, центральный и полусредний нападающий.
- 16 апреля — Иосиф Гейбо (81) — Герой Советского Союза.
- 16 апреля — Юрий Дорош (67) — Герой Советского Союза.
- 16 апреля — Яков Руденок (76) — Герой Советского Союза.
- 17 апреля — Аркадий Чернышёв (78) — советский футболист, хоккеист и хоккейный тренер.
- 19 апреля — Марита Катушева (54) — советская волейболистка, игрок сборной СССР.
- 19 апреля — Бенни Хилл (68) — английский актёр, комик, создатель популярной во всём мире программы «Шоу Бенни Хилла»; разрыв сердца.
- 21 апреля — Исаак Анчер (92) — французский живописец.
- 21 апреля — Борис Асадчих (69) — Герой Советского Союза.
- 21 апреля — Стефан Войтенко (82) — Герой Советского Союза.
- 21 апреля — Михаил Крымов (71) — Герой Советского Союза.
- 21 апреля — Владимир Романов (74) — потомок дома Романовых, сын двоюродного брата Николая II Кирилла Владимировича, в 1924 году провозгласившего себя Императором Всероссийским Кириллом I; похоронен в великокняжеской усыпальнице Петропавловского собора Санкт-Петербурга.
- 21 апреля — Пётр Лащенко (81) — советский военачальник, Герой Советского Союза, генерал армии.
- 21 апреля — Эрнест Юст (64) — советский футболист, полузащитник.
- 22 апреля — Иван Будин (69) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 22 апреля - Митрикин, Григорий Васильевич
- 23 апреля — Сатьяджит Рай (70) — крупнейший индийский кинорежиссёр, сценарист, детский писатель, композитор, продюсер, издатель, кинокритик, иллюстратор.
- 23 апреля — Михаил Трубицын — Герой Советского Союза.
- 24 апреля — Иван Радаев (79) — Герой Советского Союза.
- 24 апреля — Григорий Светличный (72) — Герой Советского Союза.
- 25 апреля — Михаил Израилев (78) — советский кинорежиссёр, заслуженный деятель искусств Молдавской ССР.
- 25 апреля — Рейн Круус (34) — советский эстонский литературовед-русист.
- 28 апреля — Андрей Баланчивадзе (85) — советский композитор, педагог. Народный артист СССР.
- 28 апреля — Фрэнсис Бэкон (82) — английский художник-экспрессионист; сердечный приступ.
- 30 апреля — Олег Григорьев (48) — русский поэт и художник.
- 30 апреля — Святослав Кузнецов (61) — балетмейстер.
- 30 апреля — Илья Поляков (79) — советский зоолог.
- 30 апреля — Георгий Семёнов (61) — русский советский прозаик.
Май
- 3 мая — Джордж Мёрфи (89) — американский актёр, танцор, сенатор от штата Калифорния в 1965—1971 (Республиканская партия).
- 4 мая — Серафим Бирюков (78) — Герой Советского Союза.
- 4 мая — Александр Логинов — Герой Советского Союза.
- 5 мая — Александр Панов (69) — Герой Советского Союза.
- 5 мая — Андрей Пшеничных (77) — Герой Советского Союза.
- 6 мая — Анна Елькина (84) — советский государственный и партийный деятель, председатель Верховного Совета Коми АССР (1951—1959).
- 6 мая — Марлен Дитрих (90) — выдающаяся немецкая и американская киноактриса, певица.
- 8 мая — Альберт Агарунов (23) — Национальный герой Азербайджана.
- 8 мая — Марк Айзерман (78) — советский ученый в области теории управления, доктор технических наук, профессор.
- 8 мая — Сергей Образцов (90) — советский театральный деятель, актёр и режиссёр театра кукол. Народный артист СССР.
- 9 мая — Мехман Саядов (19) — Национальный герой Азербайджана.
- 10 мая — Александр Батов (68) — полный кавалер ордена Славы.
- 11 мая — Алексей Литовченко (53) — советский металлург, государственный и партийный деятель, первый секретарь Челябинского обкома КПСС.
- 12 мая — Али Абдрезаков (79) — Герой Советского Союза.
- 12 мая — Геннадий Мигачёв (20) — российский бард и писатель.
- 12 мая — Ванда Руткевич (49) — выдающаяся польская альпинистка.
- 13 мая — Анатолий Коняев (83) — Герой Советского Союза.
- 13 мая — Пётр Кровко (80) — Герой Советского Союза.
- 14 мая — Александр Бондарь (69) — Герой Советского Союза.
- 14 мая — Селивёрст Давыдов (74) — Герой Советского Союза.
- 14 мая — Иван Паньков (66) — Герой Советского Союза.
- 15 мая — Савва (Бабинец) — епископ Русской православной церкви, архиепископ Полтавский и Кременчугский.
- 16 мая — Михаил Делба — советский государственный и партийный деятель.
- 16 мая — Нариманбеков, Ариф (75) — советский и азербайджанский кинооператор (Любимая песня, Дервиш взрывает Париж, Низами).
- 18 мая — Георгий Николаев (89) — советский ученый, академик АН СССР.
- 18 мая — Сергей Разин (85) — Герой Советского Союза.
- 19 мая — Александр Кирсанов (89) — советский химик.
- 20 мая — Иван Бийма (79) — полковник Советской Армии, участник советско-финской и Великой Отечественной войн, Герой Советского Союза.
- 20 мая — Исмаил Юсупов (70) — Герой Советского Союза.
- 22 мая — Евгений Барабаш (68) — советский лётчик, пионер освоения реактивной техники, заслуженный пилот СССР.
- 22 мая — Абрахам Моль (71) — французский культуролог, автор трудов по особенностям функционирования СМК.
- 22 мая — Николай Суковатов (70) — Герой Советского Союза.
- 22 мая — Зеллиг Харрис (82) — американский лингвист.
- 23 мая — Пётр Марютин (71) — Герой Советского Союза.
- 23 мая — Джованни Фальконе (53) — итальянский магистрат, известный борец с Коза Нострой; погиб вместе с женой и тремя телохранителями в результате взрыва, устроенного сицилийской мафией.
- 25 мая — Виктор Гришин (77) — советский политический деятель, в 1967—1985 первый секретарь Московского городского комитета КПСС.
- 25 мая — Рубен Захарьян (90) — советский живописец.
- 25 мая — Сергей Зинченко (73) — Герой Советского Союза.
- 27 мая — Николай Благов (61) — советский поэт.
- 28 мая — Виктор Волосатов (66) — Герой Советского Союза.
- 31 мая — Яков Агарунов (85) — политический и общественный деятель Азербайджана, горско-еврейский поэт и драматург, автор нового горско-еврейского алфавита.
Июнь
- 2 июня — Дмитрий Горюнов (76) — советский дипломатический деятель, чрезвычайный и полномочный посол СССР в Марокко (1973—1978).
- 2 июня — Абдусаттар Рахимов (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 3 июня — Михаил Диасамидзе (79) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 3 июня — Сергей Логинов (83) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 3 июня — Иван Матвейцев (77) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 4 июня — Дмитрий Богинов (74) — Заслуженный тренер РСФСР и УССР по хоккею.
- 4 июня — Анатолий Кузьмин — младший сержант Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 5 июня — Этибар Гаджиев (21) — Национальный герой Азербайджана.
- 5 июня — Владимир Зарембо (69) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 июня — Александр Колдунов (68) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 9 июня — Константин Залозный (63) — советский художник.
- 12 июня — Аллахверди Багиров (46) — азербайджанский офицер, Национальный герой Азербайджана.
- 13 июня — Вагиф Бахтияр оглы Курбанов — азербайджанский лётчик, практически в единственном числе представлявший реактивную авиацию Азербайджана на начальном этапе Карабахской войны.
- 15 июня — Лев Гумилёв (79) — советский и российский учёный, историк-этнолог, доктор исторических и географических наук, поэт, переводчик с персидского языка.
- 15 июня — Кязимага Мовсум оглы Керимов (40) — азербайджанский офицер, Национальный герой Азербайджана.
- 15 июня — Чингиз Фуад оглы Мустафаев (31) — азербайджанский гражданский и военный журналист.
- 16 июня — Мухтар Гасымов (34) — азербайджанский врач, Национальный герой Азербайджана.
- 18 июня — Питер Аллен (48) — австралийский артист, автор—исполнитель песен, первый муж Лайзы Миннелли.
- 18 июня — Мордехай Ардон — израильский художник.
- 18 июня — Василий Водолажский (55) — полковник Советской Армии, участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС, Герой Российской Федерации.
- 18 июня — Ширин Вели оглы Мирзоев (35) — полковник-лейтенант вооружённых сил Азербайджана, Национальный герой Азербайджана.
- 19 июня — Иван Титлин (83) — Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- 19 июня — Виктор Шульгин (71) — советский актёр театра и кино.
- 20 июня — Гюльтекин Мелик кызы Аскерова (31) — азербайджанский врач, Национальный герой Азербайджана.
- 20 июня — Владимир Завадский (73) — советский военный лётчик. Участник Великой Отечественной войны. Герой Советского Союза.
- 20 июня — Николай Сидельников (62) — советский композитор.
- 20 июня — Фёдор Яровой (70) — Герой Советского Союза.
- 21 июня — Леонид Азгалдян (49) — армянский физик и один из основателей «Армии освобождения»
- 21 июня — Александр Рыбнов (85) — советский российский хоровой дирижёр, педагог. Народный артист СССР.
- 22 июня — Антанас Вайчулайтис (85) — литовский писатель, поэт, дипломат, переводчик и литературный критик.
- 22 июня — Фёдор Дозорцев (70) — Герой Советского Союза.
- 22 июня — Михаил Музыкин (87) — Герой Советского Союза.
- 22 июня — Фёдор Шерстюк (67) — полный кавалер ордена Славы.
- 23 июня — Юрис Подниекс (41) — советский латвийский режиссёр, сценарист и оператор.
- 23 июня — Семён Хейфец (82) — Герой Советского Союза.
- 23 июня — Виктор Янушевский (32) — советский футболист.
- 26 июня — Феликс Гилевич (56) — советский кинооператор.
- 26 июня — Николай Никитин (76) — Герой Советского Союза.
- 27 июня — Егор Никулин (83) — Герой Советского Союза.
- 28 июня — Виктория Вронская (82) — американская пианистка и педагог российского происхождения, выступала вместе с мужем в дуэте «Vronsky & Babin».
- 28 июня — Константин Самсонов (62) — русский советский прозаик, писатель-фантаст, детский писатель, журналист, литератор.
- 28 июня — Михаил Таль (55) — советский шахматист, восьмой чемпион мира по шахматам (1960—1961), международный гроссмейстер (1957), заслуженный мастер спорта СССР (1960), шестикратный чемпион СССР.
- 29 июня — Мухаммед Будиаф (73) — алжирский политический лидер и один из основателей Фронта национального освобождения; убит.
- 29 июня — Камил Насибов — бывший директор Базы строительных материалов села Минкенд Лачинского района Азербайджанской ССР, Национальный герой Азербайджана.
- 30 июня — Борис Бакин (79) — советский государственный деятель.
Июль
- 3 июля — Кероглы Рагимов (38) — Герой Азербайджана.
- 4 июля — Астор Пьяццолла (71) — выдающийся аргентинский музыкант и композитор второй половины двадцатого столетия.
- 4 июля — Людмила Целиковская (72) — советская актриса театра и кино, народная артистка РСФСР.
- 6 июля — Григорий Шупик (77) — Герой Советского Союза.
- 7 июля — Вудон Баклицкий (50) — украинский художник-авангардист.
- 7 июля — Мика Эчебеэре (90) — марксистка-интернационалистка, единственная женщина, воевавшая в ранге капитана на стороне Республики во время Гражданской войны в Испании.
- 8 июля — Николай Смирнов (74) — Герой Советского Союза.
- 9 июля — Владимир Балаян (34) — активный участник Карабахского конфликта.
- 10 июля — Ушер Зибес (80) — польский раввин.
- 10 июля — Альберт Пьерпойнт (87) — английский палач (казнил, в том числе, нацистских преступников).
- 11 июля — Николай Андрецов (83) — русский советский живописец, член Ленинградского Союза художников.
- 11 июля — Ефим Белоконь (82) — Полный кавалер ордена Славы.
- 13 июля — Григорий Перекрестов (88) — Герой Советского Союза.
- 16 июля — Алексей Анисимов (72) — Герой Советского Союза.
- 16 июля — Гасымов, Мухтар Шахид оглы (34) — Национальный Герой Азербайджана, участник Карабахской войны.
- 16 июля — Татьяна Пельтцер (88) — советская актриса театра и кино, народная артистка РСФСР (1960), народная артистка СССР (1972).
- 16 июля — Фёдор Тарасов (67) — Герой Советского Союза.
- 19 июля — Паоло Борселлино (52) — итальянский магистрат, прославившийся своей борьбой с мафией; убит взрывом бомбы, заложенной в его автомобиле.
- 20 июля — Владимир Есютин (73) — казахстанский учёный.
- 20 июля — Степан Новичков (70) — Герой Советского Союза.
- 22 июля — Валерий Барсуков (64) — российский советский геолог- геохимик.
- 23 июля — Арлетти (94) — французская актриса театра и кино, певица, модель.
- 23 июля — Дмитрий Маевский (75) — русский советский художник, живописец, пейзажист.
- 23 июля — Розмари Сатклиф (71) — английская писательница, автор многих исторических романов.
- 24 июля — Михаил Грибов (87) — деятель ВЧК — ОГПУ — НКВД, народный комиссар государственной безопасности Мордовской АССР (1943—1945), генерал-майор.
- 24 июля — Гавриил Илизаров (71) — советский хирург-ортопед, изобретатель «аппарата Илизарова».
- 24 июля — Артём Черепанов (71) — наводчик миномёта в составе 563 стрелкового полка 153-й стрелковой дивизии 50-й армии 2-го Белорусского фронта, полный кавалер Ордена Славы.
- 25 июля — Арис Сан (52) — греческий поп-певец и автор песен, работавший в жанре этнической музыки.
- 25 июля — Гунар Цилинский (61) — советский и латвийский актёр театра и кино, режиссёр, сценарист.
- 26 июля — Александр Конев (76) — Герой Советского Союза.
- 27 июля — Георгий Епифанцев (53) — советский актёр театра и кино.
- 27 июля — Амджад Хан (51) — индийский актёр (Бандит Габбар Сингх — Месть и закон)
- 27 июля — Наджиба Меликова (70) — советская азербайджанская актриса, народная артистка Азербайджанской ССР.
- 28 июля — Прокопий Кузнецов (78) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 29 июля — Дмитрий Зубарев (74) — советский, российский физик.
- 30 июля — Юрий Карабчиевский (53) — поэт, прозаик, литературный критик-эссеист; самоубийство.
- 31 июля — Владимир Кайдаш (77) — младший сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 31 июля — Герольд Карташов — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 31 июля — Алексей Клиновой (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
Август
- 1 августа — Маргарита Алигер (76) — русская советская поэтесса.
- 1 августа — Александр Имшенецкий (87) — советский микробиолог, академик АН СССР.
- 1 августа — Алексей Рязанов (72) — дважды Герой Советского Союза.
- 2 августа — Иван Вишняков (75) — генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной и советско-японской войн, Герой Советского Союза.
- 2 августа — Иван Лемайкин (69) — участник Великой Отечественной и советско-японской войн, Герой Советского Союза.
- 2 августа — Мишель Берже (44) — французский певец, композитор, автор песен, продюсер; сердечный приступ.
- 2 августа — Игорь Макеев (20) — азербайджанский военный деятель, сержант, национальный герой Азербайджана.
- 4 августа — Франтишек Томашек (93) — католический богослов, политзаключённый (в 1951—1954), архиепископ Пражский, кардинал (с 1977).
- 5 августа — Джефф Поркаро (38) — американский сессионный музыкант и один из участников группы Toto.
- 6 августа — Бейляр Тапдыг оглы Агаев (23) — азербайджанский военный деятель, Национальный герой Азербайджана.
- 6 августа — Иван Остапенко (78) — Герой Советского Союза.
- 7 августа — Алекпер Гасан оглы Алиев (36) — азербайджанский химик, Национальный герой Азербайджана.
- 7 августа — Аслан Габиль оглы Атакишиев (39) — азербайджанский педагог, Национальный герой Азербайджана.
- 7 августа — Эренцен Бадмаев (73) — Герой Советского Союза.
- 10 августа — Шимон Агранат (85) — израильский юрист.
- 10 августа — Евгений Мирковский (88) — Герой Советского Союза.
- 11 августа — Иван Бугров (82) — Полный кавалер Ордена Славы.
- 11 августа — Алексей Буланов (76) — Герой Советского Союза.
- 14 августа — Пётр Труханов (82) — Герой Советского Союза.
- 17 августа — Даниил Тыквач (82) — Герой Советского Союза.
- 20 августа — Иван Аникеев — советский лётчик-истребитель, член первого отряда космонавтов СССР.
- 20 августа — Элиезер Беркович (83) — религиозный философ, раввин, теолог, писатель.
- 24 августа — Олег Крушин (25) — советский и российский футболист.
- 24 августа — Андрей Лупан (80) — молдавский советский писатель и общественный деятель.
- 24 августа — Иван Скляров (71) — Герой Советского Союза.
- 25 августа — Николай Засухин (70) — советский актёр театра и кино, Народный артист РСФСР (1964).
- 25 августа — Фёдор Коржавин (90) — Герой Советского Союза.
- 25 августа — Ефим Михаленков (83) — Герой Советского Союза.
- 27 августа — Шовгияр Абдуллаев (23) — азербайджанский танкист, Национальный герой Азербайджана.
- 27 августа — Николай Сологуб (76) — Герой Советского Союза.
- 28 августа — Иван Савощев (78) — Герой Советского Союза.
- 29 августа — Алексей Белов (82) — Герой Советского Союза.
- 29 августа — Мэри Нортон (88) — британская детская писательница.
- 30 августа — Игорь Вускович (88) — советский художник-постановщик.
Сентябрь
- 1 сентября — Михаил Пономарёв (76) — Герой Советского Союза.
- 1 сентября — Иван Трегубов (62) — советский хоккеист, защитник.
- 1 сентября — Пётр Ярошевич (82) — польский государственный деятель, коммунист, премьер-министр Польши.
- 2 сентября — Тахир Гасанов (22) — азербайджанский полицейский, сержант ОПОН, Национальный герой Азербайджана.
- 2 сентября — Юозас Жлабис-Жянге (93) — литовский писатель и поэт.
- 2 сентября — Барбара Мак-Клинток (90) — американский учёный-цитогенетик, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине.
- 4 сентября — Фахраддин Вилаяддин оглы Наджафов (24) — азербайджанский офицер, Национальный герой Азербайджана.
- 5 сентября — Фриц Лейбер (81) — американский писатель-фантаст.
- 5 сентября — Михаил Шевченко (81) — Герой Советского Союза.
- 7 сентября — Леван Абашидзе (29) — грузинский актёр.
- 7 сентября — Тимофей Морозов (70) — Герой Советского Союза.
- 8 сентября — Василий Сидорин (71) — Герой Советского Союза.
- 10 сентября — Александр Бардодым (25) — русский поэт, журналист, переводчик.
- 10 сентября — Николай Данюшин (72) — Герой Советского Союза.
- 11 сентября — Нестор Козин (89) — Герой Советского Союза.
- 12 сентября — Рафаэль Абкович (96) — последний польский газзан, основатель Вроцлавской кенассы.
- 12 сентября — Энтони Перкинс (60) — американский актёр; СПИД.
- 13 сентября — Евгений Зайцев (84) — народный художник БССР.
- 13 сентября — Арсений Семёнов (81) — русский советский художник, живописец, педагог.
- 14 сентября — Эйнулла Джабраилов (57) — азербайджанский народный певец.
- 15 сентября — Олга Круминя (82) — советская и латвийская актриса, театральный деятель. Заслуженная артистка Латвийской ССР.
- 16 сентября — Владимир Знаменский (68) — Герой Советского Союза.
- 18 сентября — Николай Задорнов (82) — русский советский писатель, заслуженный деятель культуры Латвийской ССР.
- 18 сентября — Тимофей Почтарёв (78) — Герой Советского Союза.
- 18 сентября — Ян Скрыган (86) — белорусский советский писатель. Заслуженный работник культуры Белорусской ССР.
- 18 сентября — Иван Филипповский (83) — Герой Советского Союза.
- 19 сентября — Иван Ермаченков (73) — помощник командира саперного взвода 1109-го стрелкового полка, сержант — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.
- 20 сентября — Владимир Никитин — конструктор скоростных автомобилей.
- 20 сентября — Николай Степанов (70) — Герой Советского Союза.
- 21 сентября — Николай Афанасьев (78) — Герой Советского Союза.
- 21 сентября — Аристарх Крапивин (82) — Герой Советского Союза.
- 21 сентября — Николай Рогов (71) — Герой Советского Союза.
- 21 сентября — Михаил Соловьёв (70) — Герой Советского Союза.
- 21 сентября — Виктор Трегубович (56) — русский кинорежиссёр, народный артист РСФСР (1987), (фильмы «На войне как на войне», «Уходя — уходи», «Прохиндиада, или Бег на месте», и др.).
- 22 сентября — Аркадий Рудерман (42) — белорусский советский кинорежиссёр.
- 23 сентября — Павел Орехов (76) — русский валторнист и музыкальный педагог.
- 24 сентября — Леонид Зубов (75) — Герой Советского Союза.
- 26 сентября — Суйменкул Чокморов (52) — советский, киргизский актёр кино, Народный артист СССР.
- 26 сентября — Павел Романов (79) — советский государственный и партийный деятель, начальник Главного управления по охране государственных тайн в печати при Совмине СССР (1966—1986).
- 28 сентября — Иван Жемчужников (74) — Герой Советского Союза.
- 29 сентября — Тина Апостолова (79) — звеньевая колхоза имени Калинина Великоновоселковского района Донецкой области.
Октябрь
- 1 октября — Николай Бирилло (69) — белорусский лингвист, специалист по белорусской антропонимии и диалектологии. Академик Национальной академии наук Беларуси.
- 1 октября — Василий Кибалко (74) — Герой Советского Союза.
- 1 октября — Али Мамедов (36) — азербайджанский офицер полиции, национальный герой Азербайджана.
- 3 октября — Алияр Юсиф оглы Алиев (23) — азербайджанский борец, Национальный герой Азербайджана.
- 4 октября — Леонид Миль — российский переводчик.
- 5 октября — Анатолий Баранцев (66) — советский актёр, заслуженный артист РСФСР.
- 5 октября — Фёдор Шабашов (78) — Герой Советского Союза.
- 6 октября — Иннокентий Герасимов (73) — Герой Советского Союза.
- 6 октября — Магомет Гербеков — Герой Российской Федерации.
- 6 октября — Кузьма Лиманский (72) — Герой Советского Союза.
- 6 октября — Василий Лозов (75) — Герой Советского Союза.
- 6 октября — Денхолм Эллиотт (70) — английский актёр театра и кино, исполнитель роли Маркуса Броди в фильмах про Индиану Джонса, а также ролей в фильмах «Тайна личности Борна», «Бангкок Хилтон» и других; СПИД.
- 7 октября — Ашот Асриян (72) — советский офицер, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 октября — Степан Зайцев (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 октября — Алексей Козлов (88) — советский политический деятель, 1-й секретарь Читинского областного комитета КПСС (1955—1961).
- 7 октября — Микаэль Усейнов (87) — советский архитектор и историк архитектуры.
- 8 октября — Вилли Брандт (78) — немецкий политик, социал-демократ, четвёртый федеральный канцлер ФРГ (1969—1974), лауреат Нобелевской премии мира (1971).
- 10 октября — Абды Суеркулов (79) — советский партийный и государственный деятель Киргизской ССР.
- 10 октября — Пётр Фещенко (70) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 11 октября — Станисловас Микулёнис (57) — литовский архитектор-реставратор, доктор гуманитарных наук.
- 12 октября — Виссарион Григорьев (85) — советский военно-морской деятель.
- 12 октября — Давид Драгунский (82) — советский военный и политический деятель.
- 13 октября — Виктор Синельников (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 14 октября — Павел Алдошин (72) — командир расчета 120-миллиметрового миномета 930-го стрелкового полка 256-й стрелковой дивизии 8-й армии Ленинградского фронта; 42-й армии 2-го Прибалтийского фронта, старший сержант.
- 14 октября — Николай Киянченко (84) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 15 октября — Иван Баров (79) — Полный кавалер ордена Славы.
- 16 октября — Ширли Бут (94) — первая американская актриса, которая выиграла премии «Тони» и «Оскар» за одну и ту же роль — в пьесе и снятом по ней фильме «Вернись, малышка Шеба».
- 17 октября — Гарник Вартумян (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 17 октября — Авенир Воронов (81) — советский учёный в области теории автоматического управления, академик АН СССР.
- 17 октября — Геннадий Троицкий (78) — советский биохимик, доктор биологических наук.
- 18 октября — Евгений Мишин (71) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 20 октября — Василий Ахмад оглы Алиев (33) — азербайджанский офицер полиции, Национальный герой Азербайджана.
- 21 октября — Евгений Наумов (53) — журналист, русский и украинский детский писатель и писатель-фантаст.
- 22 октября — Павел Дубинда (78) — Герой Советского Союза.
- 25 октября — Таисия Александрова (83) — Герой Социалистического Труда.
- 25 октября — Виктор Макеев — Герой Советского Союза.
- 25 октября — Иван Светличный — украинский поэт, литературовед, правозащитник.
- 25 октября — Степан Степанян (81) — советский гвардии старший сержант, полный кавалер ордена Славы.
- 25 октября — Иван Шаумян (82) — командир отделения взвода химической защиты 120-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии 65-й армии Центрального фронта, сержант.
- 27 октября — Дэвид Бом (74) — учёный-физик, известный своими работами по квантовой физике, философии и нейропсихологии.
- 29 октября — Луи Марен (61) — французский философ, исследователь знаковых и риторических структур литературы, искусства, политической и общественной жизни.
- 30 октября — Фёдор Катков (91) — Герой Советского Союза.
- 30 октября — Ион Теодорович (38) — молдавский композитор и певец.
- 30 октября — Александр Ушаков (72) — Герой Советского Союза.
- 30 октября — Артур Эйзенбах (86) — польский историк еврейского происхождения, специалист по истории евреев в Польше.
- 31 октября — Михаил Ткачёв (50) — советский и белорусский историк, археолог, краевед, геральдист[1], общественный деятель. Доктор исторических наук, профессор.
Ноябрь
- 1 ноября — Тамара Лазакович (38) — советская гимнастка, чемпионка XX Олимпийских игр в Мюнхене 1972 года.
- 1 ноября — Василий Родионов (75) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 ноября — Антон Сливка (74) — генерал-майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 2 ноября — Исаак Козинский — российский лингвист.
- 2 ноября — Лилия Лобанова (70) — украинская оперная и камерная певица.
- 3 ноября — Владас Микенас (82) — литовский и советский шахматист.
- 4 ноября — Людвик Бенуа (72) — польский актёр театра и кино, театральный режиссёр.
- 4 ноября — Вера Енютина (78) — советская актриса.
- 4 ноября — Василий Хомченко (73) — белорусский советский писатель. Член Союза писателей СССР.
- 5 ноября — Тамара Мотылёва — российский литературовед.
- 6 ноября — Владимир Люсин (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 7 ноября — Александр Дубчек (70) — чехословацкий государственный и общественный деятель, главный инициатор курса реформ, известных как Пражская весна; погиб от серьёзных травм, полученных в автомобильной катастрофе.
- 7 ноября — Борис Лях (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 ноября — Василий Моторыгин (84) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 9 ноября — Иван Головченко — государственный деятель Украинской ССР.
- 9 ноября — Иван Зуенко (70) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 11 ноября — Владимир Глазунов (67) — красноармеец Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 11 ноября — Александр Петрушенко (50) — советский космонавт-испытатель, военный лётчик 3-го класса.
- 15 ноября — Андрей Штогаренко (90) — украинский советский композитор, педагог и музыкально-общественный деятель. Народный артист СССР.
- 17 ноября — Одри Лорд (58) — американская писательница, поэт, активистка в защиту прав женщин, темнокожих и ЛГБТ; рак груди.
- 20 ноября — Николай Ветчинкин (74) — строитель, монтажник, Герой Социалистического Труда.
- 21 ноября — Лазарь Волков (79) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 21 ноября — Сергей Киричек (68) — сержант Рабоче-крестьянской Красной Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 22 ноября — Иван Петров (85) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 22 ноября — Андрей Тряскин (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 22 ноября — Василий Шишкин (78) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 23 ноября — Иван Фролов (69) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 24 ноября — Иван Сазонов (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 25 ноября — Марк Рейзен (97) — советский оперный певец.
- 25 ноября — Дмитрий Уколов (63) — советский хоккеист.
- 26 ноября — Дмитрий Медведев (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 27 ноября — Александр Наумов (94) — российский и советский военный, генерал-майор.
- 28 ноября — Яков Витебский (73) — советский учёный-медик, хирург, инноватор в области полостной хирургии желудочно-кишечного тракта.
- 30 ноября — Питер Блуме — американский художник и скульптор.
- 30 ноября — Дмитрий Пиронко (62) — советский композитор, дирижёр.
Декабрь
- 1 декабря — Нигмет Камбаров (84) — советский политический деятель, председатель Исполнительного комитета Талды-Курганского областного Совета (1952—1959).
- 1 декабря — Павел Кузнецов (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 1 декабря — Павел Ощепков (84) — советский учёный, заслуженный деятель науки и техники РСФСР.
- 2 декабря — Владимир Автократов (70) — советский и российский историк-архивист, выдающийся специалист в области архивного дела. Доктор исторических наук, профессор. Участник Великой Отечественной войны.
- 2 декабря — Герман Плисецкий (61) — русский поэт, переводчик.
- 3 декабря — Василий Зудилов (74) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 5 декабря — Сергей Емельянов (41) — советский космонавт, опыта космических полетов не имел.
- 5 декабря — Николай Кузьмин (67) — партийный и хозяйственный деятель Казахской ССР,Герой Социалистического Труда.
- 5 декабря — Александр Тухланов (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 6 декабря — Георгий Майборода (79) — советский украинский композитор, дирижёр, педагог.
- 7 декабря — Иван Яновский (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 8 декабря — Павел Климов (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 11 декабря — Густав Кирштейн (75) — заслуженный тренер СССР по боксу.
- 12 декабря — Михаил Владимиров (74) — майор Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 12 декабря — Семен Фридлин — советский архитектор.
- 12 декабря — Владимир Шерстнёв (72) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 12 декабря — Катя Яровая (35) — российский поэт, бард, автор более 300 песен; рак.
- 13 декабря — Владимир Ясиевич (63) — архитектуровед, специалист в области теории и истории архитектуры.
- 16 декабря — Николай Ермолов (80) — советский политический деятель, председатель КГБ при СМ Киргизской ССР (1956—1961).
- 16 декабря — Андрей Зеленин (81) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 17 декабря — Серафима Амосова (78) — лётчица, участница Великой Отечественной войны, заместитель командира 46-го Таманского гвардейского ночного легкобомбардировочного полка по лётной части, гвардии майор.
- 19 декабря — Яков Демченко (73) — советский военачальник, генерал-майор.
- 19 декабря — Алексей Ижукин (79) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 19 декабря — Максим Чистяков (83) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 20 декабря — Иван Кузнецов (84) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 21 декабря — Натан Мильштейн (88) — советский и американский скрипач еврейского происхождения.
- 23 декабря — Михаил Исайко (84) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 24 декабря — Пейо (64) — бельгийский художник, создатель комиксов о Смурфах.
- 26 декабря — Сергей Харламов (67) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 26 декабря — Ян Ценский (87) — польский религиозный деятель, священник, единственный (тайный) епископ латинского обряда Украины в советские времена.
- 28 декабря — Шалва Жижилашвили (79) — Герой Социалистического Труда.
- 28 декабря — Михаил Красавин (73) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 29 декабря — Александр Сенаторов (80) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 30 декабря — Александр Рыхлов (80) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
- 30 декабря — Василий Яницкий (76) — участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза.
См. также
Напишите отзыв о статье "Список умерших в 1992 году"
Ссылки
- [www.lasius.narod.ru/index1/died/died1992.htm Потери и кончины 1992 года]
Умершие | ||
Умершие в: 1991 |
Список умерших в 1992 году | Умершие в: 1993 |
Отрывок, характеризующий Список умерших в 1992 году
– Мавруша, скорее, голубушка!– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.
Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.
После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.
Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.
На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.
На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.
В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.
Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.
«Что с ней?» подумал Пьер, взглянув на нее. Она сидела подле сестры у чайного стола и неохотно, не глядя на него, отвечала что то подсевшему к ней Борису. Отходив целую масть и забрав к удовольствию своего партнера пять взяток, Пьер, слышавший говор приветствий и звук чьих то шагов, вошедших в комнату во время сбора взяток, опять взглянул на нее.
«Что с ней сделалось?» еще удивленнее сказал он сам себе.
Князь Андрей с бережливо нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыхание, смотрела на него. И яркий свет какого то внутреннего, прежде потушенного огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Князь Андрей подошел к Пьеру и Пьер заметил новое, молодое выражение и в лице своего друга.
Пьер несколько раз пересаживался во время игры, то спиной, то лицом к Наташе, и во всё продолжение 6 ти роберов делал наблюдения над ней и своим другом.
«Что то очень важное происходит между ними», думал Пьер, и радостное и вместе горькое чувство заставляло его волноваться и забывать об игре.
После 6 ти роберов генерал встал, сказав, что эдак невозможно играть, и Пьер получил свободу. Наташа в одной стороне говорила с Соней и Борисом, Вера о чем то с тонкой улыбкой говорила с князем Андреем. Пьер подошел к своему другу и спросив не тайна ли то, что говорится, сел подле них. Вера, заметив внимание князя Андрея к Наташе, нашла, что на вечере, на настоящем вечере, необходимо нужно, чтобы были тонкие намеки на чувства, и улучив время, когда князь Андрей был один, начала с ним разговор о чувствах вообще и о своей сестре. Ей нужно было с таким умным (каким она считала князя Андрея) гостем приложить к делу свое дипломатическое искусство.
Когда Пьер подошел к ним, он заметил, что Вера находилась в самодовольном увлечении разговора, князь Андрей (что с ним редко бывало) казался смущен.
– Как вы полагаете? – с тонкой улыбкой говорила Вера. – Вы, князь, так проницательны и так понимаете сразу характер людей. Что вы думаете о Натали, может ли она быть постоянна в своих привязанностях, может ли она так, как другие женщины (Вера разумела себя), один раз полюбить человека и навсегда остаться ему верною? Это я считаю настоящею любовью. Как вы думаете, князь?
– Я слишком мало знаю вашу сестру, – отвечал князь Андрей с насмешливой улыбкой, под которой он хотел скрыть свое смущение, – чтобы решить такой тонкий вопрос; и потом я замечал, что чем менее нравится женщина, тем она бывает постояннее, – прибавил он и посмотрел на Пьера, подошедшего в это время к ним.
– Да это правда, князь; в наше время, – продолжала Вера (упоминая о нашем времени, как вообще любят упоминать ограниченные люди, полагающие, что они нашли и оценили особенности нашего времени и что свойства людей изменяются со временем), в наше время девушка имеет столько свободы, что le plaisir d'etre courtisee [удовольствие иметь поклонников] часто заглушает в ней истинное чувство. Et Nathalie, il faut l'avouer, y est tres sensible. [И Наталья, надо признаться, на это очень чувствительна.] Возвращение к Натали опять заставило неприятно поморщиться князя Андрея; он хотел встать, но Вера продолжала с еще более утонченной улыбкой.
– Я думаю, никто так не был courtisee [предметом ухаживанья], как она, – говорила Вера; – но никогда, до самого последнего времени никто серьезно ей не нравился. Вот вы знаете, граф, – обратилась она к Пьеру, – даже наш милый cousin Борис, который был, entre nous [между нами], очень и очень dans le pays du tendre… [в стране нежностей…]
Князь Андрей нахмурившись молчал.
– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l'amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N'est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.
На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.
В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.
Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.