Список упразднённых и переименованных регионов РСФСР
Поделись знанием:
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Содержание
Упразднённые советские республики
- Башкирская Советская Республика (21 февраля 1919 — 19 мая 1920),
- Бухарская Народная Советская Республика (8 октября 1920 — 19 сентября 1924) — переименована в Бухарскую Советскую Социалистическую Республику,
- Бухарская Советская Социалистическая Республика (19 сентября 1924 — 27 октября 1924) — разделена и вошла в Туркменскую ССР, Узбекскую ССР и Таджикскую Автономную ССР,
- Горно-Алтайская ССР,
- Республика Горный Алтай,
- Дальневосточная Республика (6 апреля 1920 — 15 ноября 1922),
- Карело-Финская Советская Социалистическая Республика (31 марта 1940 — 16 июля 1956),
- Карельская Советская Республика (25 июля 1923 — 5 декабря 1936) — переименована в Карельскую АССР,
- Кубано-Черноморская Советская Республика (30 мая 1918 — 7 июля 1918) — вошла в Северо-Кавказскую Советскую Республику,
- Кубанская Советская Республика (13 апреля 1918 — 30 мая 1918) — вошла в Кубано-Черноморскую Советскую Республику,
- Мордовская Советская Социалистическая Республика (7 декабря 1990 — 25 января 1994) — переименована в Республику Мордовию,
- Северо-Кавказская Советская Республика (7 июля 1918 — декабрь 1918),
- Ставропольская Советская Республика (1 января 1918 — 7 июля 1918) — вошла в Северо-Кавказскую Советскую Республику,
- Терская Советская Республика (3 марта 1918 — 7 июля 1918) — вошла в Северо-Кавказскую Советскую Республику,
- Хорезмская Народная Советская Республика (8 октября 1920 — 30 октября 1923) — преобразована в Хорезмскую Социалистическую Советскую Республику,
- Хорезмская Советская Социалистическая Республика (30 октября 1923 — 27 октября 1924),
- Черноморская Советская Республика (с марта 1918 — 30 мая 1918) — вошла в Кубано-Черноморскую Советскую Республику,
- Чувашская Советская Социалистическая Республика (19 октября 1990 — 13 февраля 1992) — переименована в Чувашскую Республику,
Упразднённые АССР
- Адыгейская АССР (5 октября 1990 — 24 марта 1992) — преобразована в Республику Адыгея,
- Башкирская АССР (23 марта 1919 — 11 октября 1990) — переименована в Башкирскую ССР,
- Бурят-Монгольская АССР (30 мая 1923 — 7 июля 1958) — переименована в Бурятскую АССР,
- Бурятская АССР (7 июля 1958—1992) — преобразована в Республику Бурятия,
- Горно-Алтайская АССР (25 октября 1990 — 3 июля 1991) — переименована в Горно-Алтайскую ССР,
- Горская АССР (17 ноября 1920 — 7 июля 1924) — упразднена,
- Дагестанская АССР,
- Кабардино-Балкарская АССР (1936—1944 и 1957—1991) — преобразована в Кабардино-Балкарскую республику,
- Кабардинская АССР (8 апреля 1944 — 9 января 1957) — переименована в Кабардино-Балкарскую АССР,
- Казакская АССР (19 апреля 1925 — 5 декабря 1936) — преобразована в Казахскую ССР,
- Кара-Калпакская АССР (20 марта 1932 — 5 декабря 1936) — передана в Узбекскую ССР,
- Карельская АССР (5 декабря 1936 — 31 марта 1940) и (16 июля 1956 — 24 мая 1991),
- Киргизская АССР (1920—1925) (26 июля 1920—19 апреля 1925) — переименована в Казакскую АССР,
- Киргизская АССР (1926—1936) (1 февраля 1926 — 5 декабря 1936) — преобразована в Киргизскую ССР,
- Крымская АССР (18 октября 1921 — 30 июня 1945) — преобразована в Крымскую область,
- Мордовская АССР (20 декабря 1934 — 7 декабря 1990) — преобразована в Мордовскую ССР,
- АССР немцев Поволжья (19 декабря 1923 — 28 августа 1941),
- Северо-Осетинская АССР,
- Таджикская АССР (14 октября 1924 — 27 октября 1924) — передана в Узбекскую ССР,
- Тувинская АССР (10 октября 1961—1991) — преобразована в Республику Тува,
- Туркестанская АССР (сентябрь 1920 — 27 октября 1924) — преобразована в Узбекскую ССР, Туркменскую ССР, Таджикскую АССР, Кара-Киргизскую АО, Кара-Калпакскую АО,
- Удмуртская АССР,
- Чувашская АССР (21 апреля 1925 — 19 октября 1990) — переименована в Чувашскую ССР,
Упразднённые автономные области
- Адыгейская АО (июль 1928 — 16 мая 1992) — преобразована в Республику Адыгея,
- Адыгейская (Черкесская) АО (24 августа 1922 — июль 1928) — переименована в Адыгейскую АО,
- Бурят-Монгольская АО (27 апреля 1921 — 30 мая 1923) — преобразована в Бурят-Монгольскую АССР,
- Вотская АО (4 ноября 1920 — 1 января 1932),
- Горно-Алтайская АО (7 января 1948 — 16 мая 1992) — преобразована в Республику Горный Алтай,
- Ингушская АО (7 июля 1924 — 15 января 1934),
- Кабардино-Балкарская АО (16 января 1922 — 5 декабря 1936) — преобразована в Кабардино-Балкарскую АССР,
- Кабардинская АО (1 сентября 1921 — 16 января 1922) — переименована в Кабардино-Балкарскую АО,
- Калмыцкая АО (4 ноября 1920 — 20 октября 1935, 9 января 1957 — 29 июля 1958),
- Кара-Калпакская АО (16 февраля 1925 — 20 марта 1932) — преобразована в Кара-Калпакскую АССР,
- Кара-Киргизская АО (14 октября 1924 — 25 мая 1925) — переименована в Киргизскую АО,
- Карельская трудовая коммуна (8 июня 1920 — 20 июля 1923) — преобразована в Карельскую Советскую Республику,
- Карачаево-Черкесская АО (12 января 1922 — 26 апреля 1926) и (9 января 1957 — 16 мая 1992),
- Карачаевская АО (26 апреля 1926 — октябрь 1943),
- Киргизская АО (25 мая 1925 — 1 февраля 1926) — преобразована в Киргизскую АССР (1926—1936),
- Коми (Зырян) АО (21 августа 1921 — 5 декабря 1936) — преобразована в Коми АССР,
- Марийская АО (4 ноября 1920 — 5 декабря 1936) — преобразована в Марийскую АССР,
- Монголо-Бурятская АО (9 января 1922 — 30 мая 1923) — преобразована в Бурят-Монгольскую АССР,
- Мордовская АО (10 января 1930 — 20 декабря 1934) — преобразована в Мордовскую АССР,
- Немцев Поволжья АО (19 октября 1918 — 19 декабря 1923) — преобразована в АССР немцев Поволжья,
- Ойратская АО (1 июня 1922 — 2 марта 1932) — преобразована в Ойротскую АО,
- Ойротская АО (2 марта 1932 — 7 января 1948) — преобразована в Горно-Алтайскую АО,
- Северо-Осетинская АО (7 июля 1924 — 5 декабря 1936) — преобразована в Северо-Осетинскую АССР,
- Тувинская АО (11 октября 1944 — 10 октября 1961) — преобразована в Тувинскую АССР,
- Удмуртская АО (1 января 1932 — 28 декабря 1934),
- Хакасская АО (20 октября 1930 — 16 мая 1992) — преобразована в Республику Хакасия
- Черкесская АО (30 апреля 1928 — 9 января 1957),
- Черкесская (Адыгейская) АО (27 июля 1922 — 24 августа 1922) — переименована в Адыгейскую (Черкесскую) АО,
- Чечено-Ингушская АО (15 января 1934 — 5 декабря 1936),
- Чеченская АО (30 ноября 1922 — 15 января 1934),
- Чувашская АО (24 июня 1920 — 21 апреля 1925) — преобразована в Чувашскую АССР,
Упразднённые национальные округа
- Аргаяшский национальный округ (с 17 января по 17 ноября 1934 год),
- Балкарский округ,
- Витимо-Олёкминский национальный округ (1931—1938),
- Ингушский округ,
- Кабардинский национальный округ,
- Карачаевский национальный округ,
- Карельский национальный округ (8 июля 1937 — 25 февраля 1939),
- Охотско-Эвенский национальный округ (1930—1934),
- Северо-Осетинский округ,
- Черкесский национальный округ,
- Чеченский национальный округ (21 января 1920 — 30 ноября 1922),
Упразднённые края
- Азово-Черноморский край (10 января 1934 — 13 сентября 1937) — разделён на Краснодарский край и Ростовскую область,
- Восточно-Сибирский край (30 июля 1930 — 5 декабря 1936) — разделён на Восточно-Сибирскую область и Бурят-Монгольскую АССР,
- Горьковский край (7 октября 1932 — 5 декабря 1936) — преобразован в Горьковскую область,
- Дальневосточный край (4 января 1926 — 20 октября 1938) — разделен на Приморский и Хабаровский край,
- Западно-Сибирский край (30 июля 1930 — 28 сентября 1937) — разделен на Новосибирскую область и Алтайский край,
- Киргизский край (19 июля 1919 — 26 июля 1920) — преобразован в Киргизскую АССР (1920—1925),
- Кировский край (7 декабря 1934 — 5 декабря 1936) — преобразован в Кировскую область,
- Куйбышевский край (27 января 1935 — 5 декабря 1936) — преобразован в Куйбышевскую область,
- Нижегородский край (15 июля 1929 — 7 октября 1932) — переименован в Горьковский край,
- Нижневолжский край (11 июня 1928 — 10 января 1934) — разделён на Саратовский и Сталинградский края,
- Орджоникидзевский край (13 марта 1937 — 12 января 1943) — переименован в Ставропольский край,
- Саратовский край (10 января 1934 — 5 декабря 1936) — преобразован в Саратовскую область,
- Северный край (14 января 1929 — 5 декабря 1936) — преобразован в Северную область и Коми АССР,
- Северо-Кавказский край (17 октября 1924 — 13 марта 1937) — переименован в Орджоникидзевский край,
- Сибирский край (25 мая 1925 — 30 июля 1930) — разделён на Восточно-Сибирский и Западно-Сибирский края,
- Средневолжский край (20 октября 1929 — 27 января 1935) — переименован в Куйбышевский край,
- Сталинградский край (10 января 1934 — 5 декабря 1936) — преобразован в Сталинградскую область,
Упразднённые области
- Арзамасская область (7 января 1954 — 23 апреля 1957) — вошла в Горьковскую область,
- Балашовская область (6 января 1954 — 19 ноября 1957),
- Бугульминская область (21 февраля 1953 — 30 апреля 1953),
- Великолукская область (22 августа 1944 — 2 октября 1957) — вошла в Псковскую и Калининскую области,
- Восточно-Сибирская область (5 декабря 1936 — 26 сентября 1937) — разделена на Иркутскую и Читинскую области,
- Горьковская область (5 декабря 1936 — 22 октября 1990)— переименована в Нижегородскую область,
- Грозненская область (22 марта 1944 — 10 апреля 1957) — преобразована в Чечено-Ингушскую АССР,
- Донская область (20 марта 1920 — 13 февраля 1924),
- Западная область (14 января 1929 — 27 сентября 1937),
- Зейская область (22 июля 1934 — 26 сентября 1937) — вошла в Читинскую область,
- Ивановская Промышленная область (14 января 1929 — 11 марта 1936) — разделена на Ивановскую и Ярославскую области,
- Казанская область (8 мая 1952 — 30 апреля 1953),
- Калининская область (29 января 1935 год — 17 июля 1990 год) — переименована в Тверскую область,
- Каменская область (6 января 1954 — 19 ноября 1957),
- Кёнигсбергская область (7 апреля 1946 — 4 июля 1946) — переименована в Калининградскую область,
- Крымская область (30 июня 1945 — 26 апреля 1954) — передана Украинской ССР,
- Кубано-Черноморская область (7 декабря 1920 — 13 февраля 1924),
- Кубанская область (1919 — 7 декабря 1920),
- Куйбышевская область (5 декабря 1936 год — 25 января 1991) — переименована в Самарскую область,
- Молотовская область (8 марта 1940 — 8 марта 1957) — переименована в Пермскую область,
- Нижегородская область (14 января 1929 — 15 июля 1929) — преобразована в Нижегородский край,
- Нижнеамурская область (22 июля 1934 — 23 января 1956),
- Нижневолжская область (21 мая 1928 — 11 июня 1928),
- Обско-Иртышская область (17 января 1934 — 7 декабря 1934) — вошла в Омскую область,
- Приморская область (22 июля 1934 — 18 сентября 1943) — вошла в Приморский край,
- Северная область (1918—1920) (2 августа 1918 — февраль 1920),
- Северная область (1933—1934) (20 ноября 1933 — 5 июля 1934),
- Северная область (1936—1937) (5 декабря 1936 — 23 сентября 1937) — разделена на Архангельскую и Вологодскую области,
- Средневолжская область (14 мая 1928 — 20 октября 1929),
- Сталинградская область (5 декабря 1936 — 16 декабря 1961) — переименована в Волгоградскую область,
- Стерлитамакская область (29 мая 1952 — 30 апреля 1953),
- Терская область (1919 — 7 декабря 1920),
- Уральская область (3 ноября 1923 — 17 января 1934) — разделена на Челябинскую, Свердловскую, Обско-Иртышскую области,
- Уссурийская область (22 июля 1934 — 18 сентября 1943) — вошла в Приморский край,
- Уфимская область (29 мая 1952 — 30 апреля 1953),
- Хабаровская область (22 июля 1934 — 20 октября 1938),
- Центральнопромышленная область (14 января 1929 — 3 июня 1929) — переименована в Московскую область,
- Центральночернозёмная область (14 мая 1928 — 13 июня 1934) — разделена на Воронежскую и Курскую области,
- Чистопольская область (8 мая 1952 — 30 апреля 1953),
- Чкаловская область (26 декабря 1938 — 4 декабря 1957) — переименована в Оренбургскую область,
- Юго-Восточная область (13 февраля 1924 — 17 октября 1924) — преобразована в Северо-Кавказский край,
- Южно-Сахалинская область (2 февраля 1946 — 2 января 1947) — вошла в Сахалинскую область.
Напишите отзыв о статье "Список упразднённых и переименованных регионов РСФСР"
Примечания
См. также
- Список губерний
- История административно-территориального деления РСФСР
- Список упразднённых и переименованных регионов СССР
- Изменения в административно-территориальном устройстве регионов РСФСР
- Упразднённые административно-территориальные единицы регионов РСФСР
Ссылки
- [geo.1september.ru/2001/21/2.htm Сосуществование старых и новых административно-территориальных единиц в 1917—1923 гг.]
- [geo.1september.ru/2001/21/5.htm Первая советская реформа, укрупнение единиц административно-территориального деления в 1923—1929 гг.]
- [www.rusempire.ru/administrativno-territorialnoe-delenie/administrativno-territorialnoe-delenie-rsfsr.html Российская Империя — Административно-территориальное деление РСФСР]
Отрывок, характеризующий Список упразднённых и переименованных регионов РСФСР
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но мужчин не было никого, кто бы сколько нибудь мог соперничать с георгиевским кавалером, ремонтером гусаром и вместе с тем добродушным и благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный итальянец – офицер французской армии, и Николай чувствовал, что присутствие этого пленного еще более возвышало значение его – русского героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось, что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в подобающее ему в губернии и всегда приятное, но теперь, после долгого лишения, опьянившее его удовольствием положение всеобщего любимца. Не только на станциях, постоялых дворах и в коверной помещика были льстившиеся его вниманием служанки; но здесь, на вечере губернатора, было (как показалось Николаю) неисчерпаемое количество молоденьких дам и хорошеньких девиц, которые с нетерпением только ждали того, чтобы Николай обратил на них внимание. Дамы и девицы кокетничали с ним, и старушки с первого дня уже захлопотали о том, как бы женить и остепенить этого молодца повесу гусара. В числе этих последних была сама жена губернатора, которая приняла Ростова, как близкого родственника, и называла его «Nicolas» и «ты».
Катерина Петровна действительно стала играть вальсы и экосезы, и начались танцы, в которых Николай еще более пленил своей ловкостью все губернское общество. Он удивил даже всех своей особенной, развязной манерой в танцах. Николай сам был несколько удивлен своей манерой танцевать в этот вечер. Он никогда так не танцевал в Москве и счел бы даже неприличным и mauvais genre [дурным тоном] такую слишком развязную манеру танца; но здесь он чувствовал потребность удивить их всех чем нибудь необыкновенным, чем нибудь таким, что они должны были принять за обыкновенное в столицах, но неизвестное еще им в провинции.
Во весь вечер Николай обращал больше всего внимания на голубоглазую, полную и миловидную блондинку, жену одного из губернских чиновников. С тем наивным убеждением развеселившихся молодых людей, что чужие жены сотворены для них, Ростов не отходил от этой дамы и дружески, несколько заговорщически, обращался с ее мужем, как будто они хотя и не говорили этого, но знали, как славно они сойдутся – то есть Николай с женой этого мужа. Муж, однако, казалось, не разделял этого убеждения и старался мрачно обращаться с Ростовым. Но добродушная наивность Николая была так безгранична, что иногда муж невольно поддавался веселому настроению духа Николая. К концу вечера, однако, по мере того как лицо жены становилось все румянее и оживленнее, лицо ее мужа становилось все грустнее и бледнее, как будто доля оживления была одна на обоих, и по мере того как она увеличивалась в жене, она уменьшалась в муже.
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.