Список членов Учредительного собрания
Поделись знанием:
– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
|
|
Это служебный список статей, созданный для координации работ по развитию темы. Его необходимо преобразовать в информационный список или глоссарий, в противном случае перенести в один из проектов. Данное предупреждение не устанавливается на информационные списки и глоссарии. |
Список членов Учредительного собрания — алфавитный список людей (членов), вошедших в представительное (парламентское) учреждение (Учредительное собрание), созданное на основе всеобщего избирательного права для установления формы государственного устройства и правления, выработки конституции в России.
Содержание
А
Б
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 29 | Бадаев, Алексей Егорович | Кавказский фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 30 | Базяк, Исаак Григорьевич | Западный фронт | № 1 | украинские социалисты-революционеры и социал-демократы |
| 31 | Бакута, Василий Терентьевич | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 32 | Баринов, Герасим Константинович | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 33 | Барышников, Александр Васильевич | Курский | № 1 | эсеры |
| 34 | Барышников, Владимир Архипович | Московский | № 5 | РСДРП(б) |
| 35 | Батманов, Семён Михайлович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 36 | Бачинский, Сергей Васильевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 37 | Башкиров, Александр Иванович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 38 | Беклешов, Леонид Леонидович | Псковский | № 3 | эсеры и губернский Совет крестьянских депутатов |
| 39 | Белобородов, Александр Георгиевич | Пермский | № 6 | РСДРП(б) |
| 40 | Белозёров, Фёдор Гаврилович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 41 | Белоруссов, Константин Алексеевич | Курский | № 1 | эсеры |
| 42 | Березняк, Савватий Иванович | Юго-Западный фронт | № 3 | украинские социалисты-революционеры |
| 43 | Березов, Николай Фёдорович | Кавказский фронт | № 3 | эсеры |
| 44 | Берзин, Ян Антонович | Лифляндский | № 3 | социал-демократы Латвии |
| 45 | Бирюков, Дмитрий Петрович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 46 | Близнюк, Артём Порфирьевич | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 47 | Бобинский, Станислав Янович | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 48 | Бобынин, Николай Николаевич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 49 | Богданов, Габдрауф Габдуллинович | Оренбургский | № 2 | Оренбургское казачье войско |
| 50 | Богданов, Михаил Николаевич | Забайкальский | № 2 | Бурятский национальный комитет |
| 51 | Богданов, Николай Николаевич | Таврический | № 1 | Народная свобода |
| 52 | Богословов, Яков Аркадьевич | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 53 | Болдов, Михаил Дмитриевич | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 54 | Болдыш, Максим Данилович | Витебский | № 1 | эсеры |
| 55 | Большаков, Фёдор Петрович | Ярославский | № 3 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 56 | Бондарев, Сергей Иванович | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 57 | Бондарь, Пётр Николаевич | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 58 | Бонцаревич, Антон Антонович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 59 | Бородачёв, Иван Павлович | Калужский | № 2 | эсеры и губернский съезд Советов крестьянских депутатов |
| 60 | Бочарников, Михаил Григорьевич | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 61 | Бочарников, Николай Георгиевич | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 62 | Бош, Евгения Готлибовна | Черниговский | № 9 | РСДРП(б) |
| 63 | Брешко-Брешковская, Екатерина Константиновна | Черниговский | № 1 | эсеры |
| 64 | Бриллиантов, Александр Иванович | Уфимский | № 9 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 65 | Бруцкус, Юдель Давидович | Минский | № 2 | еврейский национальный избирательный комитет |
| 66 | Брушвит, Иван Михайлович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 67 | Бузанов, Василий Иванович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 68 | Букин, Феофан Ильич | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 69 | Булат, Андрей Андреевич | Витебский | № 1 | эсеры |
| 70 | Бунаков-Фондаминский, Илья Исидорович | Черноморский флот | ? | эсеры |
| 71 | Буревой-Сопляков, Константин Степанович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 72 | Буслов, Анатолий Ефимович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 73 | Бухарин, Николай Иванович | Москва-столица | № 5 | РСДРП интернационалистов (большевиков) |
| 74 | Быков, Василий Петрович | Московский | № 3 | эсеры |
| 75 | Былинкин, Арсений Сергеевич | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 76 | Быховский, Наум Яковлевич | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
В
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 77 | Вагжанов, Александр Петрович | Тверской | № 6 | РСДРП(б) |
| 78 | Вакман, Рудольф Иоганнович | Эстляндский | № 2 | РСДРП(б) и Исполнительный Комитет безземельных и малоземельных крестьян |
| 79 | Валидов, Ахмедзакий Ахмедшин | Уфимский | № 11 | федералисты башкиры |
| 80 | Валентинов, Григорий Борисович (Абрамсон) | Новгородский | № 6 | РСДРП(б) |
| 81 | Варушкин, Александр Яковлевич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 82 | Васильев, Александр Григорьевич | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 83 | Васильев, Иван Васильевич | Казанский | № 1 | общечувашский национальный съезд чувашский военный комитет и чувашская партия эсеров |
| 84 | Васильев, Михаил Михайлович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 85 | Васильев, Михаил Иванович | Саратовский | № 10 | РСДРП(б) |
| 86 | Вахитов, Мулланур Муллазянович | Казанский | № 10 | мусульманский социалистический список |
| 87 | Ветошкин, Михаил Кузьмич | Вологодский | № 2 | РСДРП(б) |
| 88 | Вехтев, Даниил Тимофеевич | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 89 | Вильмс, Юрий Рейнович | Эстляндский | № 3 | эстонская трудовая партия |
| 90 | Винавер, Максим Моисеевич | Петроград-столица | № 2 | Народная свобода |
| 91 | Вихляев, Пантелеймон Алексеевич | Вятский | № 8 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 92 | Вишняк, Марк Вениаминович | Ярославский | № 3 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 93 | Владыкин, Владимир Тихонович | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 94 | Власов, Александр Михайлович | Курский | № 1 | эсеры |
| 95 | Володин, Сергей Адрианович | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 96 | Вольнов, Иван Егорович | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 97 | Вольский, Владимир Казимирович | Тверской | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 98 | Вольский, Михаил Казимирович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 99 | Воробьёв, Клементий Яковлевич | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 100 | Воронов, Парамон Михайлович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 101 | Ворошилов, Клементий Ефремович | Екатеринославский | № 9 | РСДРП(б) и Бахмутский Совет крестьянских депутатов |
| 102 | Восков, Семён Петрович | Петроградский | № 2 | РСДРП(б) |
| 103 | Высоцкий, Александр Давидович | Петроградский | № 10 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 104 | Выхристов, Владимир Кириллович | Приамурский | № 2 | Совет крестьянских депутатов |
Г
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 105 | Гаврилюк, Илья Иванович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 106 | Гавронский, Дмитрий Осипович | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 107 | Гайдаров, Ибрагим | Закавказский | № 12 | мусульманский социалистический блок |
| 108 | Галаган, Нестор Филиппович | Полтавский | № 8 | украинская сельская спилка и украинские социалисты-революционеры |
| 109 | Галкин, Иван Иванович | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 110 | Гамзагурди, Пётр Ярославович | Минский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 111 | Гарницкий, Филипп Михайлович | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 112 | Гвоздиковский, Николай Кондратьевич | Екатеринославский | № 3 | «Земля и Воля» |
| 113 | Гегечкори, Евгений Петрович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 114 | Гендельман, Михаил Яковлевич | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 115 | Герштейн, Лев Яковлевич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 116 | Гжельщак, Франц Иванович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 117 | Гизетти, Александр Алексеевич | Витебский | № 1 | эсеры |
| 118 | Гладких, Яков Никифорович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 119 | Глевенко, Кондратий Степанович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 120 | Глебов-Авилов, Николай Павлович | Калужский | № 7 | РСДРП(б) |
| 121 | Говоров, Николай Владимирович | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 122 | Голубович, Всеволод Александрович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 123 | Гольдман, Ян Юрьевич | Лифляндский | № 1 | Крестьянский союз |
| 124 | Гончаров, Сергей Никитич | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 125 | Гордиевский, Михаил Иванович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 126 | Горшков, Иван Иванович | Рязанский | № 5 | РСДРП(б) |
| 127 | Гоц, Абрам Рафаилович | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 128 | Григорьев, Логгин Антонович | Томский | № 2 | эсеры |
| 129 | Громашевский, Лев Васильевич | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 130 | Грузенберг, Оскар Осипович | Херсонский | № 10 | еврейский национальный блок |
| 131 | Гуковский, Александр Исаевич | Новгородский | № 4 | эсеры |
| 132 | Гультяев, Степан Елизарович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 133 | Гуревич, Виссарион Яковлевич | Тульский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских и военно-крестьянских депутатов |
| 134 | Гуров, Кузьма Семенович | Енисейский | № 3 | эсеры |
| 135 | Гуторов, Александр Калинникович (Новиков) | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
Д
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 136 | Данилов, Дмитрий Михайлович | Нижегородский | № 7 | РСДРП(б) |
| 137 | Данилов, Степан Степанович | Костромской | № 4 | РСДРП(б) |
| 138 | Данский, Фёдор Иванович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 139 | Девизоров, Алексей Алексеевич | Алтайский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 140 | Дедусенко, Яков Тимофеевич | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 141 | Дементьев, Евгений Алексеевич | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 142 | Детлаф, Антон Осипович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 143 | Джафаров, Мамед-Юсуф | Закавказский | № 10 | мусульманский национальный комитет и Мусават |
| 144 | Дзержинский, Феликс Эдмундович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 145 | Диканский, Григорий Осипович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 146 | Долгоруков, Павел Дмитриевич | Московский | № 1 | Народная свобода |
| 147 | Донской, Дмитрий Дмитриевич | Кавказский фронт | № 3 | эсеры |
| 148 | Дорошев, Никита Иванович | Курский | № 1 | эсеры |
| 149 | Дризо, Владимир Исаакович | Минский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 150 | Дутов, Александр Ильич | Оренбургский | № 2 | Оренбургское казачье войско |
| 151 | Дыбенко, Павел Ефимович | Балтийский флот | № 2 | РСДРП(б) |
| 152 | Дьяконов, Василий Григорьевич | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
Е
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 153 | Евдокимов, Григорий Еремеевич | Петроград-столица | № 4 | ЦК |
| 154 | Евдокимов, Кузьма Афанасьевич | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 155 | Евсеев, Николай Иванович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 156 | Егоров, Михаил Фёдорович | Смоленский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 157 | Елисеев, Борис Самуилович | Калужский | № 2 | эсеры и губернский съезд Советов крестьянских депутатов |
| 158 | Ельяшевич, Александр Борисович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 159 | Емельянов, Григорий Степанович | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 160 | Ермаков, Дмитрий Семёнович | Новгородский | № 6 | РСДРП(б) |
| 161 | Ерофеев, Василий Трофимович | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 162 | Ефремов, Лавр Александрович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
Ж
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 163 | Жиделев, Николай Андреевич | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
| 164 | Жордания, Ной Николаевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
З
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 165 | Завриев, Яков Христофорович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 166 | Закревский, Егор Макарович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 167 | Зак, Самуил Сергеевич | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 168 | Засорин, Михаил Фёдорович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 169 | Затейщиков, Леонид Васильевич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 170 | Затонский, Михаил Петрович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 171 | Захаров, Пётр Петрович | Калужский | № 7 | РСДРП(б) |
| 172 | Збарский, Борис Ильич | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 173 | Здобнов, Николай Васильевич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 174 | Зензинов, Владимир Михайлович | Петроградский | № 10 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 175 | Зетель-Зусман, Ицко Лейбович | Западный фронт | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 176 | Зинин, Герман Васильевич | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 177 | Зиновьев, Григорий Евсеевич | Петроград-столица | № 4 | ЦК |
| 178 | Зисман, Арон Ильич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 179 | Зорян-Ростом, Степан Григорьевич | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 180 | Зурабов, Аршак Герасимович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
И
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 181 | Ибрагимов, Галимджан Гирфанович | Уфимский | № 3 | Совет крестьянских депутатов |
| 182 | Иваницкий-Василенко, Александр Алексеевич | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 183 | Иванов, Алексей Алексеевич | Архангельский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 184 | Иванов, Михаил Митрофанович | Орловский | № 8 | РСДРП(б) |
| 185 | Иванов, Николай Николаевич | Северный фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 186 | Иванов, Семён Варфоломеевич | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 187 | Ивченко, Михаил Евдокимович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и украинские эсеры |
| 188 | Игнатов, Ефим Никитич | Москва-столица | № 5 | РСДРП интернационалисты (большевики) |
| 189 | Ильин, Пётр Иванович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 190 | Ильясов, Гизатулла Валиуллич | Уфимский | № 3 | Совет крестьянских депутатов |
| 191 | Инкулец, Иван Константинович | Бессарабский | № 1 | Совет крестьянских депутатов |
| 192 | Иоффе, Адольф Абрамович | Псковский | № 6 | РСДРП(б) |
К
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 193 | Кабаков, Флегонт Гаврилович | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 194 | Калинин, Михаил Иванович | Петроград-столица | № 4 | ЦК |
| 195 | Каменев, Лев Борисович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 196 | Кантемиров, Алихан | Закавказский | ? | Мусульманский социалистический блок |
| 197 | Каминский, Григорий Наумович | Тульский | № 5 | революционные социал-демократические блоки |
| 198 | Камков, Борис Давидович | Петроград-столица | № 9 | эсеры |
| 199 | Карелин, Владимир Александрович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 200 | Карпенко, Елисей Андреевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 201 | Каторос, Трефилий Васильевич | Бессарабский | № 1 | Советы крестьянских депутатов |
| 202 | Кауль, Александр Иосифович | Тульский | № 5 | революционные социал-демократические блоки |
| 203 | Качинский-Орешин, Владимир Максимович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 204 | Квятковский, Михаил Фёдорович | Архангельский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 205 | Керенский, Александр Фёдорович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 206 | Кильчевский, Владимир Агафонович | Ярославский | № 3 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 207 | Киселёв, Алексей Семёнович | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
| 208 | Киселёв, Василий Дмитриевич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 209 | Климушкин, Прокопий Диомидович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 210 | Клочок, Иван Гаврилович | Северный фронт | № 4 | украинские социалисты-революционеры и национальные социалистические организации мусульман |
| 211 | Кобяков, Павел Петрович | Новгородский | № 4 | эсеры |
| 212 | Ковалёв, Лев Борисович | Полтавский | № 17 | украинские социалисты-революционеры и эсеры |
| 213 | Ковалевский, Ипполит Дмитриевич | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 214 | Ковалевский, Николай Николаевич | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 215 | Коваленко, Даниил Ильич | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 216 | Коварский, Илья Николаевич | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 217 | Ковбаса, Тит Васильевич | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 218 | Коган-Бернштейн, Матвей Львович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 219 | Кожевников, Николай Григорьевич | Приамурский | № 3 | Амурское и Уссурийское казачество |
| 220 | Кожуро, Владимир Фёдорович | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 221 | Козлов, Николай Александрович | Костромской | № 1 | «Земля и Воля» |
| 222 | Коковихин, Михаил Николаевич | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 223 | Кокошкин, Фёдор Фёдорович | Москва-столица | № 1 | Народная свобода |
| 224 | Колегаев, Андрей Лукич | Казанский | № 11 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 225 | Колеров, Вячеслав Аркадьевич | Северный фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 226 | Коллонтай, Александра Михайловна | Ярославский | № 7 | социал-демократы интернационалисты (большевики) |
| 227 | Колосов, Евгений Евгеньевич | Енисейский | № 3 | эсеры |
| 228 | Кондратенков, Георгий Никитич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 229 | Кондратьев, Николай Дмитриевич | Костромской | № 1 | «Земля и Воля» |
| 230 | Коногов, Василий Моисеевич | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 231 | Корж, Кузьма Алексеевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 232 | Коростелев, Александр Алексеевич | Оренбургский | № 8 | РСДРП(б) |
| 233 | Коршунов, Константин Артемьевич | Иркутский | № 1 | эсеры и Крестьянский союз |
| 234 | Корякин, Александр Дмитриевич | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 235 | Костенецкий, Василий Емельянович | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 236 | Костин, Николай Алексеевич | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 237 | Котельников, Дмитрий Павлович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 238 | Котлин, Пётр Максимович | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 239 | Кравченко, Иван Епифанович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 240 | Краковецкий, Аркадий Антонович | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 241 | Красноусов, Александр Михайлович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 242 | Крестинский, Николай Николаевич | Пермский | № 6 | РСДРП(б) |
| 243 | Криворотов, Иван Иванович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 244 | Кривошеин, Николай Иванович | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 245 | Кривощёков, Александр Иванович | Оренбургский | № 2 | Оренбургское казачье войско |
| 246 | Кроль, Лев Афанасьевич | Пермский | № 5 | Народная свобода |
| 247 | Кропотов, Александр Егорович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 248 | Кругликов, Аполлон Николаевич | Забайкальский | № 4 | эсеры |
| 249 | Крыленко, Николай Васильевич | Румынский фронт | № 6 | РСДРП(б) |
| 250 | Ксенофонтов, Иван Ксенофонтович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 251 | Кузнецов, Афанасий Трофимович | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 252 | Кузнецов, Иван Осипович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 253 | Кузнецов, Николай Владимирович | Орловский | № 8 | РСДРП(б) |
| 254 | Куйбышев, Валериан Владимирович | Самарский | № 2 | РСДРП(б) |
| 255 | Куконков, Василий Григорьевич | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 256 | Куличенко, Яков Иванович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 257 | Куцяк, Пётр Васильевич (Чалый) | Юго-Западный фронт | № 3 | Украинские социалисты-революционеры |
| 258 | Кутепов, Фёдор Иванович | Курский | № 1 | эсеры |
| 259 | Кутлер, Николай Николаевич | Петроград-столица | № 2 | Народная свобода |
| 260 | Кутузов, Георгий Афанасьевич | Смоленский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 261 | Кутузов, Михаил Николаевич | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
Л
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 262 | Лавров, Константин Прокофьевич | Камчатский | ? | эсеры |
| 263 | Лазарев, Егор Егорович | Самарский | № 3 | Совет крестьянских депутатов |
| 264 | Ландер, Карл Иванович | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 265 | Ларин-Лурье, Михаил Александрович | Костромской | № 4 | РСДРП(б) |
| 266 | Лашевич, Михаил Михайлович | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 267 | Лашкевич, Вячеслав Иванович | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 268 | Лебединец, Михаил Моисеевич | Западный фронт | № 1 | Украинские социалисты-революционеры и социал-демократы |
| 269 | Левенберг, Эдуард Александрович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 270 | Левин, Мендель Иосифович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 271 | Левтонов, Александр Николаевич | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 272 | Ленин, Владимир Ильич (Ульянов) | Балтийский флот | № 2 | РСДРП(б) |
| 273 | Леонтьев, Василий Васильевич (старший) | Новгородский | № 4 | эсеры |
| 274 | Лещинский, Юлиан Мартьянович | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 275 | Линдберг, Михаил Яковлевич | Томский | № 2 | эсеры |
| 276 | Лихач, Михаил Александрович | Северный фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 277 | Лищев, Николай Викторович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 278 | Логачев, Павел Осипович | Калужский | № 7 | РСДРП(б) |
| 279 | Ломов-Оппоков, Георгий Ипполитович | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
| 280 | Ломшаков, Валентин Александрович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 281 | Лордкипанидзе, Иван Несторович | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 282 | Лотошников, Сергей Михайлович | Костромской | № 1 | «Земля и Воля» |
| 283 | Лукьянов, Андрей Максимович | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 284 | Луначарский, Анатолий Васильевич | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 285 | Лункевич, Валериан Викторович | Закавказский | № 3 | эсеры |
| 286 | Лутовинов, Иван Хрисанфович | Екатеринославский | № 9 | РСДРП(б) и Совет крестьянских депутатов |
| 287 | Львович, Давид Владимирович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 288 | Лысяков, Ефим Иванович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 289 | Любимов, Исидор Евстигнеевич | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
| 290 | Любимов, Николай Михайлович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
М
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 291 | Мазе, Яков Исаевич | Могилёвский | № 9 | еврейский национальный комитет |
| 292 | Майоров, Илья Андреевич | Казанский | № 11 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 293 | Макеев, Николай Васильевич | Владимирский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 294 | Маклаков, Василий Алексеевич | Москва-столица | № 1 | Народная свобода |
| 295 | Малеев, Иван Герасимович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 296 | Мальцев, Иван Павлович | Костромской | № 1 | «Земля и Воля» |
| 297 | Малышицкий, Степан Моисеевич | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 298 | Малютин, Дмитрий Петрович | Костромской | № 4 | РСДРП(б) |
| 299 | Мамкин, Иван Васильевич | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 300 | Манатов, Шариф Ахметзянович | Оренбургский | № 9 | башкирская федерация |
| 301 | Мандриков, Михаил Сергеевич | Приамурский | № 2 | Совет крестьянских депутатов |
| 302 | Марков, Борис Дмитриевич | Томский | № 2 | эсеры |
| 303 | Марков, Гавриил Максимович (Архангельский) | Томский | № 2 | эсеры |
| 304 | Марков, Сергей Демьянович | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 305 | Мартюшин, Григорий Алексеевич | Казанский | № 11 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 306 | Марченков, Николай Дмитриевич | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 307 | Масленников, Александр Александрович | Самарский | № 2 | РСДРП(б) |
| 308 | Маслов, Павел Григорьевич | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 309 | Маслов, Семён Леонтьевич | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 310 | Маслов, Сергей Семёнович | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 311 | Матвеев, Андрей Фёдорович | Олонецкий | № 1 | Съезд крестьянских депутатов |
| 312 | Матвеевская, Ольга Александровна | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 313 | Матушкин, Вячеслав Александрович | Оренбургский | № 2 | Оренбургского казачьего войска |
| 314 | Медведев, Василий Васильевич | Тульский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских и военно-крестьянских депутатов |
| 315 | Медведев, Сергей Павлович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 316 | Медов, Андрей Алексеевич | Тверской | № 6 | РСДРП(б) |
| 317 | Меркулов, Ефрем Никитич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 318 | Меркулов, Михаил Александрович | Курский | № 1 | эсеры |
| 319 | Мещеряков, Николай Леонидович (Зайцев) | Московский | № 5 | РСДРП интернационалистов (большевиков) |
| 320 | Милюков, Павел Николаевич | Петроград-столица | № 2 | Народная свобода |
| 321 | Милютин, Владимир Павлович | Саратовский | № 10 | РСДРП(б) |
| 322 | Минин, Александр Аркадьевич | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 323 | Минор, Осип Соломонович | Москва | № 3 | эсеры |
| 324 | Мицюк, Иван Корнеевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 325 | Михайличенко, Игнатий Васильевич | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 326 | Михайлов, Иосиф Антонович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 327 | Михайлов, Павел Яковлевич | Томский | № 2 | эсеры |
| 328 | Моисеев, Борис Измаилович | Тамбовский | № 7 | РСДРП(б) |
| 329 | Моисеенко, Борис Николаевич | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 330 | Моргенштиерн, Виктор Фёдорович | Западный фронт | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 331 | Мостовенко, Павел Николаевич | Румынский фронт | № 6 | РСДРП(б) |
| 332 | Мотора, Фёдор Евтихиевич | Черниговский | № 9 | РСДРП(б) |
| 333 | Мохов, Василий Иванович | Казанский | № 11 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 334 | Мошкин, Павел Николаевич | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 335 | Муранов, Матвей Константинович | Харьковский | № 3 | РСДРП(б) |
| 336 | Мухамедияров, Шакир Зарифович | Самарский | № 13 | Мусульманское «Шуро» |
| 337 | Мухаметдинов, Ахметдин Мухаметдинович | Уфимский | № 3 | Совет крестьянских депутатов |
| 338 | Мухин, Алексей Фёдорович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 339 | Мясников, Александр Фёдорович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
Н
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 340 | Набатов, Иван Дмитриевич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 341 | Набоков, Владимир Дмитриевич | Петроградский | № 1 | Народная свобода |
| 342 | Наумов, Валериан Николаевич | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
| 343 | Нахимсон, Семён Михайлович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 344 | Неаронов, Григорий Павлович | Тульский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских и венно-крестьянских депутатов |
| 345 | Невский, Владимир Иванович (Кривобоков) | Воронежский | № 2 | РСДРП(б) и другие интернационалисты |
| 346 | Нежинцев, Иван Петрович | Астраханский | № 6 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 347 | Нейбут, Арнольд Яковлевич | Приамурский | № 5 | РСДРП(б) |
| 348 | Немтинов, Фёдор Степанович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 349 | Неручев, Анатолий Васильевич | Курский | № 1 | эсеры |
| 350 | Нестеров, Иван Петрович | Минский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 351 | Никитин, Николай Родионович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 352 | Николаев, Михаил Константинович | Западный фронт | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 353 | Николаев, Семён Николаевич | Казанский | № 1 | общечувашский национальный съезд |
| 354 | Никонов, Сергей Андреевич | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 355 | Никотин, Владимир Михайлович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 356 | Нимвицкий, Борис Николаевич | Петроградский | № 2 | РСДРП(б) |
| 357 | Новгородцев, Павел Иванович | Москва-столица | № 1 | Народная свобода |
| 358 | Ногин, Виктор Павлович | Московский | № 5 | РСДРП(б) |
О
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 359 | Ованесян-Варандян, Микаэль Артемьевич | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 360 | Овчаренко, Андрей Титович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 361 | Оганджанян, Амазасп Иванович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 362 | Огановский, Николай Петрович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 363 | Одинец, Гавриил Матвеевич | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 364 | Одинцов, Адриан Григорьевич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 365 | Озембловский, Иван Густавович | Курский | № 4 | РСДРП(б) |
| 366 | Окулов, Алексей Иванович | Енисейский | № 2 | РСДРП(б) |
| 367 | Ольминский, Михаил Степанович (Александров) | Тамбовский | № 7 | РСДРП(б) |
| 368 | Ольхин, Николай Николаевич | Псковский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 369 | Омельков, Михаил Фёдорович | Томский | № 2 | эсеры |
| 370 | Онипко, Федот Михайлович | Ставропольский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 371 | Оболенский, Валериан Валерианович (Осинский) | Рязанский | № 5 | РСДРП(б) |
| 372 | Осинцев, Николай Кондратьевич | Уфимский | № 9 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
П
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 373 | Павлов, Владимир Евгеньевич | Московский | № 3 | эсеры |
| 374 | Павлов, Фёдор Константинович | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 375 | Панчурин, Павел Иванович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 376 | Пароль, Николай Иванович | Калужский | № 2 | эсеры и губернский Съезд Советов крестьянских депутатов |
| 377 | Пастухов, Иван Дмитриевич | Вятский | № 11 | РСДРП(б) |
| 378 | Пахомов, Василий Васильевич | Курский | № 1 | эсеры |
| 379 | Пашин, Илья Михайлович | Новгородский | № 6 | РСДРП(б) |
| 380 | Пегельман, Ганс Густавович | Эстляндский | № 2 | РСДРП(б) и ИК безземельных и малоземельных крестьян |
| 381 | Петерсон, Карл Андреевич | Лифляндский | № 3 | социал-демократы Латвии |
| 382 | Петлюра, Симон Васильевич | Румынский фронт | № 1 | украинская социалистическая организация |
| 383 | Петренко, Назарий Антонович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 384 | Петров, Валериан Гаврилович | Приамурский | № 2 | Совет крестьянских депутатов |
| 385 | Петров, Дмитрий Петрович | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 386 | Петровский, Григорий Иванович | Екатеринославский | № 9 | РСДРП(б) и Бахмутский Совет крестьянских депутатов |
| 387 | Пинсон, Борис Давыдович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 388 | Писначевский, Виктор Онуфриевич | Румынский фронт | № 1 | украинская социалистическая организация |
| 389 | Подвицкий, Виктор Владимирович | Смоленский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 390 | Подвойский, Николай Ильич | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 391 | Позерн, Борис Павлович | Петербургский | № 2 | РСДРП(б) |
| 392 | Покровский, Георгий Константинович | Псковский | № 3 | эсеры |
| 393 | Покровский, Михаил Николаевич | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 394 | Полозов, Михаил Николаевич | Полтавский | № 17 | украинские социалисты-революционеры и эсеры |
| 395 | Полоцкий, Александр Аркадьевич | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 396 | Поляков, Михаил Харитонович | Оренбургский | № 3 | Съезд эсеров и Съезд крестьянских депутатов |
| 397 | Попов, Иван Васильевич | Вятский | № 11 | РСДРП(б) |
| 398 | Попов, Иван Петрович | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 399 | Попов, Николай Михайлович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 400 | Попов, Семён Степанович | Екатеринославский | № 3 | «Земля и Воля» |
| 401 | Поска, Иван Иванович | Эстляндский | № 7 | Эстонский Демократический блок |
| 402 | Постников, Сергей Порфирьевич | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 403 | Почекуев, Кирилл Тихонович | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 404 | Прохоров, Иван Михайлович | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 405 | Пумпянский, Николай Петрович | Забайкальский | № 4 | эсеры |
| 406 | Пыжев, Александр Иванович | Кавказский фронт | № 3 | эсеры |
| 407 | Пьяных, Иван Емельянович | Курский | № 1 | эсеры |
| 408 | Пятаков, Георгий Леонидович | Черниговский | № 9 | РСДРП(б) |
| 409 | Пятаков, Леонид Леонидович | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
Р
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 410 | Рабинович, Борис Николаевич | Северный фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 411 | Рабчинский, Иван Васильевич | Эстляндский | № 2 | РСДРП(б) и ИК безземельного и малоземельного крестьянства |
| 412 | Радомский, Александр Максимович | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 413 | Ракитников, Николай Иванович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 414 | Раков, Дмитрий Фёдорович | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 415 | Рамазанов, Константин Измаилович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 416 | Рамишвили, Исидор Иванович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 417 | Рамишвили, Ной Виссарионович | Закавказский | № 1 | РСДРП. |
| 418 | Раппопорт, Шлиом Аронович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 419 | Раскольников, Фёдор Фёдорович (Ильин) | Петроградский | № 2 | РСДРП(б) |
| 420 | Растопчин, Николай Петрович | Костромской | № 4 | РСДРП(б) |
| 421 | Расул-Заде, Мемед-Эмин Алекпер-оглы | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и «Мусават» |
| 422 | Расчесаев, Николай Васильевич | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 423 | Ремизов, Михаил Петрович | Смоленский | № 7 | РСДРП(б) |
| 424 | Ривкин, Залмон Осерович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 425 | Рихтер, Владимир Николаевич | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 426 | Рогов, Алексей Гаврилович | Енисейский | № 2 | РСДРП(б) |
| 427 | Роговский, Евгений Францевич | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 428 | Рогозинский, Николай Владимирович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 429 | Родичев, Фёдор Измайлович | Петроград-столица | № 2 | Народная свобода |
| 430 | Розенблюм, Дмитрий Самойлович (Фирсов) | Екатеринославский | № 3 | «Земля и Воля» |
| 431 | Розин, Фридрих Адамович | Лифляндский | № 3 | социал-демократы Латвии |
| 432 | Розмирович, Елена Фёдоровна | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 433 | Романенко, Иван Степанович | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 434 | Романенко, Павел Иванович | Курский | № 1 | эсеры |
| 435 | Романов, Иван Романович | Нижегородский | № 7 | РСДРП(б) |
| 436 | Росин, Андрей Васильевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 437 | Руднев, Вадим Викторович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 438 | Рудьев, Василий Михайлович | Бессарабский | № 1 | Советы крестьянских депутатов |
| 439 | Русанов, Андриан Иосифович | Курский | № 1 | эсеры |
| 440 | Рыков, Алексей Иванович | Ярославский | № 7 | социал-демократы интернационалисты (большевики) |
| 441 | Рындич, Адриан Филиппович | Черниговский | № 9 | РСДРП(б) |
| 442 | Рябов, Иван Иванович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 443 | Рязанов, Давид Борисович (Гольдендах) | Румынский фронт | № 6 | РСДРП(б) |
С
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 444 | Саенко, Николай Ферапонтович | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 445 | Саламатов, Пётр Тимофеевич | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 446 | Салехов, Самигулла Валиуллович | Казанский | № 4 | Мусульманское собрание |
| 447 | Сапронов, Тимофей Владимирович (Широков) | Московский | № 5 | РСДРП(б) интернационалистов (большевиков) |
| 448 | Саркисьянц, Саркис Мнацаканович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 449 | Сафонов, Михаил Иванович | Псковский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 450 | Свердлов, Яков Михайлович | Симбирский | № 10 | РСДРП(б) |
| 451 | Святицкий, Николай Владимирович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 452 | Северов-Одоевский, Афанасий Семёнович | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 453 | Седякин, Александр Игнатьевич | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 454 | Сейдамет, Сеид Джафер | Таврический | № 5 | Временный Крымский мусульманский ИК |
| 455 | Селезнёв, Владимир Сергеевич | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 456 | Сельяма, Юлиус Юрьевич | Эстляндский | № 3 | Эстонская трудовая партия |
| 457 | Семёнов, Фёдор Семёнович (Лисиенко Арсений Павлович) | Томский | № 2 | эсеры |
| 458 | Семеняга, Тимош Петрович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 459 | Сергеев, Фёдор Андреевич (Артём) | Харьковский | № 3 | РСДРП(б) |
| 460 | Середа, Семён Пафнутьевич | Рязанский | № 5 | РСДРП(б) |
| 461 | Сигов, Михаил Алексеевич | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 462 | Склянский, Эфраим Маркович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 463 | Скляр, Иосиф Шимонович | Херсонский | № 9 | РСДРП(б) |
| 464 | Скобелев, Матвей Иванович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 465 | Слетова-Чернова, Анастасия Николаевна | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 466 | Слоним, Марк Львович | Бессарабский | № 2 | эсеры |
| 467 | Смидович, Пётр Гермогенович | Москва-столица | № 5 | РСДРП интернационалистов (большевиков) |
| 468 | Смилга, Ивар Тенисович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 469 | Смирнов, Александр (Фома) | Московский | № 5 | РСДРП интернационалистов (большевиков) |
| 470 | Смирнов, Иван Давыдович | Воронежский | № 3 | эсеров |
| 471 | Смирнов, Иван Никитич | Томский | ? | большевик |
| 472 | Соколов, Борис Фёдорович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 473 | Соколов, Николай Николаевич | Новгородский | № 4 | эсеры |
| 474 | Соколов, Фёдор Андреевич | Владимирский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 475 | Сокольников, Григорий Яковлевич (Бриллиант) | Тверской | № 6 | РСДРП(б) |
| 476 | Солерс, Борис Иванович | Румынский фронт | № 6 | РСДРП(б) |
| 477 | Сорокин, Ефим Иванович | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 478 | Сорокин, Иван Степанович | Оренбургский | № 3 | Съезд эсеров и Съезд крестьянских депутатов |
| 479 | Сорокин, Питирим Александрович | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 480 | Сорокин, Фёдор Иванович | Приамурский | № 2 | Совет крестьянских депутатов |
| 481 | Сосновский, Лев Семёнович | Пермский | № 6 | РСДРП(б) |
| 482 | Сотнин, Иван Васильевич | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 483 | Сочева, Александр Миронович | Екатеринославский | № 3 | «Земля и Воля» |
| 484 | Спиридонова, Мария Александровна | Владимирский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 485 | Спундэ, Александр Петрович | Вятский | № 11 | РСДРП(б) |
| 486 | Сталин, Иосиф Виссарионович (Джугашвили) | Петроград-столица | № 4 | ЦК |
| 487 | Стенька, Яков Николаевич | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 488 | Степаненко, Аркадий Степанович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 489 | Скворцов-Степанов, Иван Иванович | Москва-столица | № 5 | социал-демократы интернационалисты (большевики) |
| 490 | Сторубель, Фёдор Фомич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 491 | Стрелков, Николай Арсеньевич | Восточно-Китайский железнодорожный округ | № 2 | РСДРП(об) |
| 492 | Стрельцов, Александр Иванович | Харьковский | № 5 | эсеры |
| 493 | Строменко, Василий Иоанникиевич | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 494 | Стуков, Иннокентий Николаевич | Калужский | № 7 | РСДРП(б) |
| 495 | Стучка, Пётр Иванович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 496 | Ганиев, Султан-Меджид | Закавказский | № 14 | Мусульмане России |
| 497 | Султанов, Хосров-бек | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и партия «Мусават» |
| 498 | Сумгин, Михаил Иванович | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 499 | Сюнчелей, Шариф Хамидуллович | Уфимский | № 3 | Совет крестьянских депутатов |
| 500 | Сургай, Павел Киприянович | Екатеринославский | № 5 | Селянская спилка |
| 501 | Сургучёв, Дмитрий Павлович | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 502 | Суханов, Алексей Степанович | Тобольский | № 3 | народные-социалисты и Крестьянский Союз |
| 503 | Суханов, Николай Петрович | Казанский | № 11 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 504 | Суханов, Павел Степанович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 505 | Сухарев, Трофим Андреевич | Рязанский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 506 | Суховых, Константин Александрович | Бессарабский | № 2 | эсеры |
| 507 | Суховых, Лев Александрович | Бессарабский | № 2 | эсеры |
| 508 | Сухомлин, Василий Васильевич | Томский | № 2 | эсеры |
Т
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 509 | Таганов, Андрей Иванович | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 510 | Тарабукин, Степан Кузьмич (Тарин) | Пермский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 511 | Теннисон, Ян Янович | Эстляндский | № 7 | Эстонский демократический блок |
| 512 | Терегулов, Гумер Халибрахманович | Уфимский | № 1 | Мусульманский национальный Совет |
| 513 | Терещенко, Кузьма Кириллович | Астраханский | № 3 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 514 | Терлецкий, Евгений Петрович | Полтавский | № 17 | украинские социалисты-революционеры и эсеры |
| 515 | Терниченко, Аристарх Григорьевич | Румынский фронт | № 1 | украинские социалистические организации |
| 516 | Тимофеев, Евгений Михайлович | Иркутский | № 1 | эсеры и Крестьянский союз |
| 517 | Титов, Гермоген Титович | Симбирский | № 2 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 518 | Тихменев, Николай Сергеевич | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 519 | Тихомиров, Константин Павлович | Тверской | № 3 | эсеры и губернский Совет крестьянских депутатов |
| 520 | Толстов, Пётр Николаевич | Таврический | № 5 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 521 | Топчибашиев, Али-Мардан-бек | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и «Мусават» |
| 522 | Тришевский, Пётр Андреевич | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 523 | Тройчук, Яков Онисимович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 524 | Троцкий, Лев Давидович | Новгородский | № 6 | РСДРП(б) |
| 525 | Трояновский, Александр Антонович | Юго-Западный фронт | № 2 | РСДРП(об) |
| 526 | Трубачёв, Пётр Данилович | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 527 | Трусов, Александр Евдокимович | Астраханский | № 4 | РСДРП(б) |
| 528 | Трутовский, Владимир Евгениевич | Уфимский | № 9 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 529 | Туманов, Леон Георгиевич | Кавказский фронт | № 3 | эсеры |
| 530 | Тухватуллин, Фатих Насырович | Пермский | № 9 | Башкиро-татарская группа |
| 531 | Туктаров, Махмуд Фуад | Самарский | № 13 | Мусульманское «Шуро» |
| 532 | Тюриков, Дмитрий Васильевич (Скоропоспешнов) | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
У
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 533 | Уншлихт, Иосиф Станиславович | Петроград-столица | № 4 | ЦК |
| 534 | Урицкий, Моисей Соломонович | Новгородский | № 6 | РСДРП(б) |
| 535 | Устинов, Алексей Михайлович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 536 | Усуббеков, Насиб-бек-Уссуб-бек-оглы | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет «Мусават» |
| 537 | Утгоф, Владимир Львович | Северный фронт | № 3 | эсеры и Советы крестьянских депутатов |
| 538 | Уткин, Василий Иванович | Псковский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 539 | Ушарнов, Михаил Павлович | Псковский | № 6 | РСДРП(б) |
Ф
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 540 | Фахретдинов, Габдул-Ахад Ризаитдинович | Оренбургский | № 9 | башкирская федерация |
| 541 | Феденев, Иннокентий Павлович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 542 | Федорович, Флориан Флорианович | Пензенский | № 4 | эсеры |
| 543 | Феофилактов, Алексей Евгениевич | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 544 | Филатов, Василий Александрович | Уфимский | № 9 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 545 | Филипповский, Василий Николаевич | Юго-Западный фронт | № 1 | эсеры и Советы крестьянских депутатов |
| 546 | Фокеев, Михаил Семёнович | Нижегородский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 547 | Фокин, Игнатий Иванович | Орловский | № 8 | РСДРП(б) |
| 548 | Фомин, Нил Валерианович | Енисейский | № 3 | эсеры |
| 549 | Фортунатов, Борис Константинович | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 550 | Фрейман, Василий Николаевич | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 551 | Фрунзе, Михаил Васильевич | Владимирский | № 6 | РСДРП(б) |
Х
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 552 | Халфин, Назип Латылович | Казанский | № 4 | Мусульманское собрание |
| 553 | Ходотов, Николай Иванович | Орловский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 554 | Холодов, Борис Яковлевич | Курский | № 1 | эсеры |
| 555 | Хреновский, Константин Митрофанович | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 556 | Хрисаненков, Лукьян Афанасьевич | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
Ц
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 557 | Цаликов, Ахмет-бек Тимбулатович | Симбирский | № 8 | Мусульманская партия «Шуро» |
| 558 | Цветаев, Александр Алексеевич | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 559 | Цвиллинг, Самуил Моисеевич | Оренбургский | № 8 | РСДРП(б) |
| 560 | Церетели, Ираклий Георгиевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 561 | Цынговатов, Иосиф Алексеевич | Пензенский | № 4 | эсеры |
Ч
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 562 | Чайкин, Вадим Афанасьевич | Ферганский | № 2 | общеферганский |
| 563 | Чайковский, Николай Васильевич | Вятский | № 5 | народные-социалисты и национальный союз черемисов |
| 564 | Черненков, Борис Николаевич | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 565 | Чернов, Виктор Михайлович | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 566 | Чернышёв, Фёдор Дмитриевич | Тамбовский | № 1 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 567 | Чеховский, Владимир Моисеевич | Херсонский | № 8 | Украинская социал-демократическая рабочая партия |
| 568 | Чешейко-Сохацкий, Стефан Вацлович | Витебский | № 5 | РСДРП(б) |
| 569 | Чудновский, Григорий Исаакович | Юго-Западный фронт | № 4 | РСДРП(б) |
| 570 | Чупахин, Василий Прокофьевич | Самарский | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 571 | Чуцкаев, Сергей Егорович | Оренбургский | № 8 | РСДРП(б) |
| 572 | Чхеидзе, Николай Семёнович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 573 | Чхенкели, Акакий Иванович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
Ш
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 574 | Шаповал, Никита Ефимович | Черниговский | № 10 | Украинские эсеры с Украинской Селянской спилкой |
| 575 | Шапошников, Акиндин Иванович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 576 | Шаумян, Степан Георгиевич | Закавказский | № 5 | РСДРП(б) |
| 577 | Шахатунян, Аветис Тигранович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 578 | Швецов, Сергей Порфирьевич | Донской | № 2 | эсеры |
| 579 | Шейман, Арон Абрамович | Северный фронт | № 5 | РСДРП(б) |
| 580 | Шишаев, Роман Лукьянович | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 581 | Шишарин, Иннокентий Алексеевич | Томский | № 2 | эсеры |
| 582 | Шишкин, Матвей Дмитриевич | Олонецкий | № 1 | Съезд крестьянских депутатов |
| 583 | Шкорбатов, Николай Андреевич | Харьковский | № 5 | «Земля и Воля» |
| 584 | Шлегель, Никодим Валерианович | Минский | № 9 | РСДРП(б) |
| 585 | Шлихтер, Александр Григорьевич | Тамбовский | № 7 | РСДРП(б) |
| 586 | Шмелёв, Николай Андреевич | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 587 | Шмидт, Василий Владимирович | Тверской | № 6 | РСДРП(б) |
| 588 | Шнырев, Даниил Семёнович | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 589 | Шотман, Александр Васильевич | Петроградский | № 2 | РСДРП(б) |
| 590 | Шраг, Николай Ильич | Черниговский | № 10 | Украинские эсеры с Украинской Селянской спилкой |
| 591 | Шрейдер, Григорий Ильич | Петроград-столица | № 9 | эсеры |
| 592 | Штейнберг, Исаак Захарович | Уфимский | № 9 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 593 | Шулаков, Константин Степанович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
Э, Ю
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 594 | Эйдеман, Роберт Петрович | Енисейский | № 3 | эсеры |
| 595 | Юров (Охотин), Андрей Яковлевич | Псковский | № 6 | РСДРП(б) |
| 596 | Юрецкий, Пётр Семёнович | Вологодский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 597 | Юрицин, Сергей Петрович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
Я
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 598 | Яковлев, Александр Иванович | Западный фронт | № 9 | РСДРП(б) |
| 599 | Яковлева, Варвара Николаевна | Тульский | № 5 | революционная социал-демократия большевиков |
| 600 | Янко, Александр Петрович | Полтавский | № 8 | Украинская Селянская спилка и Украинские социалисты-революционеры |
| 601 | Ярославский, Емельян Михайлович | Москва-столица | № 5 | РСДРП интернационалистов (большевиков). |
Дополнительный список членов
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 602 | Агеев, Павел Михайлович | Донской | № 4 | Казачий |
| 603 | Андронников, Владимир Николаевич | Пермский | № 6 | РСДРП(б) |
| 604 | Антонов, Владимир Павлович | Саратовский | № 10 | РСДРП(б) |
| 605 | Араканцев, Михаил Петрович | Донской | № 4 | Казачий |
| 606 | Асмолов, Владимир Иванович | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 607 | Атабекьян, Левон Николаевич | Закавказский | № 3 | эсеры |
| 608 | Ахундов, Джафар Ахунд | Закавказский | № 11 | РСДРП «Гуммет» |
| 609 | Бабин, Борис Вячеславович | Донской | № 2 | эсеры |
| 610 | Балай, Осип Семёнович | Минский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 611 | Баранцев, Трофим Владимирович | Тобольский | № 6 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 612 | Баянов, Санджи Баянович | Прикаспийский | № 1 | ? |
| 613 | Бекзадян, Иосиф Артемьевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 614 | Богаевский, Митрофан Петрович | Донской | № 4 | Казачий |
| 615 | Вампилун, Баэртон Гандалович | Иркутский | № 5 | бурят. нац. |
| 616 | Василевский, Терентий Яковлевич | Могилёвский | № 1 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 617 | Васильченко, Семён Филиппович | Донской | № 5 | РСДРП(б) |
| 618 | Велихов, Лев Александрович | Херсонский | № 5 | кадеты |
| 619 | Винниченко, Владимир Кириллович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 620 | Воронков, Михаил Иванович | Рязанский | № 5 | РСДРП(б) |
| 621 | Воронов, Митрофан Семёнович | Донской | № 4 | Казачий |
| 622 | Гаврилов, Николай Андреевич | Иркутский | № 7 | социал-демократы (большевики) и меньшевики-интернационалисты |
| 623 | Газазян, Корюн Александрович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 624 | Георгадзе, Григорий Тимофеевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 625 | Гинзбург, Вольф Захарович | Калужский | № 7 | РСДРП(б) |
| 626 | Головизин, Василий Петрович | Вятский | № 3 | Съезд крестьянских депутатов и эсеры |
| 627 | Грушевский, Михаил Сергеевич | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 628 | Джибладзе, Владимир Георгиевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 629 | Добромыслов, Александр Николаевич | Забайкальский | № 4 | эсеры |
| 630 | Донченко, Сергей Авраамович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 631 | Долгов, Александр Андреевич | Юго-Западный фронт | № 3 | украинские социалисты-революционеры |
| 632 | Еременчук, Григорий Прокофьевич | Херсонский | № 4 | Совет крестьянских депутатов |
| 633 | Ермощенко, Вениамин Иосифович | Самарский | № 2 | РСДРП(б) |
| 634 | Ерхан, Пантелеймон Васильевич | Бессарабский | № 1 | Советы крестьянских депутатов |
| 635 | Ильченко, Александр Пантелеймонович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 636 | Имас, Израиль Владимирович | Бессарабский | № 2 | эсеры |
| 637 | Каледин, Алексей Максимович | Донской | № 4 | Казачий |
| 638 | Кардашов, Николай Николаевич | Воронежский | № 2 | РСДРП(б) и другие интернационалисты |
| 639[1] | Колесников, Кузьма Давыдович | Донской | № 2 | эсеры |
| 640 | Колесников, Сергей Сергеевич | Тульский | № 5 | революционные социал-демократы (большевики) |
| 641 | Кокушкин, Иван Алексеевич | Московский | № 5 | РСДРП(б) |
| 642 | Коновалов, Александр Иванович (политик) | Ярославский | № 2 | Народная свобода |
| 643 | Косоротов, Павел Леонтьевич | Алтайский | № 2 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 644 | Котик, Евгений Степанович | Киевский | № 1 | Украинские социалисты-революционеры и Селянская спилка |
| 645 | Кожокарь, Феодосий Петрович | Бессарабский | № 1 | Советы крестьянских депутатов |
| 646 | Котов, Иван Иванович (политик) | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 647 | Ксенофонтов, Гавриил Васильевич | Якутский | № 1 | Трудовой союз федералистов |
| 648 | Кроль, Моисей Ааронович | Иркутский | № 1 | эсеры и Крестьянский Союз |
| 649 | Куватов, Гумер Мухамедгалимович | Уфимский | № 11 | Федерация башкиров |
| 650 | Кузьменко, Андрей Захарович | Черниговский | № 10 | Украинские социалисты-революционеры с Украинской Селянской спилкой |
| 651 | Курилов, Бенедикт Викторович | Донской | № 2 | эсеры |
| 652 | Леплевский, Герш Мовшович | Могилёвский | № 11 | РСДРП(б) |
| 653 | Лозовский, Соломон Абрамович | Донской | № 5 | РСДРП(б) |
| 654 | Ломтатидзе, Алексей Спиридонович | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 655 | Лурье, Гирш Шмуйлович | Бессарабский | № 4 | РСДРП (объединённая и Бунд) |
| 656 | Мамедбеков, Казы Ахмед | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и Мусават |
| 657 | Мамонов, Валериан Семёнович | Донской | № 2 | эсеры |
| 658 | Мандрыка, Никита Иванович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 659 | Мельников, Николай Михайлович | Донской | № 4 | Казачий |
| 660 | Минин, Сергей Константинович | Саратовский | № 10 | РСДРП(б) |
| 661 | Мирза-Ахмедов, Мир Адиль | Ферганский | № 2 | общеферганский |
| 662 | Михайлов, Степан Романович | Кавказский фронт | № 3 | эсеры |
| 663 | Николаев, Александр Андреевич | Донской | № 2 | эсеры |
| 664 | Никольский, Павел Измаилович | Донской | № 2 | эсеры |
| 665 | Панкратов, Василий Семёнович | Якутский | № 2 | эсеры |
| 666 | Попов, Алексей Петрович | Донской | № 4 | Казачий |
| 667 | Порш, Николай Владимирович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 668 | Присяжнюк, Василий Абрамович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 669 | Пырковка, Григорий Исаевич | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 670 | Рохманюк, Василий Игнатьевич | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 671 | Сафикюрдский, Делай | Закавказский | № 12 | Мусульманский социалистический блок |
| 672 | Севрюк, Александр Александрович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 673 | Сергий, архиепископ | Нижегородский | № 11 | Группа христианского единения |
| 674 | Симаков, Хрисанф Матвеевич | Забайкальский | № 4 | эсеры |
| 675 | Смирнов, Михаил Николаевич | Закавказский | № 1 | РСДРП |
| 676 | Стасюк, Николай Михайлович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 677[2] | Сумароков, Владимир Михайлович | Пермский | № 5 | Народная свобода |
| 678 | Сыркин, Наум Соломонович | Киевский | № 2 | еврейский национальный комитет |
| 679 | Сырцов, Сергей Иванович | Донской | № 5 | РСДРП(б) |
| 680 | Таскин, Сергей Афанасьевич | Забайкальский | № 5 | Забайкальское казачество |
| 681 | Тер-Ованесьян-Кагазнуни, Ованес Матеосович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 682 | Тигранян, Серсакам Фадеевич | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 683 | Ткаченко, Михаил Степанович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 684 | Толмачевский, Василий Иванович | Тверской | № 3 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 685 | Уланов, Бадьма Наранович | Донской | № 4 | Казачий |
| 686 | Ульянов, Григорий Карпович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 687 | Урусов, Сергей Дмитриевич | Бессарабский | № 5 | Народная свобода |
| 688 | Усманов, Фатих Нурмухамедович | Астраханский | № 2 | мусульманский |
| 689 | Фигнер, Вера Николаевна | Астраханский | № 6 | Совет крестьянских депутатов и эсеры |
| 690 | Флегонтов, Антон Матвеевич | Забайкальский | № 4 | эсеры |
| 691 | Фридман, Нафталь Маркович | Могилёвский | № 9 | еврейский национальный комитет |
| 692 | Хомутовский, Андрей Нилович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 693 | Харламов, Василий Акимович | Донской | № 4 | Казачий |
| 694 | Химерик, Василий Феодосиевич | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 695 | Черепанов, Сергей Александрович | Петроград | № 4 | ЦК военная организация |
| 696 | Чернавин, Александр Степанович | Саратовский | № 12 | эсеры и Совет крестьянских депутатов |
| 697 | Чечель, Николай Флорович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 698 | Чокаев, Мустава | Ферганский | № 2 | общеферганский |
| 699 | Шахназарян-Араратян, Саркис Шахназарянович | Закавказский | № 4 | Дашнакцутюн |
| 700 | Шашахмедов, Ша-Ислам Султанович | Ферганский | № 2 | общеферганский |
| 701 | Шатилов, Михаил Бонифатьевич | Алтайский | № 2 | эсеры и Советы крестьянских депутатов |
| 702 | Швец, Фёдор Петрович | Киевский | № 1 | украинские социалисты-революционеры |
| 703 | Швецов, Иван Иванович | Вятский | № 11 | РСДРП(б) |
| 704 | Юргули-Агаев, Худонт-Бек-Хадней Магомет-Ага-Оглы | Ферганский | № 2 | общеферганский |
| 705 | Ямбаев, Сахиб-Гирей Хасанянович | Вятский | № 4 | мусульманский съезд. |
Второй дополнительный список членов[3]
| № п/п | Фамилия (псевдоним) имя отчество | Избирательный округ | № списка | Выдвинувшая организация |
|---|---|---|---|---|
| 706 | Абдухалилов, Ташпулат | Самаркандский | № 2 | мусульманские организации Самаркандской области |
| 707 | Авилов, Борис Васильевич | Бессарабский | № 8 | интернационалисты |
| 708 | Акаев, Сарыкбай Джумагалиевич | Ферганский | № 2 | общеферганский список мусульманских организаций |
| 709 | Алибеков, Губайдулла Алибекович | Уральский | № 1 | Уральский областной киргизский комитет |
| 710 | Аманжолов, Садых Аманжолович | Семиреченский | № 3 | Алаш и Семиреченское казачье войско |
| 711 | Антонович, Дмитрий Владимирович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 712 | Байтурсынов, Ахмет Байтурсунович | Тургайский | № 1 | Алаш |
| 713 | Бартошевич, Иоахим Иоахимович | Подольский | № 8 | краевой польский список |
| 714 | Беремжанов, Ахмет Кургамбекович | Тургайский | № 1 | Алаш |
| 715 | Бехбуди, Махмуд Ходжа | Самаркандский | № 2 | мусульманские организации Самаркандской области |
| 716 | Бикбов, Юнус Юлбарисович | Оренбургский | № 9 | башкирские федералисты |
| 717 | Блонский, Пантелеймон Иосифович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 718 | Бородин, Николай Андреевич | Уральский | № 3 | войсковой съезд уральского казачества |
| 719 | Булатов, Дмитрий Александрович | Тверской | № 6 | большевики |
| 720 | Буров, Козьма Семёнович[4] | ? | № ? | ? |
| 721 | Верхола, Трофим Федорович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 722 | Видыбида, Пётр Порфирьевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 723 | Волосов, Григорий Кузьмич | Уральский | № 6 | эсеры и Совет КД |
| 724 | Гедзь, Иван Лазаревич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 725 | Герасименко, Антон Григорьевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 726 | Головчук, Даниил Иванович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 727 | Григорьев, Никифор Яковлевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 728 | Грищенко, Ефим Андреевич | Румынский фронт | № 1 | объединённые украинские социалисты |
| 729 | Дарчук, Михаил Григорьевич | Киевский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 730 | Джайнаков, Ибраим Джайнакович | Семиреченский | № 3 | Алаш и Семиреченское казачье войско. |
| 731 | Досжанов, Сагындык Досжанович (Дощанов) | Тургайский | № 1 | Алаш |
| 732 | Досмухамедов, Джаганша Досмухамедович | Уральский | № 1 | Уральский областной киргизский комитет |
| 733 | Досмухамедов, Халел Досмухамедович | Уральский | № 1 | Уральский областной киргизский комитет |
| 734 | Драгомирецкий, Антон Георгиевич | Киевский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 735 | Дудич, Владимир Самуилович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 736 | Дьячук, Авксентий Фомич (Дячук) | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 737 | Ильинский, Илья Васильевич | Румынский фронт | № 3 | эсеры и Совет КД |
| 738 | Инырев, Денис Иванович[5] | ? | № ? | ? |
| 739 | Ипмагамбетов, Нургали Ипмагамбетович | Уральский | № 1 | Уральский областной киргизский комитет |
| 740 | Исаевич, Дмитрий Григорьевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 741 | Каганович, Лазарь Моисеевич | Могилевский | № 11 | большевики |
| 742 | Каледин, Алексей Максимович | Донской | № 4 | казаки |
| 743 | Каратлеув, Салимгирей Алпанович | Уральский | № 1 | уральский областной киргизский комитет |
| 744 | Кардашев, Асланбек Али-Ага | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и Мусават |
| 745 | Кобыльчук, Феодосий Николаевич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и Рада сельских депутатов |
| 746 | Коваль, Каленик Степанович | Волынский | № 11 | украинские эсеры и Рада сельских депутатов |
| 747 | Кулманов, Бахтигирей Ахметович | Ордынский | № ? | ? |
| 748 | Липковский, Ян Иосифович | Волынский | № 4 | польский список |
| 749 | Литвицкий, Николай Алексеевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 750 | Любинский, Николай Михайлович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 751 | Максудов, Садретдин Низаметдинович | Самаркандский | № 2 | мусульманские организации Самаркандской области |
| 752 | Марцынюк, Трофим Филиппович | Волынский | № 11 | украинские эсеры и рада сельских депутатов |
| 753 | Махмудов, Мустафа-Гаджи | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и Мусават |
| 754 | Мачушенко, Владимир Исидорович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка. |
| 755 | Мейендорф, Александр Феликсович | Херсонский | № 3 | русские немцы |
| 756 | Мехоношин, Афанасий Николаевич | Бессарабский | № 2 | эсеры |
| 757 | Мякутин, Александр Иванович | Оренбургский | № 2 | Оренбургское казачье войско |
| 758 | Николайчук, Иван Маркович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка. |
| 759 | Овсяник, Герасим Сергеевич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и рада сельских депутатов |
| 760 | Павлюк, Дмитрий Макарьевич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и рада сельских депутатов |
| 761 | Пахомов, Иосиф Матвеевич | Тургайский | № 2 | эсеры и съезды КРСД |
| 762 | Первеева, Мария Дмитриевна | Воронежский | № 3 | эсеры |
| 763 | Рывкин, Залман Осерович | Витебский | № 5 | большевики |
| 764 | Салтан, Николай Васильевич | Таврический | № 4 | украинские эсеры |
| 765 | Саурамбаев, Диор Саурамбаевич | Семиреченский | № 3 | Алаш и Семиреченское казачье войско |
| 766 | Сеидов, Мир Гидаят | Закавказский | № 10 | Мусульманский национальный комитет и Мусават |
| 767 | Степанов, Илларион Иванович | Бессарабский | № 1 | Совет КД |
| 768 | Таначев, Валидхан Шерафеддинович | Ордынский | № ? | ? |
| 769 | Темиров, Абдулла Темирович | Тургайский | № 1 | Алаш |
| 770 | Тёмкин, Владимир Ионович | Херсонский | № 10 | Еврейский национальный избирательный комитет |
| 771 | Ткач, Пётр Дмитриевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 772 | Троц, Максим Васильевич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и рада сельских депутатов |
| 773 | Тынышпаев, Мухамеджан | Семиреченский | № 2 | блок социалистов |
| 774 | Тюряев, Насыр-хан Тюря Камальхан | Ферганский | № 1 | общество Муиниль-Ислам |
| 775 | Уразаев, Абдурахман-бек | Ферганский | № 2 | общеферганский список мусульманских организаций |
| 776 | Фархатов, Абдурахман | Самаркандский | № 2 | мусульманские организации Самаркандской области |
| 777 | Фиалек, Ипполит Михайлович | Киевский | № 12 | большевики |
| 778 | Фон-Рутцен, Александр Николаевич | - | - | член Временного Совета Российской республики |
| 779 | Ходжаев, Кадыр Ходжа | Ферганский | № 1 | общество Муиниль-Ислам |
| 780 | Черановский, Маркиан Григорьевич | Волынский | № 11 | украинские эсеры и рада сельских депутатов |
| 781 | Шагиахметов, Шах-Ислам Султан | Ферганский | № 2 | общеферганский список мусульманских организаций |
| 782 | Шебалин, Петр Иванович | Семиреченский | № 2 | социалисты |
| 783 | Шевченко, Мефодий Иоанникиевич | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 784 | Шендриков, Степан Никифорович | Семиреченский | № 3 | Алаш и Семиреченское казачье войско |
| 785 | Шиманович, Иоанникий Иванович | Подольский | № 1 | украинские эсеры и социал-демократы, Спилка |
| 786 | Юлдаш-Кариев, Абдуладжан | Ферганский | № 2 | общеферганский список мусульманских организаций |
См. также
- Всероссийское учредительное собрание
- Выборы во Всероссийское учредительное собрание
- Список членов Учредительного собрания, вошедших в КОМУЧ
Напишите отзыв о статье "Список членов Учредительного собрания"
Примечания
- ↑ Данный номер (№) и все последующие по сравнению с источником смещены на 1. В источнике (Всероссийское Учредительное собрание. М.—Л., 1930.) под № 639 по ошибке был повторно указан Алихан Кантемиров.
- ↑ Данный номер (№) и все последующие по сравнению с источником смещены на 2. В источнике (Всероссийское Учредительное собрание. М.—Л., 1930.) под № 675 по ошибке был повторно указан Степаненко, Аркадий Степанович.
- ↑ [www.hrono.ru/biograf/bio_u/uchredit.php Л. Г. Протасов. Люди Учредительного собрания: портрет в интерьере эпохи. М., РОСПЭН, 2008.]
- ↑ Вошёл в КОМУЧ как член учредительного собрания.
- ↑ Вошёл в КОМУЧ и Сибирскую областную Думу как член учредительного собрания.
Литература
- [www.history.perm.ru/uploads/uchsobr.rar Всероссийское Учредительное собрание (1917 г. в документах и материалах)]. — М. – Л., 1930. [www.novsu.ru/npe/files/um/1412/bg/shell/arh/poldok/Всероссийское%20Учредительное%20Собрание.%20Документы%20и%20материалы.htm]
Ссылки
- [hrono.ru/biograf/bio_u/uchredit.html Члены Всероссийского Учредительного Собрания] (алфавитный список и краткие биографические сведения).
Отрывок, характеризующий Список членов Учредительного собрания
– Вот молоденькому графчику в шестнадцать лет говорить эти любезности прилично, – с холодной усмешкой сказал Долохов, – а тебе то уж это оставить пора.– Что ж, я ничего не говорю, я только говорю, что я непременно поеду с вами, – робко сказал Петя.
– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…
Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.
Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.
– Нет, я привык, – отвечал Петя. – А что, у вас кремни в пистолетах не обились? Я привез с собою. Не нужно ли? Ты возьми.
Казак высунулся из под фуры, чтобы поближе рассмотреть Петю.
– Оттого, что я привык все делать аккуратно, – сказал Петя. – Иные так, кое как, не приготовятся, потом и жалеют. Я так не люблю.
– Это точно, – сказал казак.
– Да еще вот что, пожалуйста, голубчик, наточи мне саблю; затупи… (но Петя боялся солгать) она никогда отточена не была. Можно это сделать?
– Отчего ж, можно.
Лихачев встал, порылся в вьюках, и Петя скоро услыхал воинственный звук стали о брусок. Он влез на фуру и сел на край ее. Казак под фурой точил саблю.
– А что же, спят молодцы? – сказал Петя.
– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
– Подождать?.. Ураааа!.. – закричал Петя и, не медля ни одной минуты, поскакал к тому месту, откуда слышались выстрелы и где гуще был пороховой дым. Послышался залп, провизжали пустые и во что то шлепнувшие пули. Казаки и Долохов вскакали вслед за Петей в ворота дома. Французы в колеблющемся густом дыме одни бросали оружие и выбегали из кустов навстречу казакам, другие бежали под гору к пруду. Петя скакал на своей лошади вдоль по барскому двору и, вместо того чтобы держать поводья, странно и быстро махал обеими руками и все дальше и дальше сбивался с седла на одну сторону. Лошадь, набежав на тлевший в утреннем свето костер, уперлась, и Петя тяжело упал на мокрую землю. Казаки видели, как быстро задергались его руки и ноги, несмотря на то, что голова его не шевелилась. Пуля пробила ему голову.
Переговоривши с старшим французским офицером, который вышел к нему из за дома с платком на шпаге и объявил, что они сдаются, Долохов слез с лошади и подошел к неподвижно, с раскинутыми руками, лежавшему Пете.
– Готов, – сказал он, нахмурившись, и пошел в ворота навстречу ехавшему к нему Денисову.
– Убит?! – вскрикнул Денисов, увидав еще издалека то знакомое ему, несомненно безжизненное положение, в котором лежало тело Пети.
– Готов, – повторил Долохов, как будто выговаривание этого слова доставляло ему удовольствие, и быстро пошел к пленным, которых окружили спешившиеся казаки. – Брать не будем! – крикнул он Денисову.
Денисов не отвечал; он подъехал к Пете, слез с лошади и дрожащими руками повернул к себе запачканное кровью и грязью, уже побледневшее лицо Пети.
«Я привык что нибудь сладкое. Отличный изюм, берите весь», – вспомнилось ему. И казаки с удивлением оглянулись на звуки, похожие на собачий лай, с которыми Денисов быстро отвернулся, подошел к плетню и схватился за него.
В числе отбитых Денисовым и Долоховым русских пленных был Пьер Безухов.
О той партии пленных, в которой был Пьер, во время всего своего движения от Москвы, не было от французского начальства никакого нового распоряжения. Партия эта 22 го октября находилась уже не с теми войсками и обозами, с которыми она вышла из Москвы. Половина обоза с сухарями, который шел за ними первые переходы, была отбита казаками, другая половина уехала вперед; пеших кавалеристов, которые шли впереди, не было ни одного больше; они все исчезли. Артиллерия, которая первые переходы виднелась впереди, заменилась теперь огромным обозом маршала Жюно, конвоируемого вестфальцами. Сзади пленных ехал обоз кавалерийских вещей.
От Вязьмы французские войска, прежде шедшие тремя колоннами, шли теперь одной кучей. Те признаки беспорядка, которые заметил Пьер на первом привале из Москвы, теперь дошли до последней степени.
Дорога, по которой они шли, с обеих сторон была уложена мертвыми лошадьми; оборванные люди, отсталые от разных команд, беспрестанно переменяясь, то присоединялись, то опять отставали от шедшей колонны.
Несколько раз во время похода бывали фальшивые тревоги, и солдаты конвоя поднимали ружья, стреляли и бежали стремглав, давя друг друга, но потом опять собирались и бранили друг друга за напрасный страх.
Эти три сборища, шедшие вместе, – кавалерийское депо, депо пленных и обоз Жюно, – все еще составляли что то отдельное и цельное, хотя и то, и другое, и третье быстро таяло.
В депо, в котором было сто двадцать повозок сначала, теперь оставалось не больше шестидесяти; остальные были отбиты или брошены. Из обоза Жюно тоже было оставлено и отбито несколько повозок. Три повозки были разграблены набежавшими отсталыми солдатами из корпуса Даву. Из разговоров немцев Пьер слышал, что к этому обозу ставили караул больше, чем к пленным, и что один из их товарищей, солдат немец, был расстрелян по приказанию самого маршала за то, что у солдата нашли серебряную ложку, принадлежавшую маршалу.
Больше же всего из этих трех сборищ растаяло депо пленных. Из трехсот тридцати человек, вышедших из Москвы, теперь оставалось меньше ста. Пленные еще более, чем седла кавалерийского депо и чем обоз Жюно, тяготили конвоирующих солдат. Седла и ложки Жюно, они понимали, что могли для чего нибудь пригодиться, но для чего было голодным и холодным солдатам конвоя стоять на карауле и стеречь таких же холодных и голодных русских, которые мерли и отставали дорогой, которых было велено пристреливать, – это было не только непонятно, но и противно. И конвойные, как бы боясь в том горестном положении, в котором они сами находились, не отдаться бывшему в них чувству жалости к пленным и тем ухудшить свое положение, особенно мрачно и строго обращались с ними.
В Дорогобуже, в то время как, заперев пленных в конюшню, конвойные солдаты ушли грабить свои же магазины, несколько человек пленных солдат подкопались под стену и убежали, но были захвачены французами и расстреляны.
Прежний, введенный при выходе из Москвы, порядок, чтобы пленные офицеры шли отдельно от солдат, уже давно был уничтожен; все те, которые могли идти, шли вместе, и Пьер с третьего перехода уже соединился опять с Каратаевым и лиловой кривоногой собакой, которая избрала себе хозяином Каратаева.
С Каратаевым, на третий день выхода из Москвы, сделалась та лихорадка, от которой он лежал в московском гошпитале, и по мере того как Каратаев ослабевал, Пьер отдалялся от него. Пьер не знал отчего, но, с тех пор как Каратаев стал слабеть, Пьер должен был делать усилие над собой, чтобы подойти к нему. И подходя к нему и слушая те тихие стоны, с которыми Каратаев обыкновенно на привалах ложился, и чувствуя усилившийся теперь запах, который издавал от себя Каратаев, Пьер отходил от него подальше и не думал о нем.
В плену, в балагане, Пьер узнал не умом, а всем существом своим, жизнью, что человек сотворен для счастья, что счастье в нем самом, в удовлетворении естественных человеческих потребностей, и что все несчастье происходит не от недостатка, а от излишка; но теперь, в эти последние три недели похода, он узнал еще новую, утешительную истину – он узнал, что на свете нет ничего страшного. Он узнал, что так как нет положения, в котором бы человек был счастлив и вполне свободен, так и нет положения, в котором бы он был бы несчастлив и несвободен. Он узнал, что есть граница страданий и граница свободы и что эта граница очень близка; что тот человек, который страдал оттого, что в розовой постели его завернулся один листок, точно так же страдал, как страдал он теперь, засыпая на голой, сырой земле, остужая одну сторону и пригревая другую; что, когда он, бывало, надевал свои бальные узкие башмаки, он точно так же страдал, как теперь, когда он шел уже босой совсем (обувь его давно растрепалась), ногами, покрытыми болячками. Он узнал, что, когда он, как ему казалось, по собственной своей воле женился на своей жене, он был не более свободен, чем теперь, когда его запирали на ночь в конюшню. Из всего того, что потом и он называл страданием, но которое он тогда почти не чувствовал, главное были босые, стертые, заструпелые ноги. (Лошадиное мясо было вкусно и питательно, селитренный букет пороха, употребляемого вместо соли, был даже приятен, холода большого не было, и днем на ходу всегда бывало жарко, а ночью были костры; вши, евшие тело, приятно согревали.) Одно было тяжело в первое время – это ноги.
Во второй день перехода, осмотрев у костра свои болячки, Пьер думал невозможным ступить на них; но когда все поднялись, он пошел, прихрамывая, и потом, когда разогрелся, пошел без боли, хотя к вечеру страшнее еще было смотреть на ноги. Но он не смотрел на них и думал о другом.
Теперь только Пьер понял всю силу жизненности человека и спасительную силу перемещения внимания, вложенную в человека, подобную тому спасительному клапану в паровиках, который выпускает лишний пар, как только плотность его превышает известную норму.
Он не видал и не слыхал, как пристреливали отсталых пленных, хотя более сотни из них уже погибли таким образом. Он не думал о Каратаеве, который слабел с каждым днем и, очевидно, скоро должен был подвергнуться той же участи. Еще менее Пьер думал о себе. Чем труднее становилось его положение, чем страшнее была будущность, тем независимее от того положения, в котором он находился, приходили ему радостные и успокоительные мысли, воспоминания и представления.
22 го числа, в полдень, Пьер шел в гору по грязной, скользкой дороге, глядя на свои ноги и на неровности пути. Изредка он взглядывал на знакомую толпу, окружающую его, и опять на свои ноги. И то и другое было одинаково свое и знакомое ему. Лиловый кривоногий Серый весело бежал стороной дороги, изредка, в доказательство своей ловкости и довольства, поджимая заднюю лапу и прыгая на трех и потом опять на всех четырех бросаясь с лаем на вороньев, которые сидели на падали. Серый был веселее и глаже, чем в Москве. Со всех сторон лежало мясо различных животных – от человеческого до лошадиного, в различных степенях разложения; и волков не подпускали шедшие люди, так что Серый мог наедаться сколько угодно.
Дождик шел с утра, и казалось, что вот вот он пройдет и на небе расчистит, как вслед за непродолжительной остановкой припускал дождик еще сильнее. Напитанная дождем дорога уже не принимала в себя воды, и ручьи текли по колеям.
Пьер шел, оглядываясь по сторонам, считая шаги по три, и загибал на пальцах. Обращаясь к дождю, он внутренне приговаривал: ну ка, ну ка, еще, еще наддай.
Ему казалось, что он ни о чем не думает; но далеко и глубоко где то что то важное и утешительное думала его душа. Это что то было тончайшее духовное извлечение из вчерашнего его разговора с Каратаевым.
Вчера, на ночном привале, озябнув у потухшего огня, Пьер встал и перешел к ближайшему, лучше горящему костру. У костра, к которому он подошел, сидел Платон, укрывшись, как ризой, с головой шинелью, и рассказывал солдатам своим спорым, приятным, но слабым, болезненным голосом знакомую Пьеру историю. Было уже за полночь. Это было то время, в которое Каратаев обыкновенно оживал от лихорадочного припадка и бывал особенно оживлен. Подойдя к костру и услыхав слабый, болезненный голос Платона и увидав его ярко освещенное огнем жалкое лицо, Пьера что то неприятно кольнуло в сердце. Он испугался своей жалости к этому человеку и хотел уйти, но другого костра не было, и Пьер, стараясь не глядеть на Платона, подсел к костру.
– Что, как твое здоровье? – спросил он.
– Что здоровье? На болезнь плакаться – бог смерти не даст, – сказал Каратаев и тотчас же возвратился к начатому рассказу.
– …И вот, братец ты мой, – продолжал Платон с улыбкой на худом, бледном лице и с особенным, радостным блеском в глазах, – вот, братец ты мой…
Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
С 28 го октября, когда начались морозы, бегство французов получило только более трагический характер замерзающих и изжаривающихся насмерть у костров людей и продолжающих в шубах и колясках ехать с награбленным добром императора, королей и герцогов; но в сущности своей процесс бегства и разложения французской армии со времени выступления из Москвы нисколько не изменился.
От Москвы до Вязьмы из семидесятитрехтысячной французской армии, не считая гвардии (которая во всю войну ничего не делала, кроме грабежа), из семидесяти трех тысяч осталось тридцать шесть тысяч (из этого числа не более пяти тысяч выбыло в сражениях). Вот первый член прогрессии, которым математически верно определяются последующие.
Французская армия в той же пропорции таяла и уничтожалась от Москвы до Вязьмы, от Вязьмы до Смоленска, от Смоленска до Березины, от Березины до Вильны, независимо от большей или меньшей степени холода, преследования, заграждения пути и всех других условий, взятых отдельно. После Вязьмы войска французские вместо трех колонн сбились в одну кучу и так шли до конца. Бертье писал своему государю (известно, как отдаленно от истины позволяют себе начальники описывать положение армии). Он писал:
«Je crois devoir faire connaitre a Votre Majeste l'etat de ses troupes dans les differents corps d'annee que j'ai ete a meme d'observer depuis deux ou trois jours dans differents passages. Elles sont presque debandees. Le nombre des soldats qui suivent les drapeaux est en proportion du quart au plus dans presque tous les regiments, les autres marchent isolement dans differentes directions et pour leur compte, dans l'esperance de trouver des subsistances et pour se debarrasser de la discipline. En general ils regardent Smolensk comme le point ou ils doivent se refaire. Ces derniers jours on a remarque que beaucoup de soldats jettent leurs cartouches et leurs armes. Dans cet etat de choses, l'interet du service de Votre Majeste exige, quelles que soient ses vues ulterieures qu'on rallie l'armee a Smolensk en commencant a la debarrasser des non combattans, tels que hommes demontes et des bagages inutiles et du materiel de l'artillerie qui n'est plus en proportion avec les forces actuelles. En outre les jours de repos, des subsistances sont necessaires aux soldats qui sont extenues par la faim et la fatigue; beaucoup sont morts ces derniers jours sur la route et dans les bivacs. Cet etat de choses va toujours en augmentant et donne lieu de craindre que si l'on n'y prete un prompt remede, on ne soit plus maitre des troupes dans un combat. Le 9 November, a 30 verstes de Smolensk».
[Долгом поставляю донести вашему величеству о состоянии корпусов, осмотренных мною на марше в последние три дня. Они почти в совершенном разброде. Только четвертая часть солдат остается при знаменах, прочие идут сами по себе разными направлениями, стараясь сыскать пропитание и избавиться от службы. Все думают только о Смоленске, где надеются отдохнуть. В последние дни много солдат побросали патроны и ружья. Какие бы ни были ваши дальнейшие намерения, но польза службы вашего величества требует собрать корпуса в Смоленске и отделить от них спешенных кавалеристов, безоружных, лишние обозы и часть артиллерии, ибо она теперь не в соразмерности с числом войск. Необходимо продовольствие и несколько дней покоя; солдаты изнурены голодом и усталостью; в последние дни многие умерли на дороге и на биваках. Такое бедственное положение беспрестанно усиливается и заставляет опасаться, что, если не будут приняты быстрые меры для предотвращения зла, мы скоро не будем иметь войска в своей власти в случае сражения. 9 ноября, в 30 верстах от Смоленка.]
Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.
Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.
Ожидая врага сзади, а не спереди, французы бежали, растянувшись и разделившись друг от друга на двадцать четыре часа расстояния. Впереди всех бежал император, потом короли, потом герцоги. Русская армия, думая, что Наполеон возьмет вправо за Днепр, что было одно разумно, подалась тоже вправо и вышла на большую дорогу к Красному. И тут, как в игре в жмурки, французы наткнулись на наш авангард. Неожиданно увидав врага, французы смешались, приостановились от неожиданности испуга, но потом опять побежали, бросая своих сзади следовавших товарищей. Тут, как сквозь строй русских войск, проходили три дня, одна за одной, отдельные части французов, сначала вице короля, потом Даву, потом Нея. Все они побросали друг друга, побросали все свои тяжести, артиллерию, половину народа и убегали, только по ночам справа полукругами обходя русских.
Ней, шедший последним (потому что, несмотря на несчастное их положение или именно вследствие его, им хотелось побить тот пол, который ушиб их, он занялся нзрыванием никому не мешавших стен Смоленска), – шедший последним, Ней, с своим десятитысячным корпусом, прибежал в Оршу к Наполеону только с тысячью человеками, побросав и всех людей, и все пушки и ночью, украдучись, пробравшись лесом через Днепр.
От Орши побежали дальше по дороге к Вильно, точно так же играя в жмурки с преследующей армией. На Березине опять замешались, многие потонули, многие сдались, но те, которые перебрались через реку, побежали дальше. Главный начальник их надел шубу и, сев в сани, поскакал один, оставив своих товарищей. Кто мог – уехал тоже, кто не мог – сдался или умер.
Казалось бы, в этой то кампании бегства французов, когда они делали все то, что только можно было, чтобы погубить себя; когда ни в одном движении этой толпы, начиная от поворота на Калужскую дорогу и до бегства начальника от армии, не было ни малейшего смысла, – казалось бы, в этот период кампании невозможно уже историкам, приписывающим действия масс воле одного человека, описывать это отступление в их смысле. Но нет. Горы книг написаны историками об этой кампании, и везде описаны распоряжения Наполеона и глубокомысленные его планы – маневры, руководившие войском, и гениальные распоряжения его маршалов.
Отступление от Малоярославца тогда, когда ему дают дорогу в обильный край и когда ему открыта та параллельная дорога, по которой потом преследовал его Кутузов, ненужное отступление по разоренной дороге объясняется нам по разным глубокомысленным соображениям. По таким же глубокомысленным соображениям описывается его отступление от Смоленска на Оршу. Потом описывается его геройство при Красном, где он будто бы готовится принять сражение и сам командовать, и ходит с березовой палкой и говорит:
– J'ai assez fait l'Empereur, il est temps de faire le general, [Довольно уже я представлял императора, теперь время быть генералом.] – и, несмотря на то, тотчас же после этого бежит дальше, оставляя на произвол судьбы разрозненные части армии, находящиеся сзади.
Потом описывают нам величие души маршалов, в особенности Нея, величие души, состоящее в том, что он ночью пробрался лесом в обход через Днепр и без знамен и артиллерии и без девяти десятых войска прибежал в Оршу.
И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.
Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.
В четвертых же, и главное, это было невозможно потому, что никогда, с тех пор как существует мир, не было войны при тех страшных условиях, при которых она происходила в 1812 году, и русские войска в преследовании французов напрягли все свои силы и не могли сделать большего, не уничтожившись сами.
В движении русской армии от Тарутина до Красного выбыло пятьдесят тысяч больными и отсталыми, то есть число, равное населению большого губернского города. Половина людей выбыла из армии без сражений.
И об этом то периоде кампании, когда войска без сапог и шуб, с неполным провиантом, без водки, по месяцам ночуют в снегу и при пятнадцати градусах мороза; когда дня только семь и восемь часов, а остальное ночь, во время которой не может быть влияния дисциплины; когда, не так как в сраженье, на несколько часов только люди вводятся в область смерти, где уже нет дисциплины, а когда люди по месяцам живут, всякую минуту борясь с смертью от голода и холода; когда в месяц погибает половина армии, – об этом то периоде кампании нам рассказывают историки, как Милорадович должен был сделать фланговый марш туда то, а Тормасов туда то и как Чичагов должен был передвинуться туда то (передвинуться выше колена в снегу), и как тот опрокинул и отрезал, и т. д., и т. д.
Русские, умиравшие наполовину, сделали все, что можно сделать и должно было сделать для достижения достойной народа цели, и не виноваты в том, что другие русские люди, сидевшие в теплых комнатах, предполагали сделать то, что было невозможно.
Все это странное, непонятное теперь противоречие факта с описанием истории происходит только оттого, что историки, писавшие об этом событии, писали историю прекрасных чувств и слов разных генералов, а не историю событий.
Для них кажутся очень занимательны слова Милорадовича, награды, которые получил тот и этот генерал, и их предположения; а вопрос о тех пятидесяти тысячах, которые остались по госпиталям и могилам, даже не интересует их, потому что не подлежит их изучению.
А между тем стоит только отвернуться от изучения рапортов и генеральных планов, а вникнуть в движение тех сотен тысяч людей, принимавших прямое, непосредственное участие в событии, и все, казавшиеся прежде неразрешимыми, вопросы вдруг с необыкновенной легкостью и простотой получают несомненное разрешение.
Цель отрезывания Наполеона с армией никогда не существовала, кроме как в воображении десятка людей. Она не могла существовать, потому что она была бессмысленна, и достижение ее было невозможно.
Цель народа была одна: очистить свою землю от нашествия. Цель эта достигалась, во первых, сама собою, так как французы бежали, и потому следовало только не останавливать это движение. Во вторых, цель эта достигалась действиями народной войны, уничтожавшей французов, и, в третьих, тем, что большая русская армия шла следом за французами, готовая употребить силу в случае остановки движения французов.
Русская армия должна была действовать, как кнут на бегущее животное. И опытный погонщик знал, что самое выгодное держать кнут поднятым, угрожая им, а не по голове стегать бегущее животное.
Когда человек видит умирающее животное, ужас охватывает его: то, что есть он сам, – сущность его, в его глазах очевидно уничтожается – перестает быть. Но когда умирающее есть человек, и человек любимый – ощущаемый, тогда, кроме ужаса перед уничтожением жизни, чувствуется разрыв и духовная рана, которая, так же как и рана физическая, иногда убивает, иногда залечивается, но всегда болит и боится внешнего раздражающего прикосновения.
После смерти князя Андрея Наташа и княжна Марья одинаково чувствовали это. Они, нравственно согнувшись и зажмурившись от грозного, нависшего над ними облака смерти, не смели взглянуть в лицо жизни. Они осторожно берегли свои открытые раны от оскорбительных, болезненных прикосновений. Все: быстро проехавший экипаж по улице, напоминание об обеде, вопрос девушки о платье, которое надо приготовить; еще хуже, слово неискреннего, слабого участия болезненно раздражало рану, казалось оскорблением и нарушало ту необходимую тишину, в которой они обе старались прислушиваться к незамолкшему еще в их воображении страшному, строгому хору, и мешало вглядываться в те таинственные бесконечные дали, которые на мгновение открылись перед ними.
Только вдвоем им было не оскорбительно и не больно. Они мало говорили между собой. Ежели они говорили, то о самых незначительных предметах. И та и другая одинаково избегали упоминания о чем нибудь, имеющем отношение к будущему.
Признавать возможность будущего казалось им оскорблением его памяти. Еще осторожнее они обходили в своих разговорах все то, что могло иметь отношение к умершему. Им казалось, что то, что они пережили и перечувствовали, не могло быть выражено словами. Им казалось, что всякое упоминание словами о подробностях его жизни нарушало величие и святыню совершившегося в их глазах таинства.
Беспрестанные воздержания речи, постоянное старательное обхождение всего того, что могло навести на слово о нем: эти остановки с разных сторон на границе того, чего нельзя было говорить, еще чище и яснее выставляли перед их воображением то, что они чувствовали.
Но чистая, полная печаль так же невозможна, как чистая и полная радость. Княжна Марья, по своему положению одной независимой хозяйки своей судьбы, опекунши и воспитательницы племянника, первая была вызвана жизнью из того мира печали, в котором она жила первые две недели. Она получила письма от родных, на которые надо было отвечать; комната, в которую поместили Николеньку, была сыра, и он стал кашлять. Алпатыч приехал в Ярославль с отчетами о делах и с предложениями и советами переехать в Москву в Вздвиженский дом, который остался цел и требовал только небольших починок. Жизнь не останавливалась, и надо было жить. Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, – заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им. Она поверяла счеты с Алпатычем, советовалась с Десалем о племяннике и делала распоряжения и приготовления для своего переезда в Москву.
Наташа оставалась одна и с тех пор, как княжна Марья стала заниматься приготовлениями к отъезду, избегала и ее.
Княжна Марья предложила графине отпустить с собой Наташу в Москву, и мать и отец радостно согласились на это предложение, с каждым днем замечая упадок физических сил дочери и полагая для нее полезным и перемену места, и помощь московских врачей.
– Я никуда не поеду, – отвечала Наташа, когда ей сделали это предложение, – только, пожалуйста, оставьте меня, – сказала она и выбежала из комнаты, с трудом удерживая слезы не столько горя, сколько досады и озлобления.
После того как она почувствовала себя покинутой княжной Марьей и одинокой в своем горе, Наташа большую часть времени, одна в своей комнате, сидела с ногами в углу дивана, и, что нибудь разрывая или переминая своими тонкими, напряженными пальцами, упорным, неподвижным взглядом смотрела на то, на чем останавливались глаза. Уединение это изнуряло, мучило ее; но оно было для нее необходимо. Как только кто нибудь входил к ней, она быстро вставала, изменяла положение и выражение взгляда и бралась за книгу или шитье, очевидно с нетерпением ожидая ухода того, кто помешал ей.
Ей все казалось, что она вот вот сейчас поймет, проникнет то, на что с страшным, непосильным ей вопросом устремлен был ее душевный взгляд.
В конце декабря, в черном шерстяном платье, с небрежно связанной пучком косой, худая и бледная, Наташа сидела с ногами в углу дивана, напряженно комкая и распуская концы пояса, и смотрела на угол двери.
Она смотрела туда, куда ушел он, на ту сторону жизни. И та сторона жизни, о которой она прежде никогда не думала, которая прежде ей казалась такою далекою, невероятною, теперь была ей ближе и роднее, понятнее, чем эта сторона жизни, в которой все было или пустота и разрушение, или страдание и оскорбление.
Она смотрела туда, где она знала, что был он; но она не могла его видеть иначе, как таким, каким он был здесь. Она видела его опять таким же, каким он был в Мытищах, у Троицы, в Ярославле.
Она видела его лицо, слышала его голос и повторяла его слова и свои слова, сказанные ему, и иногда придумывала за себя и за него новые слова, которые тогда могли бы быть сказаны.
Вот он лежит на кресле в своей бархатной шубке, облокотив голову на худую, бледную руку. Грудь его страшно низка и плечи подняты. Губы твердо сжаты, глаза блестят, и на бледном лбу вспрыгивает и исчезает морщина. Одна нога его чуть заметно быстро дрожит. Наташа знает, что он борется с мучительной болью. «Что такое эта боль? Зачем боль? Что он чувствует? Как у него болит!» – думает Наташа. Он заметил ее вниманье, поднял глаза и, не улыбаясь, стал говорить.
«Одно ужасно, – сказал он, – это связать себя навеки с страдающим человеком. Это вечное мученье». И он испытующим взглядом – Наташа видела теперь этот взгляд – посмотрел на нее. Наташа, как и всегда, ответила тогда прежде, чем успела подумать о том, что она отвечает; она сказала: «Это не может так продолжаться, этого не будет, вы будете здоровы – совсем».
Она теперь сначала видела его и переживала теперь все то, что она чувствовала тогда. Она вспомнила продолжительный, грустный, строгий взгляд его при этих словах и поняла значение упрека и отчаяния этого продолжительного взгляда.
