Спок, Бенджамин

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Бенджамин Спок
Benjamin Spock
Научная сфера:

педиатрия, педагогика

Олимпийские награды
Академическая гребля
Золото Париж 1924 Восьмёрка

Бе́нджамин Маклэ́йн Спок (англ. Benjamin McLane Spock; 2 мая 1903 года, Нью-Хейвен, Коннектикут, США — 15 марта 1998 года, Ла-Хойя, Калифорния, США) — известный американский педиатр, автор книги «Ребёнок и уход за ним», изданной в 1946 году и ставшей одним из крупнейших бестселлеров в истории США. Его революционный призыв к родителям был «вы знаете гораздо больше, чем вам кажется». Спок был первым педиатром, изучавшим психоанализ с целью попытки понимания нужд детей в рамках развития семейных отношений. Его идеи о воспитании детей повлияли на несколько поколений родителей, сделав их более гибкими и нежными по отношению к своим детям, заставив их относиться к своим детям как к личностям, в то время как общепринятым мнением было то, что воспитание ребёнка должно быть сфокусировано на выработке дисциплины.





Биография

Бенджамин Спок родился 2 мая 1903 года в городе Нью-Хейвен, Коннектикут в семье успешного адвоката нидерландского происхождения Айвза Спока и домохозяйки Милдред Луизы (Стоутон) Спок[1]. В семье было шестеро детей. Бенджамин был старшим, поэтому с самого детства он привык заботиться о детях.

Окончив школу, Спок поступил в Йельский университет, где он вначале изучал английский язык и литературу, а также увлекался спортом. Учитывая его рост (189 см) и отличные физические данные, Бена вскоре приняли в университетскую команду гребцов (академическая гребля, восьмёрка), чье выступление на Олимпийских играх 1924 года в Париже принесло Соединенным Штатам золотую медаль. Бенджамин Спок стал олимпийским чемпионом[2].

Несмотря на отличные результаты в спорте и неплохие познания в области филологии, Спок выбирает своим призванием медицину. «Неосознанная тяга к медицине» победила: проучившись несколько лет на медицинских факультетах Йельского и Колумбийского университетов, Спок в 1929 году стал врачом.

После начала войны во Вьетнаме, детский доктор сразу примкнул к антивоенному движению, что для респектабельного медика означало превратиться в изгоя. Несмотря на это, он сознательно делает такой выбор, мотивируя свой поступок так: «Нет смысла растить детей, чтобы потом позволить им заживо сгореть». В 1968 году, в разгар антивоенных выступлений, Спок был признан виновным в «преступном пособничестве уклоняющимся от службы в вооруженных силах». Ему грозили 2 года тюрьмы, но апелляционный суд отменил приговор.

Благодаря своему антивоенному активизму Спок стал важной фигурой в среде «новых левых». В 1972 году он баллотируется на президентских выборах в качестве кандидата Народной партии — коалиции левых организаций. Его предвыборная платформа включала в себя бесплатное медицинское обслуживание, гарантированный минимум доходов для семей, немедленный вывод всех американских войск с территории иностранных государств, а также легализация абортов и марихуаны. Вместе с кандидатом Социалистической рабочей партии Линдой Дженнес Спок безуспешно пытался добиться разрешений на проведение предвыборных митингов и свободного распространения агитационной продукции. В результате выборов за Спока проголосовали около 80 тысяч человек. На выборы 1976 года Спок вновь выдвигался от Народной партии, но уже в качестве кандидата в вице-президенты.

Когда закончилась война во Вьетнаме, с новой силой начались антиядерные выступления, доктор Спок, ещё с 1962 года состоявший в Комитете борьбы за разумную ядерную политику, опять присоединился к демонстрантам, активно протестуя против холодной войны.

Прожив долгие годы в штате Мэн, Спок на закате жизни решил перебраться в Сан-Диего, Калифорния, где скончался 15 марта 1998 года в возрасте 94 лет. Президент США Билл Клинтон на следующий день после кончины детского доктора выступил с заявлением, отдав должное выдающемуся гражданину Америки за «мудрые советы и бережную поддержку нескольким поколениям семей». «Он учил всех нас тому, как важно уважать детей, — подчеркнул глава Белого дома. — Он был неутомимым борцом, посвятившим свою жизнь делу улучшения жизни детей».

Критика

Далеко не все идеи доктора Спока прошли испытание временем; более того, некоторые из них впоследствии были признаны крайне опасными. Вопреки сложившемуся у многих современных интерпретаторов мнению, Бенджамин Спок не был первооткрывателем и даже сторонником кормления новорождённых по часам. Однако, отстаивая право матерей на свободу выбора стиля общения с ребёнком, Спок указывал на отсутствие связи между здоровьем ребёнка и типом его вскармливания. Это утверждение, впоследствии признанное ложным Всемирной организацией здравоохранения (ВОЗ), стало руководством для женщин, отказывавшихся вскармливать своих детей грудью.

«Миллионы матерей зачитывались бестселлером „The Common Sense Book of Baby and Child Care“ американского педиатра доктора Бенджамина Спока. Одна из его самых известных рекомендаций предписывала следить, чтобы младенец засыпал, лежа на груди, а не на спине. Откуда он взял это, остается загадкой, но сейчас известно, что этот совет потенциально смертельно опасен. Исследования, проведенные в конце 1980-х годов, показали, что риск „смерти в колыбели“ для детей, засыпающих лёжа на груди, в четыре раза выше, чем для детей, засыпающих на спине».

— Роберт Мэтьюз. BBC Focus, февраль 2008[3].

Активным оппонентом Бенджамина Спока был советский доктор Леонид Рошаль. В частности, он предостерегал от сна на груди, так как в последнем случае возможен риск смерти от механической асфиксии[4].

Публикации на русском языке

  • Спок Б. О воспитании детей. — М.: АСТ, 1998.
  • Спок Б. О жизни и любви простыми словами. Для подростков от 12 и старше. — М.: Пилигрим, 1999.
  • Спок Б. Проблемы родителей. — М.: Попурри, 1999.
  • Спок Б. Разговор с матерью. — М.: Литур, 2001.
  • Спок Б. Ребёнок. Уход и воспитание от 3-х до 11-ти лет. — М.: Феникс, 2001.
  • Спок Б. Молодым людям о любви и сексе. — М.: Сова, Эксмо, 2002.
  • Спок Б. Кормление новорожденного. — М.: Сова, Эксмо, 2003.
  • Спок Б. Проблемы младенчества. — М.: Сова, Эксмо, 2003.
  • Спок Б. Проблемы поведения у маленьких детей. — М.: Сова, Эксмо, 2003.
  • Спок Б. Первые два года жизни от доктора Спока. — М.: Попурри, 2007.
  • Спок Б. Книга для родителей от доктора Спока. — М.: Попурри, 2008.
  • Спок Б. Школьные годы от доктора Спока. — М.: Попурри, 2008.
  • Спок Б. Ребёнок и уход за ним. — М.: Попурри, 2014.

Напишите отзыв о статье "Спок, Бенджамин"

Ссылки

Примечания

  1. Bart Barnes, "[www.washingtonpost.com/wp-srv/politics/campaigns/junkie/links/spock.htm Pediatrician Benjamin Spock Dies]", The Washington Post, Tuesday, March 17, 1998; Page A01.
  2. [www.sports-reference.com/olympics/athletes/sp/ben-spock-1.html Бенджамин Спок] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
  3. BBC Focus, February 2008. The Last Word. Robert Mathews. р. 106
  4. Рошаль Л. М. Диагностика и лечение неотложных состояний у детей. — М., 1977.

Отрывок, характеризующий Спок, Бенджамин

– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.

Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.

Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.


Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
Прежде он боялся конца. Он два раза испытал это страшное мучительное чувство страха смерти, конца, и теперь уже не понимал его.
Первый раз он испытал это чувство тогда, когда граната волчком вертелась перед ним и он смотрел на жнивье, на кусты, на небо и знал, что перед ним была смерть. Когда он очнулся после раны и в душе его, мгновенно, как бы освобожденный от удерживавшего его гнета жизни, распустился этот цветок любви, вечной, свободной, не зависящей от этой жизни, он уже не боялся смерти и не думал о ней.
Чем больше он, в те часы страдальческого уединения и полубреда, которые он провел после своей раны, вдумывался в новое, открытое ему начало вечной любви, тем более он, сам не чувствуя того, отрекался от земной жизни. Всё, всех любить, всегда жертвовать собой для любви, значило никого не любить, значило не жить этою земною жизнию. И чем больше он проникался этим началом любви, тем больше он отрекался от жизни и тем совершеннее уничтожал ту страшную преграду, которая без любви стоит между жизнью и смертью. Когда он, это первое время, вспоминал о том, что ему надо было умереть, он говорил себе: ну что ж, тем лучше.
Но после той ночи в Мытищах, когда в полубреду перед ним явилась та, которую он желал, и когда он, прижав к своим губам ее руку, заплакал тихими, радостными слезами, любовь к одной женщине незаметно закралась в его сердце и опять привязала его к жизни. И радостные и тревожные мысли стали приходить ему. Вспоминая ту минуту на перевязочном пункте, когда он увидал Курагина, он теперь не мог возвратиться к тому чувству: его мучил вопрос о том, жив ли он? И он не смел спросить этого.

Болезнь его шла своим физическим порядком, но то, что Наташа называла: это сделалось с ним, случилось с ним два дня перед приездом княжны Марьи. Это была та последняя нравственная борьба между жизнью и смертью, в которой смерть одержала победу. Это было неожиданное сознание того, что он еще дорожил жизнью, представлявшейся ему в любви к Наташе, и последний, покоренный припадок ужаса перед неведомым.
Это было вечером. Он был, как обыкновенно после обеда, в легком лихорадочном состоянии, и мысли его были чрезвычайно ясны. Соня сидела у стола. Он задремал. Вдруг ощущение счастья охватило его.
«А, это она вошла!» – подумал он.
Действительно, на месте Сони сидела только что неслышными шагами вошедшая Наташа.
С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.