Спорт в Латвии

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Футбол

См. также: Сборная Латвии по футболу

Футбол был самым популярным видом спорта в Латвии в течение первого периода независимости (1918—1940).

Сборная Латвии участвовала в финальной стадии Чемпионата Европы по футболу в 2004 году. Лучшим бомбардиром сборной Латвии по футболу является Марис Верпаковскис.

Хоккей с шайбой

См. также: Мужская сборная Латвии по хоккею с шайбой

Хоккей является самым популярным видом спорта в Латвии. В 1908 году на территории Латвии состоялся первый матч по «канадскому хоккею» на территории Российской империи между местными командами «Унион» и Стрелкового парка. Латвия является членом Международной федерации хоккея. Национальная сборная принимала участие в нескольких чемпионатах мира и в зимних Олимпийских играх 1936. С 1940 года по 1991 год Латвия была в составе Советского Союза. Латыши сыграли важную роль в создании хоккея в Советском Союзе. Динамо Рига была одной из одиннадцати команд, которые играли в первом советском первенстве 1946/1947. Латвийский вратарь Харийс Мэлупс был основным вратарём сборной Советского Союза на первом международном соревновании в 1948 году.

Латвийский хоккей столкнулся со спадом в 1960-х годах, рижское «Динамо» вылетело из высшей лиги в первую лигу, а затем и во вторую лигу. Возвращение началось в 1970-х годах, под руководством Виктора Тихонова, который позже стал тренировать ЦСКА и сборную СССР. В сезоне 1973/1974, рижское «Динамо» вернулось в Высшую лигу, где оставался до 1991 года.

В 1975 году Виктор Хатулев в возрасте 20 лет стал первым советским хоккеистом, выставленным на драфт в НХЛ. На драфте выбран клубом Филадельфия Флайерз. Хелмут Балдерис считается лучшим игроком латвийского хоккея за всю его историю. В чемпионатах СССР Балдерис забил 333 гола. Он был лучшим бомбардиром в 1977 и 1983 годах, признавался игроком года в 1977 году. В составе сборной СССР стал трёхкратным чемпионом Мира и Европы, завоевал серебряные медали Олимпийских Игр 1980 года. Лучший нападающий чемпионата мира 1977 года. Вратари Виталий Самойлов и Артурс Ирбе также выступали за сборную СССР. Самойлов в составе сборной СССР стал олимпийским чемпионом в 1988 году. Артурс Ирбе был назван лучшим вратарем на Чемпионате мира 1990. Двукратный чемпион мира (1989 и 1990).

Лучший сезон для Динамо Рига пришелся на сезон 1987/1988, это был первый сезон в стиле плей-офф системы. Динамо Рига заняла третье место в регулярном сезоне и финале проиграло ЦСКА.

После восстановления независимости Латвии в 1991 году, Латвия восстановила своё членство в Международной федерации хоккея и латвийская сборная вернулась на международную арену. Сборная Латвии была определена в группу C (третий дивизион) чемпионата мира. В 1994 году латвийцы дебютировали в группе B и затем на высшем уровне в 1997 году. Наибольших результатов в современной истории команда добилась на чемпионатах мира в 1997, 2000 , 2004 ,2009 годах, дойдя до 1/4 финала. Латвия участвовала в зимних Олимпийских играх 2002, зимних Олимпийских играх 2006, зимних Олимпийских игр 2010 и зимних Олимпийских игр 2014.

На 2008 год, пятнадцать латвийских хоккеистов играют в НХЛ. Первый из них был Хелмут Балдерис, который приехал играть за Миннесоту Норт Старз в возрасте 36 лет в сезоне 1989-90. Сандис Озолиньш, Артур Ирбе, Сергей Жолток и Карлис Скрастиньш были наиболее успешными. Озолиньш является единственным латвийским хоккеистом которому удалось выиграть Кубок Стэнли в сезоне 1995-96. Озолиньш и Ирбе играли в матче звёзд НХЛ. Другие латвийские игроки, которые играют в НХЛ: Александр Керч, Григорий Пантелеев, Петерис Скудра, Виктор Игнатьев, Херберт Васильев, Каспарс Асташенко, Райтис Ивананс, Янис Спруктс, Харийс Витолиньш, Мартиньш Карсумс, Оскар Бартулис, Артурс Кулда, Каспарс Даугавиньш, Земгус Гиргенсонс.

В 2006 году в Латвии прошёл Чемпионат мира по хоккею.

Баскетбол

См. также: Мужская сборная Латвии по баскетболу

Баскетбол также довольно популярный вид спорта в Латвии.

Сборная Латвии выиграла первый чемпионат Европы в 1935 году и заняла второе место на чемпионате Европы в 1939 году.

В период 1950-х и начале 1960-х годах, баскетбольная команда АСК Рига была одной из ведущих в чемпионате СССР, несколько раз выиграв чемпионат и три раза становились чемпионами Европы в 1958, 1959 и 1960 годах. На летних Олимпийских играх 1960 году в составе советской сборной приняли участия четыре латыша, Янис Круминьш, Валдис Муйжниекс, Цезарь Озер и Майгонис Вальдманис стали обладателями серебряных медалей.

Женская команда ТТТ Рига является самым титулованным клубом Европы, СССР и Латвии. Клуб выигрывал кубок европейских чемпионов 18 раз. Ульяна Семёнова была ключевым игроком. В составе сборной СССР Семёнова стала двукратной Олимпийской чемпионкой в 1976 и 1980 годах, а также трёхкратной чемпионкой мира и 10 раз чемпионкой Европы.

Самым известным игроком из Латвии в 1980 году был Валдис Валтерс. Он выиграл чемпионат Европы с советской командой в 1981 году и был признан самым ценным игроком турнира, но не получил шанс сыграть на Олимпиаде, из-за советского бойкота на летних Олимпийских играх 1984 в Лос-Анджелесе. Еще один латвиец Игорc Миглиниекс выиграл золото с советской сборной четыре года спустя на Летних Олимпийских играх 1988.

Сборная Латвии вернулась на международную арену в качестве независимого государства в 1992 году. Классификация на летние Олимпийские игры 1992 была первым турниром для сборной Латвии. Основными игроками сборной должны были стать Игорc Миглиниекс и Гундарс Ветра. У них был выбор: либо играть за объединенную команду которая сразу попадала на Олимпийские игры или за латвийскую сборную, которой ещё надо было пройти квалификацию. Два игрока решили играть за объединенную команду. Сборная Латвии не смогла пробиться на Олимпиаду. Это вызвало большое недовольство в Латвии. Игорc Миглиниекс и Гундарс Ветра никогда не играли за Латвию на международных соревнованиях.

После восстановления независимости, самый успешный турнир для Латвии был в 2001 году на чемпионате Европы, когда латвийская сборная заняла 8-е место. Гундарс Ветра стал первым латвийцем в НБА. Андрис Бьедриньш в 2004 году заранее выставил свою кандидатуру на драфт НБА и был выбран в первом раунде под 11-м номером командой «Голден Стэйт Уорриорз».

Лёгкая атлетика

Латвийские спортсмены добивались медалей на Олимпийских играх, чемпионатах мира и Европы. Айнарс Ковалс завоевал серебряную медаль в метании копья на Олимпийских играх 2008 года в Пекине. Станиславс Олиярс завоевал серебряную медаль в 2002 году и золотую медаль в 2006 году на чемпионатах Европы в беге на 100 метров. Копьеметательница Инесе Яунземе стала первой латвийской легкоатлеткой, которая выиграла золотую медаль в 1956 на Олимпиаде в Мельбурне. В 1960 году на летних Олимпийских играх золотую медаль выиграла ещё одна латвийская копьеметательница Эльвира Озолиня. Латвийский метатель копья Янис Лусис выиграл золото на летних Олимпийских играх 1968 и 4 раза становился чемпионом Европы. Лусис установил два мировых рекорда в метании копья, 91,68 м в 1968 году и 93,80 м в 1972 году. Другой метатель копья Дайнис Кула выиграл золотую медаль на Олимпиаде 1980 года.

Теннис

Начиная с 2006 года, теннис стал популярным видом спорта в Латвии из-за достижений Эрнеста Гулбиса. Он достиг 4-го раунда Открытого чемпионата США в 2007 году, где в 3-м раунде он победил восьмую ракетку мира Томми Робредо. В 2008 году он проиграл в четвертьфинале в Открытом чемпионате Франции, где его соперником была третья ракетка мира Новак Джокович. Гулбис достиг тридцать восьмой позиции в рейтинге ATP. Гулбис не единственный латвиец который играл в теннис на профессиональном уровне. Начиная с конца 1980-х до начала 1990-х годов, один из лучших теннисистов в парном разряде была латвийка украинского происхождения Лариса Нейланд.

Галерея

Известные латвийские спортсмены

Сандис Озолиньш   Карлис Скрастыньш   Артурс Ирбе   Эрнест Гулбис   Мартинс Дукурс   Андрис Бьедриньш   Эдгарс Масальскис   Инета Радевича   Вадим Василевский   Марис Верпаковскис

Отрывок, характеризующий Спорт в Латвии

– Что ж, нам все бросить то? Не согласны. Не согласны… Нет нашего согласия. Мы тебя жалеем, а нашего согласия нет. Поезжай сама, одна… – раздалось в толпе с разных сторон. И опять на всех лицах этой толпы показалось одно и то же выражение, и теперь это было уже наверное не выражение любопытства и благодарности, а выражение озлобленной решительности.
– Да вы не поняли, верно, – с грустной улыбкой сказала княжна Марья. – Отчего вы не хотите ехать? Я обещаю поселить вас, кормить. А здесь неприятель разорит вас…
Но голос ее заглушали голоса толпы.
– Нет нашего согласия, пускай разоряет! Не берем твоего хлеба, нет согласия нашего!
Княжна Марья старалась уловить опять чей нибудь взгляд из толпы, но ни один взгляд не был устремлен на нее; глаза, очевидно, избегали ее. Ей стало странно и неловко.
– Вишь, научила ловко, за ней в крепость иди! Дома разори да в кабалу и ступай. Как же! Я хлеб, мол, отдам! – слышались голоса в толпе.
Княжна Марья, опустив голову, вышла из круга и пошла в дом. Повторив Дрону приказание о том, чтобы завтра были лошади для отъезда, она ушла в свою комнату и осталась одна с своими мыслями.


Долго эту ночь княжна Марья сидела у открытого окна в своей комнате, прислушиваясь к звукам говора мужиков, доносившегося с деревни, но она не думала о них. Она чувствовала, что, сколько бы она ни думала о них, она не могла бы понять их. Она думала все об одном – о своем горе, которое теперь, после перерыва, произведенного заботами о настоящем, уже сделалось для нее прошедшим. Она теперь уже могла вспоминать, могла плакать и могла молиться. С заходом солнца ветер затих. Ночь была тихая и свежая. В двенадцатом часу голоса стали затихать, пропел петух, из за лип стала выходить полная луна, поднялся свежий, белый туман роса, и над деревней и над домом воцарилась тишина.
Одна за другой представлялись ей картины близкого прошедшего – болезни и последних минут отца. И с грустной радостью она теперь останавливалась на этих образах, отгоняя от себя с ужасом только одно последнее представление его смерти, которое – она чувствовала – она была не в силах созерцать даже в своем воображении в этот тихий и таинственный час ночи. И картины эти представлялись ей с такой ясностью и с такими подробностями, что они казались ей то действительностью, то прошедшим, то будущим.
То ей живо представлялась та минута, когда с ним сделался удар и его из сада в Лысых Горах волокли под руки и он бормотал что то бессильным языком, дергал седыми бровями и беспокойно и робко смотрел на нее.
«Он и тогда хотел сказать мне то, что он сказал мне в день своей смерти, – думала она. – Он всегда думал то, что он сказал мне». И вот ей со всеми подробностями вспомнилась та ночь в Лысых Горах накануне сделавшегося с ним удара, когда княжна Марья, предчувствуя беду, против его воли осталась с ним. Она не спала и ночью на цыпочках сошла вниз и, подойдя к двери в цветочную, в которой в эту ночь ночевал ее отец, прислушалась к его голосу. Он измученным, усталым голосом говорил что то с Тихоном. Ему, видно, хотелось поговорить. «И отчего он не позвал меня? Отчего он не позволил быть мне тут на месте Тихона? – думала тогда и теперь княжна Марья. – Уж он не выскажет никогда никому теперь всего того, что было в его душе. Уж никогда не вернется для него и для меня эта минута, когда бы он говорил все, что ему хотелось высказать, а я, а не Тихон, слушала бы и понимала его. Отчего я не вошла тогда в комнату? – думала она. – Может быть, он тогда же бы сказал мне то, что он сказал в день смерти. Он и тогда в разговоре с Тихоном два раза спросил про меня. Ему хотелось меня видеть, а я стояла тут, за дверью. Ему было грустно, тяжело говорить с Тихоном, который не понимал его. Помню, как он заговорил с ним про Лизу, как живую, – он забыл, что она умерла, и Тихон напомнил ему, что ее уже нет, и он закричал: „Дурак“. Ему тяжело было. Я слышала из за двери, как он, кряхтя, лег на кровать и громко прокричал: „Бог мой!Отчего я не взошла тогда? Что ж бы он сделал мне? Что бы я потеряла? А может быть, тогда же он утешился бы, он сказал бы мне это слово“. И княжна Марья вслух произнесла то ласковое слово, которое он сказал ей в день смерти. «Ду ше нь ка! – повторила княжна Марья это слово и зарыдала облегчающими душу слезами. Она видела теперь перед собою его лицо. И не то лицо, которое она знала с тех пор, как себя помнила, и которое она всегда видела издалека; а то лицо – робкое и слабое, которое она в последний день, пригибаясь к его рту, чтобы слышать то, что он говорил, в первый раз рассмотрела вблизи со всеми его морщинами и подробностями.
«Душенька», – повторила она.
«Что он думал, когда сказал это слово? Что он думает теперь? – вдруг пришел ей вопрос, и в ответ на это она увидала его перед собой с тем выражением лица, которое у него было в гробу на обвязанном белым платком лице. И тот ужас, который охватил ее тогда, когда она прикоснулась к нему и убедилась, что это не только не был он, но что то таинственное и отталкивающее, охватил ее и теперь. Она хотела думать о другом, хотела молиться и ничего не могла сделать. Она большими открытыми глазами смотрела на лунный свет и тени, всякую секунду ждала увидеть его мертвое лицо и чувствовала, что тишина, стоявшая над домом и в доме, заковывала ее.
– Дуняша! – прошептала она. – Дуняша! – вскрикнула она диким голосом и, вырвавшись из тишины, побежала к девичьей, навстречу бегущим к ней няне и девушкам.


17 го августа Ростов и Ильин, сопутствуемые только что вернувшимся из плена Лаврушкой и вестовым гусаром, из своей стоянки Янково, в пятнадцати верстах от Богучарова, поехали кататься верхами – попробовать новую, купленную Ильиным лошадь и разузнать, нет ли в деревнях сена.
Богучарово находилось последние три дня между двумя неприятельскими армиями, так что так же легко мог зайти туда русский арьергард, как и французский авангард, и потому Ростов, как заботливый эскадронный командир, желал прежде французов воспользоваться тем провиантом, который оставался в Богучарове.
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.