Спорт и личность
Поделись знанием:
– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
| Спорт и личность | |
 Обложка книги С. Н. Бубки «Попытка в запасе» (1987) | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Страна: | |
| Язык оригинала: |
Русский |
| Даты публикации: |
1967-1989 |
«Спорт и личность» — серия спортивных биографических книг, выпускавшихся издательством «Молодая гвардия». До 1980 года к названию серии в книге добавлялся порядковый номер книги в серии, например, «Кн. 1».
Содержание
- 1 Список книг серии
- 1.1 1967 год
- 1.2 1968 год
- 1.3 1969 год
- 1.4 1970 год
- 1.5 1971 год
- 1.6 1972 год
- 1.7 1973 год
- 1.8 1974 год
- 1.9 1975 год
- 1.10 1976 год
- 1.11 1977 год
- 1.12 1978 год
- 1.13 1979 год
- 1.14 1980 год
- 1.15 1981 год
- 1.16 1982 год
- 1.17 1983 год
- 1.18 1984 год
- 1.19 1985 год
- 1.20 1986 год
- 1.21 1987 год
- 1.22 1988 год
- 1.23 1989 год
- 2 Примечания
- 3 Литература
Список книг серии
1967 год
- Артамонова И.Г. Я учусь ходить по земле. — М.: Молодая гвардия, 1967. — 288 с. — 50 000 экз.
- Тарасов А.В. Совершеннолетние. — М.: Молодая гвардия, 1967.
1968 год
- Попенченко В.В. И вечно бой… — М.: Молодая гвардия, 1968. — 320 с. — 80 000 экз.
- Тарасов А.В. Совершеннолетние. Хоккей и хоккеисты. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1968. — 320 с. — 75 000 экз.
1969 год
- Гришин Е.Р. 500 метров. — М.: Молодая гвардия, 1969. — 336 с. — 95 000 экз.
- Савинкова Л.П. Возраст красоты. — М.: Молодая гвардия, 1969. — 336 с. — 100 000 экз.
1970 год
- Кн. 6. Алачачян А.М. Не только о баскетболе. — М.: Молодая гвардия, 1970. — 319 с. — 74 000 экз.
- Майоров Б.А. Я смотрю хоккей. — М.: Молодая гвардия, 1970. — 240 с. — 100 000 экз.
- Кн. 8. Латынина Л.С. Равновесие. — М.: Молодая гвардия, 1970. — 223 с. — 100 000 экз.
- Миронова З.С. Вместо выбывшего из игры… — М.: Молодая гвардия, 1970. — 304 с. — 65 000 экз.
- Тарасов А.В. Совершеннолетние. Хоккей и хоккеисты. — 3-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1970. — 352 с. — 100 000 экз.
1971 год
- Кн. 10. Титов Ю.Е. Сумма балов. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 224 с. — 100 000 экз.
- Кн. 12. Иваницкий А.В. Шестое чувство. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 95 000 экз.
- Кн. 12[1]. Бакланов Г.В. Точка опоры. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 319 с. — 80 000 экз.
- Кн. 13. Жук С.А. ...И серебряный иней… — М.: Молодая гвардия, 1971. — 256 с. — 100 000 экз.
- Кн. 14. Галинский А.Р. Не сотвори себе кумира. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 288 с. — 75 000 экз.
- Кн. 15. Брумель В.Н. Высота. — М.: Молодая гвардия, 1971. — 159 с. — 100 000 экз.
1972 год
- Кн. 16. Лонский В.А. Что вам сказать про высоту? — М.: Молодая гвардия, 1972. — 205 с. — 100 000 экз.
- Кн. 17. Воробьев А.Н. Сильные мира сего. — М.: Молодая гвардия, 1972. — 319 с. — 100 000 экз.
- Кн. 18. Дмитриева А.В. Играй в свою игру. — М.: Молодая гвардия, 1972. — 272 с. — 65 000 экз.
1973 год
- Кн. 19. Насибов Н.Н. Железный посыл, или Жизнь в седле… — М.: Молодая гвардия, 1973. — 223 с. — 100 000 экз.
1974 год
- Кн. 20. Шоцикас А.С. Четвёртый раунд. — М.: Молодая гвардия, 1974. — 224 с. — 100 000 экз.
- Кн. 21. Новиков И.А. Пять дней и вся жизнь. — М.: Молодая гвардия, 1974. — 239 с. — 100 000 экз.
1975 год
- Кн. 22. Болотников П.Г. Последний круг. — М.: Молодая гвардия, 1975. — 208 с. — 100 000 экз.
- Кн. 23. Емчук И.Ф., Аронов Г.Е. Одержимость. — М.: Молодая гвардия, 1975. — 192 с. — 100 000 экз.
- Кн. 24. Воронков В. И. Финишная кривая (записки школьного учителя). — М.: Молодая гвардия, 1975. — 208 с. — 65 000 экз.
- Кн. 25. Латынина Л.С. Равновесие. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1975. — 240 с. — 65 000 экз.
1976 год
- Кн. 26. Воронин М.Я. Первый номер. — М.: Молодая гвардия, 1976. — 206 с. — 100 000 экз.
- Кн. 27. Манкин В.Г. Белый треугольник. — М.: Молодая гвардия, 1976. — 208 с. — 100 000 экз.
- Кн. 28. Буланчик Е.Н. Барьеры известности. — М.: Молодая гвардия, 1976. — 188 с. — 100 000 экз.
- Кн. 29. Аркадьев В.А., Любецкая Т.Л. Диалог о поединке. — М.: Молодая гвардия, 1976. — 192 с. — 100 000 экз.
- Миронова З.С. Возвращение чемпиона. — М.: Молодая гвардия, 1976. — 192 с. — 100 000 экз.
1977 год
- Кн. 30. Шатаев В.Н. Категория трудности. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 100 000 экз.
- Кн. 31. Гиссен Л.Д. Сквозь смех и слёзы чемпионов. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 176 с. — 100 000 экз.
- Кн. 32. Гаприндашвили Н.Т. Предпочитаю риск. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 191 с. — 100 000 экз.
- Кн. 33. Понедельник В.В. Штрафная площадка. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 192 с. — 100 000 экз.
- Кн. 33[1]. Середина А.А. В любую погоду. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 159 с. — 100 000 экз.
- Кн. 34. Пресс Т.Н. Цена победы. — М.: Молодая гвардия, 1977. — 176 с. — 100 000 экз.
1978 год
- Кн. 36. Шелешнев Л.М. Большие гонки. — М.: Молодая гвардия, 1978. — 207 с. — 100 000 экз.
- Ботвинник М.М. К достижению цели. — М.: Молодая гвардия, 1978. — 255 с. — 75 000 экз.
1979 год
- Кн. 37. Егоров И.Н. Право на штурвал. — М.: Молодая гвардия, 1979. — 191 с. — 100 000 экз.
- Кн. 38. Игуменов В.М. Схватка. — М.: Молодая гвардия, 1979. — 176 с. — 100 000 экз.
- Харламов В.Б. Три начала. — М.: Молодая гвардия, 1979. — 191 с. — 100 000 экз.
1980 год
- Кн. 39. Чайковская Е.А. Шесть баллов. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 238 с. — 100 000 экз.
- Васин В.А. Прыжок. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 176 с. — 100 000 экз.
- Воробьев А.Н. Железная игра. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 288 с. — 100 000 экз.
- Воронин М.Я. Первый номер. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 206 с. — 100 000 экз.
- Миронова З.С. Форвард продолжает борьбу. — М.: Молодая гвардия, 1980. — 207 с. — 100 000 экз.
1981 год
- Белаковский О.М. Эти настоящие парни… — М.: Молодая гвардия, 1981. — 207 с. — 75 000 экз.
- Голубничий В.С. Почему люди ходят? — М.: Молодая гвардия, 1981. — 176 с. — 100 000 экз.
- Манкин В.Г. Белый треугольник. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1981. — 224 с. — 100 000 экз.
- Сушков М.П. Футбольный театр. — М.: Молодая гвардия, 1981. — 224 с. — 100 000 экз.
1982 год
- Карпов А.Е. А завтра снова в бой… — М.: Молодая гвардия, 1982. — 240 с. — 100 000 экз.
- Шатаев В.Н. Категория трудности. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1982. — 222 с. — 100 000 экз.
1983 год
- Казанкина Т.В. Выбираю бег. — М.: Молодая гвардия, 1983. — 222 с. — 75 000 экз.
- Клусов Н.П., Цуркан А.А. Школа стремительного мяча. — М.: Молодая гвардия, 1983. — 127 с.
- Платонов В.А. Уравнение с шестью известными. [О мужской сборной СССР по волейболу]. — М.: Молодая гвардия, 1983. — 239 с. — 100 000 экз.
1984 год
- Ростовцев Д.Е. Зеркало скорости. — М.: Молодая гвардия, 1983. — 191 с. — 100 000 экз.
1985 год
- Гончаренко О.Г. Повесть о коньках. — М.: Молодая гвардия, 1985. — 159 с. — 100 000 экз.
- Ким Н.В. Счастливый помост. — М.: Молодая гвардия, 1985. — 160 с. — 100 000 экз.
- Тимошинин А.И. Вёсла — на воду! — М.: Молодая гвардия, 1985. — 143 с. — 90 000 экз.
1986 год
- Аркадьев В.А., Любецкая Т.Л. Диалог о поединке. — 2-е изд. — М.: Молодая гвардия, 1986. — 224 с. — 50 000 экз.
- Евтушенко, А.Н. С мячом в руке. — М.: Молодая гвардия, 1986. — 222 с. — 100 000 экз.
- Коноваленко, В.С. Третий период. — М.: Молодая гвардия, 1986. — 206 с. — 150 000 экз.
1987 год
- Бубка С.Н. Попытка в запасе. [Прыжки с шестом]. — М.: Молодая гвардия, 1987. — 157 с. — 100 000 экз.
- Растороцкий В.С. Гимнастика достойна гимнов. — М.: Молодая гвардия, 1987. — 207 с. — 100 000 экз.
- Ригерт Д.А. Благородный металл. [Рассказ гл. тренера сборной страны по тяжелой атлетике]. — М.: Молодая гвардия, 1987. — 191 с. — 100 000 экз.
1988 год
- Корбут О.В. Жила-была девочка… — М.: Молодая гвардия, 1988. — 173 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-235-00021-8.
1989 год
- Симонян Н.П. Футбол — только ли игра? — М.: Молодая гвардия, 1989. — 287 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-235-00463-9.
Напишите отзыв о статье "Спорт и личность"
Примечания
Литература
- Авраменко И. Ф. Должность или призвание? Размышления издателя. — М.: Книга, 1988. — 270 с.
- Книжное обозрение за 1987 год.
|
Это заготовка статьи о книге. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
||||||
Отрывок, характеризующий Спорт и личность
– У каждой страны свои нравы, – сказал он.– Но уже нигде в Европе нет ничего подобного, – сказал Наполеон.
– Прошу извинения у вашего величества, – сказал Балашев, – кроме России, есть еще Испания, где также много церквей и монастырей.
Этот ответ Балашева, намекавший на недавнее поражение французов в Испании, был высоко оценен впоследствии, по рассказам Балашева, при дворе императора Александра и очень мало был оценен теперь, за обедом Наполеона, и прошел незаметно.
По равнодушным и недоумевающим лицам господ маршалов видно было, что они недоумевали, в чем тут состояла острота, на которую намекала интонация Балашева. «Ежели и была она, то мы не поняли ее или она вовсе не остроумна», – говорили выражения лиц маршалов. Так мало был оценен этот ответ, что Наполеон даже решительно не заметил его и наивно спросил Балашева о том, на какие города идет отсюда прямая дорога к Москве. Балашев, бывший все время обеда настороже, отвечал, что comme tout chemin mene a Rome, tout chemin mene a Moscou, [как всякая дорога, по пословице, ведет в Рим, так и все дороги ведут в Москву,] что есть много дорог, и что в числе этих разных путей есть дорога на Полтаву, которую избрал Карл XII, сказал Балашев, невольно вспыхнув от удовольствия в удаче этого ответа. Не успел Балашев досказать последних слов: «Poltawa», как уже Коленкур заговорил о неудобствах дороги из Петербурга в Москву и о своих петербургских воспоминаниях.
После обеда перешли пить кофе в кабинет Наполеона, четыре дня тому назад бывший кабинетом императора Александра. Наполеон сел, потрогивая кофе в севрской чашке, и указал на стул подло себя Балашеву.
Есть в человеке известное послеобеденное расположение духа, которое сильнее всяких разумных причин заставляет человека быть довольным собой и считать всех своими друзьями. Наполеон находился в этом расположении. Ему казалось, что он окружен людьми, обожающими его. Он был убежден, что и Балашев после его обеда был его другом и обожателем. Наполеон обратился к нему с приятной и слегка насмешливой улыбкой.
– Это та же комната, как мне говорили, в которой жил император Александр. Странно, не правда ли, генерал? – сказал он, очевидно, не сомневаясь в том, что это обращение не могло не быть приятно его собеседнику, так как оно доказывало превосходство его, Наполеона, над Александром.
Балашев ничего не мог отвечать на это и молча наклонил голову.
– Да, в этой комнате, четыре дня тому назад, совещались Винцингероде и Штейн, – с той же насмешливой, уверенной улыбкой продолжал Наполеон. – Чего я не могу понять, – сказал он, – это того, что император Александр приблизил к себе всех личных моих неприятелей. Я этого не… понимаю. Он не подумал о том, что я могу сделать то же? – с вопросом обратился он к Балашеву, и, очевидно, это воспоминание втолкнуло его опять в тот след утреннего гнева, который еще был свеж в нем.
– И пусть он знает, что я это сделаю, – сказал Наполеон, вставая и отталкивая рукой свою чашку. – Я выгоню из Германии всех его родных, Виртембергских, Баденских, Веймарских… да, я выгоню их. Пусть он готовит для них убежище в России!
Балашев наклонил голову, видом своим показывая, что он желал бы откланяться и слушает только потому, что он не может не слушать того, что ему говорят. Наполеон не замечал этого выражения; он обращался к Балашеву не как к послу своего врага, а как к человеку, который теперь вполне предан ему и должен радоваться унижению своего бывшего господина.
– И зачем император Александр принял начальство над войсками? К чему это? Война мое ремесло, а его дело царствовать, а не командовать войсками. Зачем он взял на себя такую ответственность?
Наполеон опять взял табакерку, молча прошелся несколько раз по комнате и вдруг неожиданно подошел к Балашеву и с легкой улыбкой так уверенно, быстро, просто, как будто он делал какое нибудь не только важное, но и приятное для Балашева дело, поднял руку к лицу сорокалетнего русского генерала и, взяв его за ухо, слегка дернул, улыбнувшись одними губами.
– Avoir l'oreille tiree par l'Empereur [Быть выдранным за ухо императором] считалось величайшей честью и милостью при французском дворе.
– Eh bien, vous ne dites rien, admirateur et courtisan de l'Empereur Alexandre? [Ну у, что ж вы ничего не говорите, обожатель и придворный императора Александра?] – сказал он, как будто смешно было быть в его присутствии чьим нибудь courtisan и admirateur [придворным и обожателем], кроме его, Наполеона.
– Готовы ли лошади для генерала? – прибавил он, слегка наклоняя голову в ответ на поклон Балашева.
– Дайте ему моих, ему далеко ехать…
Письмо, привезенное Балашевым, было последнее письмо Наполеона к Александру. Все подробности разговора были переданы русскому императору, и война началась.
После своего свидания в Москве с Пьером князь Андреи уехал в Петербург по делам, как он сказал своим родным, но, в сущности, для того, чтобы встретить там князя Анатоля Курагина, которого он считал необходимым встретить. Курагина, о котором он осведомился, приехав в Петербург, уже там не было. Пьер дал знать своему шурину, что князь Андрей едет за ним. Анатоль Курагин тотчас получил назначение от военного министра и уехал в Молдавскую армию. В это же время в Петербурге князь Андрей встретил Кутузова, своего прежнего, всегда расположенного к нему, генерала, и Кутузов предложил ему ехать с ним вместе в Молдавскую армию, куда старый генерал назначался главнокомандующим. Князь Андрей, получив назначение состоять при штабе главной квартиры, уехал в Турцию.
Князь Андрей считал неудобным писать к Курагину и вызывать его. Не подав нового повода к дуэли, князь Андрей считал вызов с своей стороны компрометирующим графиню Ростову, и потому он искал личной встречи с Курагиным, в которой он намерен был найти новый повод к дуэли. Но в Турецкой армии ему также не удалось встретить Курагина, который вскоре после приезда князя Андрея в Турецкую армию вернулся в Россию. В новой стране и в новых условиях жизни князю Андрею стало жить легче. После измены своей невесты, которая тем сильнее поразила его, чем старательнее он скрывал ото всех произведенное на него действие, для него были тяжелы те условия жизни, в которых он был счастлив, и еще тяжелее были свобода и независимость, которыми он так дорожил прежде. Он не только не думал тех прежних мыслей, которые в первый раз пришли ему, глядя на небо на Аустерлицком поле, которые он любил развивать с Пьером и которые наполняли его уединение в Богучарове, а потом в Швейцарии и Риме; но он даже боялся вспоминать об этих мыслях, раскрывавших бесконечные и светлые горизонты. Его интересовали теперь только самые ближайшие, не связанные с прежними, практические интересы, за которые он ухватывался с тем большей жадностью, чем закрытое были от него прежние. Как будто тот бесконечный удаляющийся свод неба, стоявший прежде над ним, вдруг превратился в низкий, определенный, давивший его свод, в котором все было ясно, но ничего не было вечного и таинственного.
Из представлявшихся ему деятельностей военная служба была самая простая и знакомая ему. Состоя в должности дежурного генерала при штабе Кутузова, он упорно и усердно занимался делами, удивляя Кутузова своей охотой к работе и аккуратностью. Не найдя Курагина в Турции, князь Андрей не считал необходимым скакать за ним опять в Россию; но при всем том он знал, что, сколько бы ни прошло времени, он не мог, встретив Курагина, несмотря на все презрение, которое он имел к нему, несмотря на все доказательства, которые он делал себе, что ему не стоит унижаться до столкновения с ним, он знал, что, встретив его, он не мог не вызвать его, как не мог голодный человек не броситься на пищу. И это сознание того, что оскорбление еще не вымещено, что злоба не излита, а лежит на сердце, отравляло то искусственное спокойствие, которое в виде озабоченно хлопотливой и несколько честолюбивой и тщеславной деятельности устроил себе князь Андрей в Турции.
В 12 м году, когда до Букарешта (где два месяца жил Кутузов, проводя дни и ночи у своей валашки) дошла весть о войне с Наполеоном, князь Андрей попросил у Кутузова перевода в Западную армию. Кутузов, которому уже надоел Болконский своей деятельностью, служившей ему упреком в праздности, Кутузов весьма охотно отпустил его и дал ему поручение к Барклаю де Толли.
Прежде чем ехать в армию, находившуюся в мае в Дрисском лагере, князь Андрей заехал в Лысые Горы, которые были на самой его дороге, находясь в трех верстах от Смоленского большака. Последние три года и жизни князя Андрея было так много переворотов, так много он передумал, перечувствовал, перевидел (он объехал и запад и восток), что его странно и неожиданно поразило при въезде в Лысые Горы все точно то же, до малейших подробностей, – точно то же течение жизни. Он, как в заколдованный, заснувший замок, въехал в аллею и в каменные ворота лысогорского дома. Та же степенность, та же чистота, та же тишина были в этом доме, те же мебели, те же стены, те же звуки, тот же запах и те же робкие лица, только несколько постаревшие. Княжна Марья была все та же робкая, некрасивая, стареющаяся девушка, в страхе и вечных нравственных страданиях, без пользы и радости проживающая лучшие годы своей жизни. Bourienne была та же радостно пользующаяся каждой минутой своей жизни и исполненная самых для себя радостных надежд, довольная собой, кокетливая девушка. Она только стала увереннее, как показалось князю Андрею. Привезенный им из Швейцарии воспитатель Десаль был одет в сюртук русского покроя, коверкая язык, говорил по русски со слугами, но был все тот же ограниченно умный, образованный, добродетельный и педантический воспитатель. Старый князь переменился физически только тем, что с боку рта у него стал заметен недостаток одного зуба; нравственно он был все такой же, как и прежде, только с еще большим озлоблением и недоверием к действительности того, что происходило в мире. Один только Николушка вырос, переменился, разрумянился, оброс курчавыми темными волосами и, сам не зная того, смеясь и веселясь, поднимал верхнюю губку хорошенького ротика точно так же, как ее поднимала покойница маленькая княгиня. Он один не слушался закона неизменности в этом заколдованном, спящем замке. Но хотя по внешности все оставалось по старому, внутренние отношения всех этих лиц изменились, с тех пор как князь Андрей не видал их. Члены семейства были разделены на два лагеря, чуждые и враждебные между собой, которые сходились теперь только при нем, – для него изменяя свой обычный образ жизни. К одному принадлежали старый князь, m lle Bourienne и архитектор, к другому – княжна Марья, Десаль, Николушка и все няньки и мамки.
Во время его пребывания в Лысых Горах все домашние обедали вместе, но всем было неловко, и князь Андрей чувствовал, что он гость, для которого делают исключение, что он стесняет всех своим присутствием. Во время обеда первого дня князь Андрей, невольно чувствуя это, был молчалив, и старый князь, заметив неестественность его состояния, тоже угрюмо замолчал и сейчас после обеда ушел к себе. Когда ввечеру князь Андрей пришел к нему и, стараясь расшевелить его, стал рассказывать ему о кампании молодого графа Каменского, старый князь неожиданно начал с ним разговор о княжне Марье, осуждая ее за ее суеверие, за ее нелюбовь к m lle Bourienne, которая, по его словам, была одна истинно предана ему.
Старый князь говорил, что ежели он болен, то только от княжны Марьи; что она нарочно мучает и раздражает его; что она баловством и глупыми речами портит маленького князя Николая. Старый князь знал очень хорошо, что он мучает свою дочь, что жизнь ее очень тяжела, но знал тоже, что он не может не мучить ее и что она заслуживает этого. «Почему же князь Андрей, который видит это, мне ничего не говорит про сестру? – думал старый князь. – Что же он думает, что я злодей или старый дурак, без причины отдалился от дочери и приблизил к себе француженку? Он не понимает, и потому надо объяснить ему, надо, чтоб он выслушал», – думал старый князь. И он стал объяснять причины, по которым он не мог переносить бестолкового характера дочери.
