Споттисвуд, Джон

Джон Споттисвуд (англ. John Spottiswoode; 1565—26 ноября 1639) — архиепископ Глазго (1603—1615) и Сент-Эндрюса (1615—1639), крупнейший церковный деятель Шотландии начала XVII века, идеолог политики «якобитского компромисса».

Биография

Джон Споттисвуд происходил из семьи протестантских пасторов, его отец был суперинтендантом Лотиана. Получив образование в университете Глазго под руководством Эндрю Мелвилла, отца-основателя пресвитерианства, Джон стал пастором церковного прихода в Калдере, которое ранее занимал его отец. Будучи в молодости одним из сторонников ультра-протестантской партии, Споттисвуд с течением времени постепенно склонялся к более умеренной политике, что позволило ему завоевать доверие сначала одного из придворных, герцога Леннокса, которого Джон сопровождал во время посольства во Францию в 1601—1603 годах, а позднее и короля Якова VI. После вступления Якова на английский престол, Споттисвуд был назначен архиепископом Глазго.

Реформы Якова VI конца XVI — начала XVII веков обеспечили достижение в шотландской пресвитерианской церкви определённого равновесия, удовлетворявшего и королевскую власть и протестантское духовенство. Основные принципы и церковная иерархия пресвитерианства, заложенные Ноксом и Мелвиллом, были сохранены, однако, усилилась власть короля, прежде всего над назначениями и финансовым обеспечением духовенства, и восстановлен епископат. Сложилась система «якобитского компромисса». Джон Споттисвуд стал главным идеологом и решительным защитником этой системы.

Прекрасно знакомый с настроениями шотландского духовенства, архиепископ Споттисвуд стал ведущим экспертом короля в церковных вопросах и вошёл в 1605 году в состав Тайного совета Якова VI. В 1615 году он был избран архиепископом Сент-Эндрюсским и примасом шотландской церкви. Споттисвуд способствовал осуществлению мероприятий, направленных на восстановление прав и влияния епископов, однако, неоднократно убеждал короля отказаться от попыток радикальной перестройки шотландской церкви. Так в 1617 году архиепископ выступил против предложенных королём изменений в пресвитерианскую литургию («Пять пертских статей»), принятие которых под нажимом Якова VI привело к массовым возмущениям и складыванию новой оппозиции. Во многом благодаря влиянию архиепископа на короля, Яков VI в конечном счёте отказался от решительного внедрения «Пяти статей» в церковную практику, что позволило сохранить спокойствие в стране.

В качестве члена Тайного совта Якова VI Споттисвуд активно занимался проблемой подчинения горных кланов центральной власти. В частности, ему удалось убедить короля отказаться от идеи ликвидации клановой системы в шотландском высокогорье и признать клан в качестве общественно-политической единицы, глава которой должен отвечать за порядок и соблюдение законов его членами. В этой связи архиепископ был ярым противником графа Аргайла, наращивавшего свою власть за счёт небольших кланов западной Шотландии.

После вступления в 1625 году на престолы Англии и Шотландии короля Карла I влияние архиепископа Споттисвуда ещё более усилилось. В 1633 году он осуществил коронацию Карла I шотландским королём, а в 1635 году был назначен лорд-канцлером Шотландии, причём впервые за почти столетие со времен протестантской революции этот главнейший, после короля, пост в стране получил священник.

Карл I начал более решительно бороться за утверждение королевских прерогатив в шотландской церкви и активно привлекал епископов на государственные должности. Эта политика, однако, привела к росту недовольства пресвитериан и шотландских баронов, которое вылилось в 1637 году в восстание в Эдинбурге против короля и епископов, быстро распространившееся на всю страну. Когда в 1638 году национальная ассамблея шотландской церкви приняла Ковенант, Споттисвуд попытался смягчить этот манифест, сделав его более приемлемым для короля, однако время было упущено. Восстание развивалось стремительно, и архиепископ был вынужден покинуть Шотландию. Дело всей его жизни было разрушено. В конце 1639 года Джон Споттисвуд скончался в Лондоне.

Перу Джона Споттисвуда принадлежит одна из лучших работ по шотландской истории того времени, «История церкви и государства Шотландии» (опубликована в 1655 году), которая отличается хорошим литературным стилем и структурой, а также большой точностью и разнообразием использованного материала.

Литература

• [en.wikisource.org/wiki/Spottiswood,_John_(1565-1639)_(DNB00) Spottiswood, John (1565-1639)] // Dictionary of National Biography (англ.)

Отрывок, характеризующий Споттисвуд, Джон

– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.