Спрингфилд (Симпсоны)

Спрингфилд

Статус	вымышленный город
Население	45 001 (2016)
Высота над уровнем моря	482 м
Городской девиз	«Благородный дух убольшает и маленького»
Год основания	1796
Штат	Орегон
Основатель	Джебедая Спрингфилд
Мэр	Джо Куимби
Представители в Конгрессе	Боб Арнольд (смещён), Хорэйс Уилкокс (скончался), Хершель Шмойкель Крастофски
Телефонный код	636 и 939
Промышленность	Атомная станция, пиво «Дафф», розничная торговля, коробки, подделки, фейерверки, крекеры, мультипликационные фильмы и арахис.

Спрингфилд (англ. Springfield, в англоязычных странах) — город, в котором происходит действие мультсериала «Симпсоны». Находится неподалёку от Шелбивилля, Огденвилья, Гопстополиса и Столицы Штата.

Общая информация

Основанный в 1796 году Джебедая Спрингфилдом, Спрингфилд больше похож на небольшой городок, чем на мегаполис. В нём есть атомная станция, церковь, две начальные школы (Начальная школа восточного Спрингфилда и Начальная Школа Западного Спрингфилда), Спрингфилдские подготовительные курсы, Университет Спрингфилда, Спрингфилдский Технологический Институт, несколько музеев, включая «Дом Знаний», бейсбольная команда низшей лиги, аэропорт, океанская гавань и кальмаровый порт, прибрежное казино, деловой район, Спрингфилдское Ущелье, несколько массивных гор, включая «Рог Убийцы», трек для собачьих бегов, огромная свалка покрышек (которая горит на протяжении 35 лет), гетто, Маленькая Италия, Греческий район, Маленький Бангкок, Еврейский квартал, Русский квартал, Украинский квартал, «Таверна Мо» — бар, принадлежащий Мо Сизлаку, «Боулинг Барни» — зал для боулинга, принадлежащий дяде Барни Гамбла, и множество других достопримечательностей. Высшей наградой Спрингфилда является электронный ключ от города (эпизод «See Homer Run»).

Ближайший к Спрингфилду город — Шелбивилль. Города отчаянно соперничают друг с другом во всём, и это противостояние уходит корнями в конфликт между их основателями — Джебедаей Спрингфилдом и Шелбивиллем Мэнхэттеном. Мэнхэттен хотел основать город, где любой человек мог бы жениться на своей двоюродной сестре, но Спрингфилд отказался поддерживать эту идею, и тогда Шелбивилль со своими последователями ушёл прочь и основал город-конкурент. История спора между Джебедаей и Шелбивиллем немного напоминает спор между Эсой Лавджой и Фрэнсисом Пэттигрувом о Портлэнде — родине Мэтта Грейнинга.

Реальное географическое положение Спрингфилда определить невозможно. В последних эпизодах город напоминает Лос-Анджелес. Но находится при этом, предположительно, в восточной части США. Всякий раз, когда кто-нибудь показывает Спрингфилд на карте США, карту заслоняют от зрителя. В различных эпизодах сериала содержатся косвенные указания на штат, в котором находится Спрингфилд (часто противоречащие друг другу). В США существует свыше пятидесяти реальных населённых пунктов, называющихся Спрингфилд, которые расположены в тридцати четырёх штатах. Наиболее известные из них — это Спрингфилд, столица штата Иллинойс, и Спрингфилд, Массачусетс, родина баскетбола. В одной из серий, когда Лизу спросили, где находится Спрингфилд, она сказала «Это тайна. Но, если учесть все подсказки, можно догадаться».

История

Основание

До 1649 года находилась индейское поселение под названием Sprynge-Fielde. С индейцами также воевали 2 раза во время гражданской войны. Когда основали город индейцы покинули свои территории, Спрингфилд (равно как и Шелбивилль) был основан в 1796 году выходцами из Мэриленда, которые покинули отчий дом в поисках Нового Содома после того, как неправильно истолковали отрывок из Библии. Предки нынешних спрингфилдцев жили в этой местности, носившей название Спринж-Филд задолго до этого, но официально годом основания Спрингфилда считается именно 1796-й, в честь этого события поселенцами было посажено лимонное дерево. Город несколько раз становился мишенью для нападений коренных жителей Америки, а также стал местом проведения по крайней мере 2 битв во время гражданской войны в США.

Основателем города был первопроходец Джебедая Спрингфилд, которого в городе почитают как храбреца и героя, и бронзовая статуя которого украшает главную городскую площадь. Как гласят легенды, он был настолько силён, что однажды ему удалось оседлать дикого буйвола, а в другой раз — убить медведя голыми руками. Девиз города — «Благородный дух убольшает и маленького» (англ. A Noble Spirit Embiggens the Smallest Man) — приписывают Джебедае. Изначально он путешествовал со своим другом, Шелбивиллем Манхэттеном, но между ними произошёл раздор: Шелбивилль хотел основать город, в котором можно жениться на своей кузине, а Джебедая был категорически против этого, в итоге каждый из них остался при своём, и на карте США появились два новых города — Спрингфилд и Шелбивилль.

В эпизоде «Lisa the Iconoclast» Лиза Симпсон при подготовке доклада по уроку истории обнаружила в Спрингфилдском музее признание Джебедаи Спрингфилда, в котором написано, что до основания города он был пиратом по имени Ганс Спрангфилд, а буйвола он на самом деле не оседлал, а убил. Также стало известно, что его язык действительно был из серебра (до этого исследователи полагали, что серебряный язык — это метафора, говорящая о потрясающих ораторских способностях Спрингфилда). Тем не менее, жители Спрингфилда по прежнему почитают Джебедаю как героя и основателя города, так как Лиза сохранила свои открытия в тайне.

XX век

В 1900 в Спрингфилде появляется праздник День изгнания с целью избиения ирландских иммигрантов в Спрингфилде, и в конце концов превращается в праздник где жители Спрингфилда избивают змей до смерти. В середине XX-го столетия город достиг пика своего развития, когда в нём построили завод по выпуску автомобилей-амфибий, способных передвигаться по воде, как лодка. Половина США носила знаменитые Спрингфилдские галоши. В эти времена город был по-настоящему на подъёме. Но через некоторое время произошёл экономический крах, когда выяснилось, что аквамобили могут самопроизвольно взрываться после пробега в 600 миль, и завод пришлось закрыть. Городу так и не удалось подняться с колен после этого случая.

Наши дни

Несмотря на закрытие завода по производству амфибий, несколько серьёзных предприятий всё же остались в городе, включая фабрики по производству и обработке продуктов питания: шоколада «Ах! Ерунда!», печенья «Южный крекер» и «Союзный бисквит». Многие горожане работают на концерн, производящий Пиво «Дафф», а также на их конкурентов — пиво «Фадд». В Спрингфилде производят фейерверки и изготавливают миллионы картонных коробок. Одно время в городе действовала спирографическая фабрика, но её закрыли. Помимо этого в городе был завод по производству подушек, который позже был разрушен. Также в городе базируется сталелитейный завод, но крупнейшее предприятие Спрингфилда — это атомная станция.

В эпизоде «Worst Episode Ever» упоминается, что в послевоенное время правительство США наметило Спрингфилд в качестве тренировочной ядерной мишени. Это означает, что в случае атомной войны все страны-союзники США будут обстреливать Спрингфилд, чтобы настроить и пристрелять своё оружие.

Согласно 4 серии 25 сезона в городе имеется озеро в формe сердца и oнo розового цвета

В эпизоде «Bart-Mangled Banner» Барт случайно показывает попу в сторону флага США, и Симпсонам приходится принять участие в ток-шоу, чтобы объяснить как всё было на самом деле. Тем не менее, ведущий шоу выставляет всё таким образом, будто в Спрингфилде ненавидят остальную Америку. Когда оставшаяся часть США начинает ненавидеть Спрингфилд в ответ, Мэр Куимби меняет название города на «Свободоград» («Либертивиль») («англ. Liberty-Ville»), надеясь так заслужить прощение нации.

В эпизоде «Trash of the Titans» Спрингфилд был перемещён. Это случилось после того, как Гомер стал санитарным инспектором, и город стал заполняться мусором, пока не превратился в одну большую свалку. Тогда было принято решение передвинуть город на пять миль вниз по дороге.

Город был разделен на две части Нью-Спрингфилд и Старый-Спрингфилд из изменения код города. Но потом все вернулось. Город был выбран для проведения Олимпиады и НФЛ, но из-за проделок Симпсонов их перенесли.

География

В окрестностях Спрингфилда имеются горный хребет, ущелья, гигантские сандалы, пустыня, лес, река, озёра, долины, равнины, щелочное плато и вулкан. Город расположен на берегу океана, и имеется ровно один мост, ведущий оттуда.

Главными природными достопримечательностями Спрингфилда являются Спрингфилдское ущелье, Спрингфилдский Национальный лес, Гора Спрингфилда, Спрингфилдская гавань, Смертельная гора (зловещее убежище Доктора Колосса), Спрингфилдский ледник, Пик Вдов и Гора Карлмор.

Предположительное местоположение

</div></blockquote> Расположение Спрингфилда — большая загадка. Свидетельства об этом в самом сериале исключительно противоречивы. В одном из эпизодов показывают карту, на которой отмечен путь следования субмарины Гомера, покидающей порт Спрингфилд и направляющейся прямо к российским территориальным водам. Казалось бы, напрашивается вывод, что Спрингфилд находится на западном побережье США. Однако в другом эпизоде Гомер говорит, что, будучи ребёнком, он частенько проезжал Нью-Йорк, следуя в Пенсильванию. Поскольку он никогда не покидал США, городок должен находиться на восточном побережье. В 19 серии 22 сезона «The Real Housewives of Fat Tony» в конце перед титрами крупно показан штат Нью-Джерси, и он сгорает, хотя по другой версии там находится дом Тони. Судя по заставке 11 серии 16 сезона, Спрингфилд должен находиться в районе радиусом 50 км от точки 39°47′00″ с. ш. 89°39′01″ з. д., в штате Иллинойс; в то же время в серии «Bart vs. Lisa vs. The Third Grade» собираются менять флаг штата, потому что на прежнем изображён флаг Конфедерации, то есть Спрингфилд находится на юге США. В 21 эпизоде 13 сезона предки Симпсонов, Бернса и других в XIX в. живут в одном из южных штатов.

В «The Simpsons Movie» Нед Фландерс показывает Барту городские окрестности с вершины горы и говорит: «Посмотри, это штаты, которые граничат со Спрингфилдом: Огайо, Невада, Мэн и Кентукки» (между собой граничат только Огайо и Кентукки, а Мэн и Невада вообще находятся в разных концах страны).

В 5 серии 10 сезона в окрестностях Спрингфилда прячутся от голливудского шума Ким Бесингер и Алекс Болдуин, потому что «никто не знает, где находится Спрингфилд». В другом эпизоде, когда Лиза готова показать родной город на карте США, весь кадр вдруг закрывает затылок Барта.

Мэтт Грейнинг в интервью журналу «Smithsonian» в апреле 2012 года сообщил, что город в сериале был назван в честь Спрингфилда в штате Орегон.

Устройство города

Город поделен на несколько районов: трущобы, нижнюю восточную часть (Еврейский Квартал), Чайнатаун, Спрингфилдские высоты, «Бум Таун», Восточный Спрингфилд, Отдалённые ранчо, Джанкивилль, Район Картонных Коробок, Южный Кальмаровый Порт, Маленький Нью-Джерси, Крэктаун, Русский квартал (Уничтожен Бартом Симпсоном в удалённой сцене 12 серий 24 сезона),, Западный Спрингфилд, Тибет-таун, Греческий район, Маленькую Украину, Маленькую Италию и Квартал Геев.

В эпизоде «A Tale of Two Springfields» (сезон 12 серия 2) город был разделён стеной на две части — Старый Спрингфилд и Новый Спрингфилд из-за недовольства малообеспеченных горожан введением нового телефонного кода. Мэр Куимби захватил контроль над Старым Спрингфилдом (код города 636), в то время как Гомер Симпсон стал управлять Новым Спрингфилдом (код города 939). Позже города объединились обратно после концерта за мир группы The Who.

Главная улица города находится в ужасном состоянии из-за жителей, которые возят тяжёлые грузы на автомобилях и оставляют на колёсах цепи даже после того, как снег растаял. (Гомер в одном из эпизодов ехал по главной улице с роялем, привязанным к крыше его автомобиля, с цепями на шинах, которые взламывали асфальт, и при этом со смехом кричал: «Смотрите, как ломается асфальт!»). Некоторые ямы на улице стали такими широкими, что в них проваливаются легковые и грузовые автомобили.

Ближайшие к Спрингфилду города это Норт Хэвербрук, Шелбивилль, Огденвилль и Крэнфорд.

Во многих эпизодах городской ландшафт различается. Иногда можно видеть небоскрёбы в деловом центре, а иногда город целиком состоит из небольших уютных домиков. Градоустройство различается и в видеоиграх о Симпсонах, здания меняют своё местоположение в каждом эпизоде, например, судя по компьютерной игре The Simpsons Hit & Run, в Спрингфилде есть ГЭС.

Климат

Спрингфилд расположен в местности, где нередки осадки, как в виде дождей, так и в виде сильных снегопадов. Тем не менее, в основном небо безоблачно и местность залита солнцем.

Рядом с городом расположен огромный водный массив — океан, за городом — высокие горы, сам же он расположен на реке, протекающей через ущелье. Все эти факторы приводят к тому, что климат в городе нельзя назвать мягким. Напротив, нередки различные природные катаклизмы, такие как сход лавин, землетрясения, кислотные дожди, наводнения, ураганы, удары молний, торнадо, извержения вулкана и метеоритные дожди.

Несмотря на погодные катаклизмы, горожане стойко переносят все ненастья.

Загрязнение окружающей среды

Согласно книге «Мы уже там? Путеводитель по Спрингфилду», гостям города настоятельно рекомендуется ходить в защитных костюмах и носить с собой счётчик Гейгера, так как город является одним из наиболее радиоактивно заражённых в США. Причина этого в том, что атомная станция была построена во времена, когда политика комиссии по надзору за атомными объектами была необыкновенно мягка, и защиту реактора построили не из нескольких защитных слоев цемента, свинца и графита, а из обычного гипса.

Управление завода даёт персоналу премии за помощь в быстром и бесшумном избавлении от ядерных отходов: в нескольких эпизодах бочки с остатками ядерного топлива были замечены в подвале дома Симпсонов. Помимо этого Спрингфилд является крупнейшей в штате свалкой старых покрышек, пожар на которой не прекращается вот уже 35 лет, что тоже не улучшает качество воздуха.

В эпизоде «Trash of the Titans» Гомер Симпсон был выбран санитарным инспектором Спрингфилда. После растраты годового бюджета за один месяц (на покупку роскошных костюмов для мусорщиков и новых грузовиков), им был придуман план по зарабатыванию денег, и Спрингфилд стал брать деньги с других городов за то, чтобы те привозили свои отходы и сваливали их в пещеры рядом с городом. Вскоре пещеры оказались переполнены, и мусор вырвался на просторы Спрингфилда, в результате чего всё население и здания были вынуждены переехать на пять миль вниз по дороге.

В полнометражном мультфильме «Симпсоны в кино» Гомер спровоцировал грандиозную экологическую катастрофу, сбросив отходы в спрингфилдское озеро. Из-за этого город накрыли огромным куполом.

Динамика

Численность жителей города по годам:
1796	1856	1897	1923	1926	1931	1939	1956	1959	1962
1363	↗2525	↗3217	↗4363	↗5757	↗6136	↗7474	↗8000	↗8565	↘7776
1967	1970	1973	1976	1979	1982	1986	1989	1992	1996
↗8753	↗9935	↗10 000	↗13 337	↗14 564	↗15 000	↗15 347	↗16 000	↗16 357	↗23 000
1998	2000	2001	2003	2005	2007	2008	2009	2010	2011
↗25 634	↗26 100	↗27 000	↗28 573	↗29 999	↗30 353	↗30 720	↗31 536	↗33 415	↗34 578
2012	2013	2014	2015	2016
↗36 186	↗40 000	↗42 000	↗43 876	↗45 001

Население и культура

Географическое положение Спрингфилда никогда явно не указывается. Его изображают абсолютно средним, небольшим американским городком, почти без каких бы то ни было культурных ценностей, хотя некоторые достопримечательности имеются. В большинстве своём спрингфилдцы небогаты и имеют доходы ниже среднего, либо средние, хотя попадаются и исключения — чрезвычайно богатый Чарльз Монтгомери Бёрнс, Линдси Нейгл, Доктор Хибберт, Райнер Вульфкасл, Адвокат с синими волосами, Кент Брокман, Мэр Куимби и его родственники, Стэйси Ловелл (создательница куклы Малибу Стэйси) и другие члены Спрингфилдского загородного гольф-клуба.

В эпизоде «Whacking Day» провинциальная невежественность Спрингфилда проявляется в отсталой традиции «изгнания змей» — ежегодном забивании дубинками до смерти всех змей в округе. Лизе Симпсон удаётся положить конец этой традиции с помощью соул-певца Барри Уайта.

У спрингфилдцев очень плохая репутация. По выражению Доктора Хибберта, это город, где умнейшие не могут ничего, а тупейшие заправляют всем. Журнал «Тайм» однажды посвятил Спрингфилду большую статью «Худший город Америки», а Newsweek назвал город «Американской помойкой». Большинство горожан очень глупы, страдают ожирением и всегда быстро выходят из себя. Помимо этого жители города в основной своей массе отрицают прогресс и науку, в качестве примера этому можно привести попытку сожжения Сеймура Скиннера за то, что он утверждал, что Земля вращается вокруг Солнца.

Подтверждением глупости жителей Спрингфилда может служить эпизод «Bart's Comet». В эпизоде на город должна была упасть комета, а единственный мост ведущий из города оказался разрушен. Многие спрингфилдцы пытались выбраться из города, прыгая через разрушенный мост на своих автомобилях, срываясь и падая в Спрингфилдское ущелье. В эпизоде «Marge in Chains» , когда в городе свирепствовал грипп, горожане потребовали у Доктора Хибберта лекарство. Когда он ответил, что единственное лекарство — это соблюдение постельного режима, и всё, что он им даст, окажется не более чем плацебо, глуповатые жители немедленно начали крушить и ломать грузовики на стоянке в поисках плацебо, при этом нечаянно разворошив гнездо пчёл-убийц. Глупость горожан помогает некомпетентному и коррумпированному Джо Куимби раз за разом переизбираться на пост мэра.

В другой раз каждый горожанин считает своим долгом пойти на городскую площадь к мэрии, чтобы поучаствовать в решении, что делать с деньгами, внезапно свалившимися на город. В результате все дома и офисы в городе остались пустыми и были ограблены Змеем и другими преступниками. Змей, пробираясь в очередной дом, сказал «разве этот город может быть ещё хоть капельку тупее?»

В эпизоде «Marge vs. the Monorail» упоминаются три самых глупые вещи, сделанных в Спрингфилде: постройка небоскрёба из палочек от мороженого, гигантского увеличительного стекла и эскалатора в никуда, доехав до вершины которого, люди падали вниз.

В воздухе Спрингфилда постоянно присутствует какой-то странный запах, непривычный и неприятный для новых жителей. На привыкание к нему обычно уходит около шести недель, в реальной жизни с такой проблемой сталкиваются города, рядом с которыми есть целлюлозно-бумажные комбинаты. В Спрингфилде изготавливают миллионы картонных коробок, что даёт нам право предполагать, что на территории города присутствует бумажный комбинат. Спрингфилд — первый город в США, отказавшийся от метрической системы.

Спрингфилд занял трёхсотое место в списке городов, пригодных для жилья, и, когда члены Менсы поселились в нём, смог подняться до 299, обогнав Ист Сент-Луис.

Ожирение — одна из главных проблем для города, в эпизоде «Sweets and Sour Marge» отмечается, что Спрингфилд вошёл в «Книгу рекордов пива „Дафф“» как «самый жирный город на земле».

Парадоксально, но многие известные люди, такие как: Алек Болдуин, Ким Бейсингер, Рон Ховард, Мэл Гибсон, Джордж Плимптон, Джо Намат, Марк Макгайер, Дон Риклс, Марк Хэмилл, Стивен Кинг, президенты Джеральд Форд, Джимми Картер и Джордж Буш — старший и другие, в разное время посетили Спрингфилд, а некоторые из них купили там недвижимость.

В одном штате со Спрингфилдом расположены сотни ресторанов McDonald's и Burger King, но ни один из них не расположен непосредственно в Спрингфилде. В Спрингфилде практически нет ресторанов фастфуда, кроме Красти Бургер, у которого есть монополия на поставку фастфуда в город. В эпизоде «The Mook, the Chef, the Wife and Her Homer», раскрывается, что Клоун Красти платит Жирному Тони, чтобы тот держал подальше от Спрингфилда две основных сети закусочных.

Таверна Мо

«Таве́рна Мо» — вымышленный бар из мультсериала «Симпсоны». Заведение названо в честь его владельца Мо Сизлака. Расположен на углу Волнат Стрит, по соседству с музыкальным магазином, напротив мотеля и фабрики, некогда принадлежавшей Барту Симпсону («Homer's Enemy»).

Тёмное, и охарактеризованное дочерью Доктора Хибберта как «пахнущее мочой», внутреннее убранство бара крайне скудно и включает в себя несколько бильярдных столов, доску для дартса, игровой автомат и висящий под потолком телевизор. Так как женщины крайне редкие гости в его заведении, Мо использует женский туалет в качестве личного кабинета, отмечая, что к нему не заходили женщины с 1979 года (хотя в ранних эпизодах Рут Пауэрс была замечена там неоднократно). На барной стойке вечно стоит банка маринованных яиц, которые никто не ест. В эпизоде «Who Shot Mr. Burns» «Таверну Мо» прикрыли в связи с тем, что мистер Бёрнс начал бурить нефтяную скважину в непосредственной близости к бару, и дальнейшее его существование стало небезопасным. В баре подают в основном пиво «Дафф», а также пиво «Дюфф» (хотя это на самом деле тоже Дафф, неумело подделанный Мо) и клоповное пиво, которое делают, купая в пиве собак.

Заведение юридически является подпольным, так как в эпизоде «Pygmoelian» Ленни замечает, что лицензия на право торговли алкоголем мало того, что истекла в 1973 году и действовала только на территории Род-Айленда, но и была подписана Мо собственноручно.

В серии G.I. (Annoyed Grunt) мы узнаём, что в таверне есть потайной подвал. Вход в него есть в полу, там, где всегда стоит Мо. В подвале хранится пиво «Дафф». Также в подвале есть канализационный люк.

Внешний вид «Таверны Мо» перекликается с внешним видом реального бара Макса, расположенного рядом со студенческим общежитием Университета Орегона.

Бар под названием «Таверна Мо» можно увидеть напротив банка в фильме «Самое жаркое время дня». Хэнк Азариа отметил, что голос Мо основан на голосе персонажа Аль Пачино из этого кинофильма.

На Ближнем Востоке, в арабской версии «Симпсонов» (известной как Al Shamshoon), персонажи таверны Мо пьют содовую, так как алкоголь запрещён исламом.

В эпизоде «The Seemingly Never-Ending Story» мы видим, что однажды работником бара стал сам мистер Бёрнс, после того, как потерял свою атомную станцию. Позже он нашёл и украл сокровища Мо, чтобы выкупить свою станцию обратно.

Если верить эпизоду «Homer Loves Flanders», «Таверна Мо» всегда закрыта по средам, так как в этот день Мо занимается благотворительностью, читая бездомным книги в том же приюте, где Фландерс раздаёт им суп.

В эпизоде «Mommie Beerest» таверну проверил санитарный инспектор. Так как инспектор — друг детства Мо, он хочет дать бару чистое карантинное свидетельство (независимо от многочисленных нарушений). Но он умирает после потребления одного из засоленных яиц Мо. Новый инспектор немедленно объявляет, что Таверна Мо закрыта, пока нарушения не будут устранены.

«Таверна Мо» меняла свой профиль несколько раз на протяжении многих лет. В такие моменты количество клиентов, в особенности женщин, резко возрастало. Когда коктейль, рецепт которого изобрёл Гомер в эпизоде «Flaming Moe's» стал безумно популярным, Мо переименовал своё заведение в «Горючий Мо». В «Homer's Barbershop Quartet» во время флешбэка показывают, что бар называется «Каверна Мо», что отсылает нас к Cavern Club, где начинали «The Beatles». В эпизоде «Bart Sells His Soul» на короткое время бар был переделан в «Семейный ресторанчик дядюшки Мо». Мо вернул всё обратно после того, как ему надоело мириться с семейной атмосферой, царящей в заведении. В «My Sister, My Sitter» показывается, что Мо перебрался в новый район развлечений рядом с портом и назвал заведение «Ресторан при пивоварне Мо», и Гомер очень удивляется, что Мо переехал в такое фешенебельное место. Однако на самом деле новое заведение — лишь ширма, и, зайдя в него по длинному коридору, сколоченному из досок, попадаешь в старую таверну. В «Homer vs. The Eighteenth Amendment» на время сухого закона, таверна Мо превращается в подпольное питейное заведение. Вывеска меняется на «Зоомагазин Мо», а конструкция барной стойки такова, что в случае полицейской облавы она переворачивается и превращается в прилавок с клетками. Мо переделывает свой бар в постмодернистское заведение для яппи, переименовывая его в «M» в эпизоде «Homer the Moe», пародию на отель «W» в Чикаго. Когда Гомер заложил свой дом, чтобы спасти таверну Мо, Мардж стала компаньоном Мо, чтобы переделать бар в английский паб, назвав его «Пони и горностай» в «Mommie Beerest». Когда Гомер убедил горожан, что конец света близок («Thank God It's Doomsday»), Мо продал бар японским бизнесменам, которые переделали его в суши-ресторан «Токио Ро». В эпизоде «Three Gays of the Condo» во время флешбека показывается, что раньше таверна Мо называлась «Таверна Мё». В эпизоде «Flaming Moe» Мо и Смитерс сделали из таверны Мо гей-клуб.

В основном посетителями таверны являются шесть человек — Гомер, Барни, Ленни, Карл, Сэм и Ларри. В «The City of New York vs. Homer Simpson» Мо отмечает, что из-за привычки садиться пьяными за руль «91 % всех ДТП в городе случаются из-за вас шестерых, парни».

Обычно «Таверну Мо» показывают в такие моменты, когда её посещает Гомер Симпсон. Помимо вышеперечисленных персонажей, там можно также увидеть и Ленни, Карла и иногда Чарли, коллегу Гомера с атомной электростанции. «Таверна Мо» — такое место, куда Гомер обычно берёт с собой новых друзей, например Директора Скиннера перед его свадьбой. Два других завсегдатая — Сэм и Ларри. Сэм всегда в кепке, а у Ларри лысеющая голова. Помимо этого о них почти ничего не известно. Также таверну посещали знаменитости Aerosmith — «Flaming Moe’s», Стивен Хокинг — «They Saved Lisa's Brain» и «Don't Fear the Roofer», U2 — «Trash of the Titans», Red Hot Chili Peppers — «Krusty Gets Kancelled». А небольшая сцена в одном из углов стала местом выступления следующих звёзд: Aerosmith — «Flaming Moe’s», Red Hot Chili Peppers — «Krusty Gets Kancelled», The Be Sharps — «Homer's Barbershop Quartet», Клоун Красти — «The Last Temptation of Krust». Также к Мо заходили: владелец соседнего музыкального магазина, все персонажи шоу, озвученные Джоном Ловитцем выпивали там вместе, мужчина с очками, линзы которых расфокусировались, Хью Джесс (человек, у которого случайно оказалось то же имя, что и использовал Бартом в одном из своих телефонных розыгрышей), Неназываемый человек с чубом, гомосексуалист, принявший таверну Мо за гей-бар, Рут Пауэрс, Лу и Эдди (полицейские), Инкогнито — человек, похожий на Гомера Симпсона, но одетый во фрак и с маленькими усиками. Появился в серии, когда Гомера выгнали из пивной. Мо и другие посетители избили Инкогнито, подумав, что Гомер просто приклеил усы, мэр Спрингфилда Куимби, Даффмен, Диско Стью, Шеф полиции Виггам.

Из эпизода «The Seemingly Never-Ending Story» известно, что мотель, находящийся напротив таверны, называется «Гостиница с видом на Мо». Таверна нередко служит тайным местом для хранения контрабанды (в том числе животных) или проведения нелегальных игр (русская рулетка). В женском туалете раньше была установлена камера, которую Мо отдал Гомеру в серии «Homerazzi». Согласно серии Homer the Smithers телефон Таверны Мо 764-84-377 — пытаясь позвонить Смитерсу, мистер Бёрнс набирает на телефоне клавиши, где помимо цифр указаны буквы из фамилии Смитерса. Он попадает на Мо, который, решив, что это над ним прикалывается Барт, начинает сыпать угрозами.

Демография

Спрингфилд — многонациональный и многоконфессиональный город. В городе проживают американцы европейского происхождения (семья Симпсонов, семья Фландерсов, семья Ван Хутен, семья Виггам, садовник Вилли, Утер, директор Скиннер), афроамериканцы (Доктор Хибберт с семьёй, Карл и Лу), латиноамериканцы (Человек-шмель), индийцы (Апу Нахасапимапетилон и его семья) и восточноазиаты (Куки Кван, Акира).

Тем не менее, в эпизоде «Duffless» директор Скиннер отмечает, что в начальной школе Спрингфилда совсем нет детей-азиатов.

Существует большая разница в благосостоянии между финансово успешными горожанами, такими как Клоун Красти и Мистер Бёрнс (состояние которого, по оценкам журнала Форбс, составляет примерно 8,4 миллиарда долларов), и представителями беднейших слоёв (Нельсон Манц, Клетус Спаклер). Согласно эпизоду «Papa's Got a Brand New Badge» население города составляет 30 720 человек.

В эпизоде «A Tale of Two Springfields» Мардж отмечает, что население Спрингфилда росло так быстро, что в городе пришлось вводить дополнительный телефонный код. В половине города остался старый (636), в другой половине появился новый (939).

Преступность

В городе есть несколько тюрем — Спрингфилдская тюрьма, Спрингфилдская колония-поселение, Спрингфилдская женская тюрьма и Государственная тюрьма им. Монтгомери Бёрнса. В нескольких эпизодах, например «The Seven-Beer Snitch», показывается, что Спрингфилд расположен в штате, где до сих пор практикуются смертные казни, об этом красноречиво свидетельствуют электрический стул и газовая камера, расположенные в исправительных учреждениях. Также в городе есть охраняемая психиатрическая больница «Тихий лес» (англ. "Calmwood").

Полицейский департамент Спрингфилда во главе с шефом полиции Клэнси Виггамом — коррумпированная и абсолютно некомпетентная организация. В основном нам показывают только трёх сотрудников полиции — Виггама, Лу и Эдди, хотя, когда Мардж поступает на службу в полицию, нам показывают и других сотрудников департамента, в основном потешающихся над ней.

Два раза в истории города Спрингфилдский полицейский департамент был лишён своих полномочий. В первом случае их заменили пьяные дружинники, ведомые Гомером, чтобы обеспечить наилучшую защиту «Крупнейшему в мире кристаллу фианита» от талантливого вора-домушника. А в эпизоде «Papa's Got a Brand New Badge» обязанности по поддержанию порядка в городе взяла на себя охранная фирма «Спрингщит», возглавляемая Гомером и его помощниками, Ленни и Карлом. В эпизоде «Homer vs. The Eighteenth Amendment» должность шефа полиции была временно передана Рексу Баннеру, но в конце эпизода его катапультировали из города.

В основном, организованная преступность в городе контролируется сицилийской мафией под началом Жирного Тони и его сообщников; но также есть и немного представителей японской якудзы, между ними случилась как минимум одна война за территорию.

Культура и искусство

В Спрингфилде находятся оперный театр, открытый амфитеатр, ботанический сад, живая джазовая сцена. Однажды город был избран развлекательной столицей штата. Помимо этого, в городе необычайно много для такого небольшого городка музеев — Музей Спрингфилда (один из самых ценных экспонатов которого — крупнейший в мире кристалл фианита), Спрингфилдский Дом Знаний, Спрингфилдский Музей истории природы и Музей Марок. Однажды в Спрингфилде построили концертный зал, но его закрыли после того, как все ушли с представления после двух первых музыкальных тем из Пятой Симфонии Бетховена, и с тех пор в здании расположена Государственная тюрьма им. Монтгомери Бёрнса. В городе есть женский книжный клуб. В 16 сезоне Спрингфилд становится столицей рэпа и хип-хопа. В серии «Any Given Sundance» 18 серии 19 сезона говорится, что в Спрингфилде есть Академия искусств; здание школы выполнено из сырой глины и каждый вечер перестраивается,чтобы насмехаться над Чалмерсом и Скиннером.

Каждый год в третий вторник мая в Спрингфилд возвращаются жалящие красные медузы и городские жители празднуют это.

СМИ

Главная газета в городе — «Спрингфилдский Покупатель». KBBL-студия является главным поставщиком новостей, самый популярный телеканал — KBBL-TV (6-й канал), на котором работают известные в Спрингфилде журналисты Кент Брокман, Скотт Кристиан и Арни Пай. На этом же телеканале Клоун Красти и Сайдшоу Мел представляют своё комедийное шоу. Билл и Марти ведут утреннее шоу в эфире радио KBBL. Как альтернатива империи KBBL, существует испаноязычный «Канал Охо» с собственной звездой — Человеком-Шмелем, который удерживает внимание латиноамериканской аудитории с помощью своей безвкусной мыльной оперы.

Религия

Вера и религия играют важную роль в жизни спрингфилдского общества. Крупнейшая церковь в городе — Первая Спрингфилдская Церковь «Западного Отделения Американского Реформистского Пресвилютеранства» во главе с преподобным Лавджоем. Также к услугам верующих синагога (раввин Хайман Крастофски), католическая церковь (Центральный городской собор), англиканская церковь (с массажными скамейками) и буддистский храм. Индус Апу держит статую Ганеши в задней комнате своего магазинчика «На скорую руку» и, видимо, молится там, а в начальной школе учится несколько амишей. Также в городе есть Свидетели Иеговы.

В эпизоде «The Joy of Sect» многие спрингфилдцы вступили в культ Подвижничества, но вскоре оставили его, когда раскрылось, что это мошенничество. В соответствии со словами преподобного Лавджоя в книге «Симпсоны: Гид по Спрингфилду», в городе также есть небольшая группа людей, отколовшихся от старолютеранцев, чтобы молиться «Скромному угольному фильтру». Ленни Леонард, Карл Карлсон и Лиза Симпсон — практикующие буддисты. Помимо всего вышеперечисленного, в городе есть масонская ложа (сейчас переименована в «Старинное Без-Гомерное Общество»), членом которой является почти каждый мужчина в городе, кроме Гомера Симпсона. Члены его должны выполнять определённые мистические ритуалы помимо еженедельных ночных бдений и участия в пивных фестивалях и турнирах по пинг-понгу.

Городское правительство целиком светское. В 1963 году вышел закон, запрещающий молиться в зданиях, принадлежащих городу. В одном из эпизодов можно увидеть надпись «Свободно от религии с 63 г.» на кирпиче в здании мэрии. В эпизоде «Sweet Seymour Skinner's Baadasssss Song» суперинтендант Чалмерс увольняет с должности директора Неда Фландерса после того, как тот произносит «Слава Господу!» по школьной трансляции, что противоречит действующему в американских школах запрету на молитвы.

Спорт

В Спрингфилде есть несколько спортивных команд и объектов: «Спрингфилдские Изотопы» — бейсбольная команда низшей лиги, которая однажды чуть было не переехала в Альбукерке, штат Нью-Мексико, где реальная команда низшей лиги время от времени меняет своё название на Изотопы, Спрингфилдский Гоночный Трек, Ралли Монстров-Грузовиков (с участием Грузозавра), команда по американскому футболу «Спрингфилдские Атомы», футбольная команда «Спрингфилдские Дубинки», хоккейная «Спрингфилдские Лёд-изотопы», Спрингфилдская Ассоциация Боксёров-Полупрофессионалов и трек для собачьих бегов, кроме того в Спрингфилде есть ипподром.

Детям доступны многие секции: хоккей, футбол, американский футбол, волейбол, но наиболее популярный среди них — бейсбол. Тем не менее, когда Мардж на одном из общегородских собраний заявила «…и я люблю бейсбол» толпа неодобрительно загудела. Подразумевается, что эти детские секции сильно недофинансируются — в одном из эпизодов волейбольный сезон заканчивается после того, как мяч лопается, попав на угловатую причёску Лизы.

Также в Спрингфилде есть трек для гонок НАСКАР, который стал декорациями к смерти Мод Фландерс.

Спрингфилд почти был избран как столица летних олимпийских игр, но комедийное выступление Барта рассердило представителей МОК, и они решили провести олимпиаду в Шелбивилле. В одном из эпизодов рассказывается о том, что в городе могла появиться команда НФЛ, но Абрахам Симпсон напал на комиссара лиги, приняв его за грабителя, пока тот пытался позвонить от Симпсонов по телефону — и город остался без профессиональной команды.

Но в 21 сезоне 12 серии спорт пошёл в гору. И команда по кёрлингу поехала в Ванкувер на олимпийские игры. Где заняла первое место, несмотря на травму Мардж. В эту команду входили: тренер Агнес Скиннер, капитан команды Сеймур Скиннер, Мардж и Гомер Симпсоны.

Образование

В Спрингфилде довольно много образовательных учреждений, как государственных, так и частных: для дошкольников — Школа имени Айн Рэнд, две начальные школы: Начальная школа Спрингфилда и Начальная Школа Западного Спрингфилда, частная платная школа (существование которой Гомер всячески скрывал от Лизы), католическая школа для девочек под управлением франко-канадских монахинь (Школа Святого Себастьяна для испорченных девочек), средняя школа неподалёку от Таверны Мо и несколько высших учебных заведений, список которых можно найти [snpp.com/guides/city.profile.html#5 на сайте The Simpsons Archive].

Спрингфилдская начальная школа — школа из мультсериала «Симпсоны», в которой учатся Барт Симпсон, Лиза Симпсон и другие спрингфилдские дети.

Ученики постоянно страдают от некомпетентности и безразличия администрации, преподавателей и сотрудников. Спрингфилдская школа — это сатирический комментарий к состоянию государственного финансирования школ и образования в Соединённых Штатах, классический пример и пародия на то, что некоторые школы готовы делать для преодоления проблемы недостаточного финансирования. Некоторые ученики (в частности, дети Брандины и Клетуса) преднамеренно исключены из регионального или федерального тестирования, ведь финансирование школы зависит от результатов ученических тестов.

Из эпизодов «Separate Vocations» и «Pokey Mom» мы знаем, что символом школы стала пума. В эпизоде «Lisa gets an A» (7 серия 10 сезона) мы узнаём, что Спрингфилдская школа в своё время получила номинацию «Самая ветхая школа в Миссури, поэтому её закрыли и перевезли в Спрингфилд по кирпичику». Было много раз сказано, что школа наполнена асбестом. Недостаточное финансирование школ приводит к различным происшествиям, опасным для учеников и сотрудников. Налицо и такие факты, как низкое качество оборудования и стройматериалов, из которых построена школа (дешевые цементные блоки), кафетерий, еда в котором готовится из умерших цирковых животных, тёртых газет, старых матов из спортзала. При этом учителя могут лакомиться картофелем фри (а в одном из неканонических хэллоуинских эпизодов учителя едят учеников). В 15 серии 21 сезона в целях экономии средств школа стала пристанищем для заключённых, которые находились вместе с учениками в одном классе. В 19 серии 20 сезона Симпсоны решают дать детям лучшее образование и отправляют их в школу в Беверли-Хиллз которая как известно находится в Калифорнии и Мардж каждый день отвозила их туда из Спрингфилда.

Адрес школы — Плимптон Стрит, 19 — мы узнаём в эпизоде «Bart on the Road», когда директор Скиннер получает конверт на имя школы со своими авиабилетами в Гонконг.

В школе работает не слишком много учителей, постоянными из которых являются: Дьюи Ларго, учитель музыки, и учительницы начальных классов — мисс Элизабет Гувер и мисс Эдна Крабаппл. Они появляются в основном в эпизодах. Мисс Гувер является не самым приятным человеком, пародией на равнодушного к своей профессии человека. Директор школы — Сеймур Скиннер.

Инфраструктура

Правительство

В настоящее время пост мэра города занимает демократ Джо Куимби, коррумпированый и нечистоплотный политик, однажды использовавший средства из городской казны, чтобы уничтожить своих врагов, а потом нанявший на эти же деньги себе адвокатов. В эпизоде «Sideshow Bob Roberts» он был легко смещён со своего поста Сайдшоу Бобом, но позже вернулся на своё место, после того, как Боба уличили в подлоге голосов. В эпизоде «See Homer Run» состоялись перевыборы, но никто из новых кандидатов не набрал достаточно голосов чтобы сместить его.

В эпизоде «They Saved Lisa's Brain» мэр поспешно покинул город из-за истории с «пропавшими» средствами городской лотереи, члены городского отделения МЕНСЫ (Лиза Симпсон, Доктор Хибберт, Линдси Нейгл, Продавец Комиксов, и Профессор Фринк) захватили власть над городом. Они перевели все часы в городе на метрическое время, отменили зелёный сигнал светофора, и внесли город в список 300 лучших городов США, заняв там 299 строчку, обогнав Ист Сент-Луис, штат Иллинойс.

В Палате представителей Конгресса США Спрингфилд одно время был представлен конгрессменом Бобом Арнольдом, которого позже отозвали из-за коррумпированности. Однако, в эпизоде «Mr. Spritz Goes to Washington» говорится о том, что Хорэйс Уилкокс был конгрессменом от Спрингфилда с 1933 года. Возможно, это объясняется пересмотром границ округа. После смерти Уилкокса в Конгресс от Республиканцев баллотировался и был избран Клоун Красти. Согласно эпизоду «The Ziff Who Came To Dinner» он занимает этот пост до сих пор.

Законы, уставы и инициативы

Азартные игры разрешены в Спрингфилде, наравне с однополыми браками, торговлей детьми и рыбалкой с помощью динамита. В эпизоде «Homer vs. The Eighteenth Amendment» выяснилось, что в городе вот уже 200 лет как объявлен сухой закон («Настоящим запрещается изготовление и распитие спиртных напитков в Спрингфилде под страхом катапультирования»), и он был тут же был введён в силу, но всё закончилось после того, как историки открыли, что закон был отменён через год после своего издания. Пинание консервной банки больше пяти раз также является тяжким преступлением, трактуемым как «незаконная транспортировка отходов».

В городе действует несколько необычных и забавных правил, таких как «шефу полиции полагается одна живая свинья каждый месяц и две добродетельные девушки» и «запрещается устраивать гонки белок у себя в штанах и ставить на это деньги».

Поправка 24, согласно которой следует депортировать из города всех нелегальных иммигрантов, прошла, набрав 95 процентов голосов в эпизоде «Much Apu About Nothing» (тем не менее, почти всем эмигрантам через экзамен удалось добиться статуса горожан, с единственным исключением в лице садовника Вилли). Мардж и её семья успешно пролоббировали Поправку 242 «Семья на первом месте», прошедшую в серии «Marge vs. Singles, Seniors, Childless Couples and Teens, and Gays». В эпизоде «Three Gays of the Condo» виден рекламный щит, установленный Пэтти и Сельмой, призывающий голосовать за поправку 104 «Гомер вон из города!». В «Lisa the Simpson», Лиза выступила в ток-шоу, чтобы обсудить поправку 305 о введении скидок на автобусные тарифы для вдов погибших на войне — предложение, против которого яростно выступил Гомер.

Многое указывает на то, что в Спрингфилде не действует VIII поправка к Конституции США, устанавливающая запрет жестоких и необычных наказаний. Например, среди установленных законами города наказаний есть катапультирование (и как минимум один раз оно было применено), а городской судья Констанция Харм очень любит придумывать для подсудимых необычные и жестокие кары, и адвокаты никогда не оспаривают её вердикт ссылкой на Восьмую поправку.

Жители города отличаются склонностью к суду Линча. Достаточно прозвучать призыву к линчеванию, как всё взрослое население Спрингфилда (а иногда даже дети), вооружившись вилами и факелами, отправляется на поиски жертвы (обычно в качестве последней оказывается кто-то из семьи Симпсонов).

Транспорт

Автобусное сообщение

спрингфилдская городская территория обслуживается Общественной Автобусной Службой. На маршрутах есть такие остановки, как «Крэктон», «Заправка Аэропорта» и «Зона 51А». Согласно эпизоду «Lost our Lisa» по понедельникам, средам и пятницам ходит маршрут 22, по вторникам и четвергам — 22а. Ещё есть маршрут 108, его можно увидеть в эпизоде «Future-Drama».

Международный Аэропорт

Из Спрингфилдского Международного Аэропорта существует прямое сообщение с некоторыми крупными городами:

• Париж, Франция («The Crepes of Wrath»)
• Тирана, Албания («The Crepes of Wrath»)
• Нью-Йорк, США («A Star Is Burns»)
• Вашингтон, США
• Лондон, Великобритания («The Regina Monologues»)
• Токио, Япония («Thirty Minutes Over Tokyo»)
• Гавайи («Thirty Minutes Over Tokyo»)
• Ямайка («Thirty Minutes Over Tokyo»)
• Канберра, Австралия (название города не оглашается, но об этом можно догадаться по тому факту, что в нём есть Посольство США) («Bart Vs. Australia»)
• Бомбей, Индия («The Two Mrs. Nahasapeemapetilons»)
• Бангалор, Индия (название города не оглашается, но присутствует в названии эпизода) («Kiss Kiss, Bang Bangalore»)
• Пекин, Китай («Goo Goo Gai Pan»)
• Танзания («Simpsons Safari»)
• Портленд (Орегон) («We're on the Road to D'ohwhere»)
• Швейцария (точное место не называется; «Treehouse of Horror VII»)
• Рио-де-Жанейро, Бразилия («Blame It On Lisa»)
• Стокгольм, Швеция

Автострады

Несколько крупных шоссе проходят через город, включая Шоссе Майкла Джексона (Ранее известное как Шоссе Далай-Ламы), недостроенное шоссе Бена Мэтлока, Шоссе 95, Шоссе 202, и сельское шоссе 9.

Метрополитен

В городе есть метрополитен, с остановкой на Третьей улице, которую можно увидеть в «Bart Sells His Soul». Само метро ни разу не показывается, но можно понять, что оно есть. Метрополитен можно увидеть во вступительном ролике 1 серии 21-го сезона.

В 14 эпизоде 21 сезона показано заброшенное метро. Когда Барт с Милхаусом катались на нём, весь город трясло как от землетрясения. Позже Барт хотел таким образом разрушить школу (что ему и удалось).

В городе есть надземное метро, которое можно увидеть в 1 серии 20-го сезона, станция находится неподалёку от итальянского ресторана. Также показаны метропоезд и эстакады, которые идут над улицей. По всей видимости, оно не очень популярно, так как убегающий Жирный Тони сидел в вагоне один, и на станциях также никого не было.

Вообще же существование метро в городе с населением около 30 тыс. человек (см. выше) весьма необычно. К тому же, в эпизоде «How I Spent My Strummer Vacation» Лиза (не склонная ко лжи) прямо говорит отцу, что «в Спрингфилде нет метро».

Трамвай

В эпизоде «Three Gays of the Condo» можно увидеть трамвай, маршрут которого проходит через гей-деревню. Так же трамвай показывается в эпизоде «’Scuse Me While I Miss the Sky», когда Барт пытается скрытся на нём от мафиозии. Одна из конечных остоновок трамвая находится, согласно событиям серии, рядом с пиццерией Луиджи. В эпизоде «Marge's Son Poisoning» показано, что трамвайные пути проходят по дороге, идущей вдоль моря.

Троллейбус 

В 21 серии 8 сезона разорившийся Мистер Бёрнс говорит Лизе, что за 5 центов можно проехать на троллейбусе до Городского Стадиона. К сожалению он не работает уже несколько лет.

Монорельс 

Согласно эпизоду «Marge vs. the Monorail» в городе непродолжительное время существовала монорельсовая дорога, построенная на избыток бюджетных средств по плану одного мошенника. После тестового круга неисправности конструкции едва не привели к катастрофе для Гомера, работавшего машинистом, и для всего города. Испугавшись судьбы, постигшей Норт Хэвербрук и Огденвилль, два других города, где был введён в строй монорельс, больше эту систему не использовали.

Другое

Также в городе есть железная дорога, заброшенный акведук и эскалатор в никуда.

Шелбивилль

Шелбивилль — вымышленный город из мультсериала «Симпсоны», расположенный по соседству со Спрингфилдом. Шелбивилль и Спрингфилд описываются в сериале как города-близнецы, несмотря на непрекращающееся соперничество между ними. Спрингфилд и Шелбивилль связывает как минимум одна дорога. Население составляет порядка 200 тысяч человек.

Шелбивилль был основан Шелбивиллем Манхэттеном в 1796 году, и основной принцип, легший в основу мировоззрения горожан — это то, что мужчины могут жениться на своих двоюродных сёстрах. Этот факт послужил основанием для возникновения разногласия между Манхэттеном и основателем Спрингфилда Джебедаей Спрингфилдом. В результате этого разногласия два основателя разделились, и каждый со своей группой людей разошлись в разные стороны, основав разные города, с тех пор и возникло соперничество между Спрингфилдом и Шелбивиллем, не прекращающееся до сих пор. Эта вражда показана в эпизоде «Lemon of Troy», когда группа шелбивилльских подростков украла из Спрингфилда его знаменитое лимонное дерево. Соперничество между городами хорошо известно даже среди негорожан, так, например, в эпизоде «Marge vs. the Monorail» сладкоголосый продавец уговорил спрингфилдцев потратить огромную сумму денег на постройку не очень нужной им монорельсовой железной дороги, всего лишь предположив, что, наверное, эта идея лучше подходит для Шелбивилля.

В «The Seven-Beer Snitch» Симпсоны приехали в соседний город и посетили пьесу под названием «Песнь Шелбивилля». В пьесе спрингфилдцы изображались необразованной деревенщиной, и, когда Лиза запротестовала против такого портрета родного города, толпа уставилась на семейство и зашикала. После этого в Спрингфилде построили дорогущий концертный зал в попытке быть не хуже Шелбивилля.

В «Who Shot Mr. Burns?, part 2» разгневанная толпа спрингфилдцев завалила набок огромную солнцезагораживающую машину мистера Бёрнса, которая случайно упала на соседний город, произведя там значительные разрушения. Толпа на мгновение расстроилась, пока Клоун Красти не спросил, «А что за город мы сейчас разрушили?» и директор Скиннер ответил: «Шелбивилль». В ту же секунду лица людей осветились улыбками.

С 7 по 15 сезоны и с 19 по 21 сезоны в городе была совершена реконструкция (как восстановление Спрингфилда после показа полнометражного фильма).

Люди Шелбивилля определённо не сильно умнее или добрее Спрингфилдцев, как отмечено в одном из эпизодов, в Шелбивилле построили минимагазин, тогда в Спрингфилде построили минимагазин больше, в отместку шелбивильцы запустили в водопровод немного алкоголя, а Спрингфилды закончили поджогом шелбивилльской мэрии, в продолжение (по выражению Лизы Симпсон) «ещё одной главы в бессмысленном противостоянии между Спрингфилдом и Шелбивиллем». В другом случае показывается, что в Шелбивилле лучше налажена система социальной помощи — Эйб Симпсон говорит «Я собираюсь в лучшее место. Шелбивилльский госпиталь!»

В Шелбивилле есть: своя собственная тепловая электростанция, принадлежащая Аристотелю Амадопулосу; Шелбивилльская начальная школа; Шелбивилльский колледж (соревнующийся со Спрингфилдским колледжем в студенческих дебатах); магазин «На скорую граблю» (В переводе Ren-TV — «На скорую ногу»); бар «таверна Джо» (где подают пиво «Фадд», несмотря на запрет, из-за того, что многие жители ослепли после его употребления); а пожарные гидранты покрашены в жёлтый цвет. Как ни странно, большая часть из этого сильно напоминает Спрингфилд (к примеру в начальной школе есть женская версия Садовника Вилли).

Также есть как минимум ещё один магазин, отель, городская свалка, штрафстоянка, скалы и водопад, а также McDonald’s, который Спрингфилдцы презирают, так как у них есть закусочная Красти Бургер.

Из спортивных команд в Шелбивилле есть Шелбивилльские Шелбивилльцы, бейсбольная команда низшей лиги, и Шелбивилльские Акулы — команда по американскому футболу. Раз в год проводится «товарищеская» встреча между Шелбивильскими Акулами и Спрингфилдскими Изотопами.

Как и Спрингфилд, Шелбивилль расположен в вымышленном штате (однажды неофициально названном продюсером шоу Дэвидом Сильверманом «Северная Такома»).

Шелбивилль занял десятую строчку в хит-параде «10 лучших дистопий» журнала «Wired Magazine» в декабре 2005 года. Шелбивилль — единственное место в вымышленном мире Симпсонов, где есть ещё один человек по имени Милхаус. У Шелбивилля есть как минимум один пригород — Шелбивилльские Высоты. Луан Ван Хутен родилась в Шелбивилле. Шелбивилль выиграл у Спрингфилда право проведения олимпийских игр, после того, как Спрингфилд потерял все шансы после выходок Барта Симпсона перед проверяющими из МОК. Шелбивилль был уничтожен после взрыва атомной бомбы в эпизоде «24 Minutes», хотя точно об этом никто не говорил.

См. также

• Куахог

Ссылки

• [adn.blam.be/springfield/ Интерактивная версия карты Спрингфилда]  (англ.)
• [www.naosmm.org/confer/port-or/history.html История города Портленд, Орегон (её влияние на вымышленную историю Спрингфилда)]  (англ.)
• [snpp.com/guides/springfield.list.html Где находится Спрингфилд?] (англ.)
• [www.simpsons-art.ru/ Фан-сайт сериала «Симпсоны»]

Отрывок, характеризующий Спрингфилд (Симпсоны)

Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.
«Что ж это такое? – подумал Николай, услыхав ее голос и широко раскрывая глаза. – Что с ней сделалось? Как она поет нынче?» – подумал он. И вдруг весь мир для него сосредоточился в ожидании следующей ноты, следующей фразы, и всё в мире сделалось разделенным на три темпа: «Oh mio crudele affetto… [О моя жестокая любовь…] Раз, два, три… раз, два… три… раз… Oh mio crudele affetto… Раз, два, три… раз. Эх, жизнь наша дурацкая! – думал Николай. Всё это, и несчастье, и деньги, и Долохов, и злоба, и честь – всё это вздор… а вот оно настоящее… Hy, Наташа, ну, голубчик! ну матушка!… как она этот si возьмет? взяла! слава Богу!» – и он, сам не замечая того, что он поет, чтобы усилить этот si, взял втору в терцию высокой ноты. «Боже мой! как хорошо! Неужели это я взял? как счастливо!» подумал он.
О! как задрожала эта терция, и как тронулось что то лучшее, что было в душе Ростова. И это что то было независимо от всего в мире, и выше всего в мире. Какие тут проигрыши, и Долоховы, и честное слово!… Всё вздор! Можно зарезать, украсть и всё таки быть счастливым…


Давно уже Ростов не испытывал такого наслаждения от музыки, как в этот день. Но как только Наташа кончила свою баркароллу, действительность опять вспомнилась ему. Он, ничего не сказав, вышел и пошел вниз в свою комнату. Через четверть часа старый граф, веселый и довольный, приехал из клуба. Николай, услыхав его приезд, пошел к нему.
– Ну что, повеселился? – сказал Илья Андреич, радостно и гордо улыбаясь на своего сына. Николай хотел сказать, что «да», но не мог: он чуть было не зарыдал. Граф раскуривал трубку и не заметил состояния сына.
«Эх, неизбежно!» – подумал Николай в первый и последний раз. И вдруг самым небрежным тоном, таким, что он сам себе гадок казался, как будто он просил экипажа съездить в город, он сказал отцу.
– Папа, а я к вам за делом пришел. Я было и забыл. Мне денег нужно.
– Вот как, – сказал отец, находившийся в особенно веселом духе. – Я тебе говорил, что не достанет. Много ли?
– Очень много, – краснея и с глупой, небрежной улыбкой, которую он долго потом не мог себе простить, сказал Николай. – Я немного проиграл, т. е. много даже, очень много, 43 тысячи.
– Что? Кому?… Шутишь! – крикнул граф, вдруг апоплексически краснея шеей и затылком, как краснеют старые люди.
– Я обещал заплатить завтра, – сказал Николай.
– Ну!… – сказал старый граф, разводя руками и бессильно опустился на диван.
– Что же делать! С кем это не случалось! – сказал сын развязным, смелым тоном, тогда как в душе своей он считал себя негодяем, подлецом, который целой жизнью не мог искупить своего преступления. Ему хотелось бы целовать руки своего отца, на коленях просить его прощения, а он небрежным и даже грубым тоном говорил, что это со всяким случается.
Граф Илья Андреич опустил глаза, услыхав эти слова сына и заторопился, отыскивая что то.
– Да, да, – проговорил он, – трудно, я боюсь, трудно достать…с кем не бывало! да, с кем не бывало… – И граф мельком взглянул в лицо сыну и пошел вон из комнаты… Николай готовился на отпор, но никак не ожидал этого.
– Папенька! па…пенька! – закричал он ему вслед, рыдая; простите меня! – И, схватив руку отца, он прижался к ней губами и заплакал.

В то время, как отец объяснялся с сыном, у матери с дочерью происходило не менее важное объяснение. Наташа взволнованная прибежала к матери.
– Мама!… Мама!… он мне сделал…
– Что сделал?
– Сделал, сделал предложение. Мама! Мама! – кричала она. Графиня не верила своим ушам. Денисов сделал предложение. Кому? Этой крошечной девочке Наташе, которая еще недавно играла в куклы и теперь еще брала уроки.
– Наташа, полно, глупости! – сказала она, еще надеясь, что это была шутка.
– Ну вот, глупости! – Я вам дело говорю, – сердито сказала Наташа. – Я пришла спросить, что делать, а вы мне говорите: «глупости»…
Графиня пожала плечами.
– Ежели правда, что мосьё Денисов сделал тебе предложение, то скажи ему, что он дурак, вот и всё.
– Нет, он не дурак, – обиженно и серьезно сказала Наташа.
– Ну так что ж ты хочешь? Вы нынче ведь все влюблены. Ну, влюблена, так выходи за него замуж! – сердито смеясь, проговорила графиня. – С Богом!
– Нет, мама, я не влюблена в него, должно быть не влюблена в него.
– Ну, так так и скажи ему.
– Мама, вы сердитесь? Вы не сердитесь, голубушка, ну в чем же я виновата?
– Нет, да что же, мой друг? Хочешь, я пойду скажу ему, – сказала графиня, улыбаясь.
– Нет, я сама, только научите. Вам всё легко, – прибавила она, отвечая на ее улыбку. – А коли бы видели вы, как он мне это сказал! Ведь я знаю, что он не хотел этого сказать, да уж нечаянно сказал.
– Ну всё таки надо отказать.
– Нет, не надо. Мне так его жалко! Он такой милый.
– Ну, так прими предложение. И то пора замуж итти, – сердито и насмешливо сказала мать.
– Нет, мама, мне так жалко его. Я не знаю, как я скажу.
– Да тебе и нечего говорить, я сама скажу, – сказала графиня, возмущенная тем, что осмелились смотреть, как на большую, на эту маленькую Наташу.
– Нет, ни за что, я сама, а вы слушайте у двери, – и Наташа побежала через гостиную в залу, где на том же стуле, у клавикорд, закрыв лицо руками, сидел Денисов. Он вскочил на звук ее легких шагов.
– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.
Торжковская торговка визгливым голосом предлагала свой товар и в особенности козловые туфли. «У меня сотни рублей, которых мне некуда деть, а она в прорванной шубе стоит и робко смотрит на меня, – думал Пьер. И зачем нужны эти деньги? Точно на один волос могут прибавить ей счастья, спокойствия души, эти деньги? Разве может что нибудь в мире сделать ее и меня менее подверженными злу и смерти? Смерть, которая всё кончит и которая должна притти нынче или завтра – всё равно через мгновение, в сравнении с вечностью». И он опять нажимал на ничего не захватывающий винт, и винт всё так же вертелся на одном и том же месте.
Слуга его подал ему разрезанную до половины книгу романа в письмах m mе Suza. [мадам Сюза.] Он стал читать о страданиях и добродетельной борьбе какой то Аmelie de Mansfeld. [Амалии Мансфельд.] «И зачем она боролась против своего соблазнителя, думал он, – когда она любила его? Не мог Бог вложить в ее душу стремления, противного Его воле. Моя бывшая жена не боролась и, может быть, она была права. Ничего не найдено, опять говорил себе Пьер, ничего не придумано. Знать мы можем только то, что ничего не знаем. И это высшая степень человеческой премудрости».
Всё в нем самом и вокруг него представлялось ему запутанным, бессмысленным и отвратительным. Но в этом самом отвращении ко всему окружающему Пьер находил своего рода раздражающее наслаждение.
– Осмелюсь просить ваше сиятельство потесниться крошечку, вот для них, – сказал смотритель, входя в комнату и вводя за собой другого, остановленного за недостатком лошадей проезжающего. Проезжающий был приземистый, ширококостый, желтый, морщинистый старик с седыми нависшими бровями над блестящими, неопределенного сероватого цвета, глазами.
Пьер снял ноги со стола, встал и перелег на приготовленную для него кровать, изредка поглядывая на вошедшего, который с угрюмо усталым видом, не глядя на Пьера, тяжело раздевался с помощью слуги. Оставшись в заношенном крытом нанкой тулупчике и в валеных сапогах на худых костлявых ногах, проезжий сел на диван, прислонив к спинке свою очень большую и широкую в висках, коротко обстриженную голову и взглянул на Безухого. Строгое, умное и проницательное выражение этого взгляда поразило Пьера. Ему захотелось заговорить с проезжающим, но когда он собрался обратиться к нему с вопросом о дороге, проезжающий уже закрыл глаза и сложив сморщенные старые руки, на пальце одной из которых был большой чугунный перстень с изображением Адамовой головы, неподвижно сидел, или отдыхая, или о чем то глубокомысленно и спокойно размышляя, как показалось Пьеру. Слуга проезжающего был весь покрытый морщинами, тоже желтый старичек, без усов и бороды, которые видимо не были сбриты, а никогда и не росли у него. Поворотливый старичек слуга разбирал погребец, приготовлял чайный стол, и принес кипящий самовар. Когда всё было готово, проезжающий открыл глаза, придвинулся к столу и налив себе один стакан чаю, налил другой безбородому старичку и подал ему. Пьер начинал чувствовать беспокойство и необходимость, и даже неизбежность вступления в разговор с этим проезжающим.
Слуга принес назад свой пустой, перевернутый стакан с недокусанным кусочком сахара и спросил, не нужно ли чего.
– Ничего. Подай книгу, – сказал проезжающий. Слуга подал книгу, которая показалась Пьеру духовною, и проезжающий углубился в чтение. Пьер смотрел на него. Вдруг проезжающий отложил книгу, заложив закрыл ее и, опять закрыв глаза и облокотившись на спинку, сел в свое прежнее положение. Пьер смотрел на него и не успел отвернуться, как старик открыл глаза и уставил свой твердый и строгий взгляд прямо в лицо Пьеру.
Пьер чувствовал себя смущенным и хотел отклониться от этого взгляда, но блестящие, старческие глаза неотразимо притягивали его к себе.


– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.
– Я должен вам сказать, я не верю, не… верю в Бога, – с сожалением и усилием сказал Пьер, чувствуя необходимость высказать всю правду.
Масон внимательно посмотрел на Пьера и улыбнулся, как улыбнулся бы богач, державший в руках миллионы, бедняку, который бы сказал ему, что нет у него, у бедняка, пяти рублей, могущих сделать его счастие.
– Да, вы не знаете Его, государь мой, – сказал масон. – Вы не можете знать Его. Вы не знаете Его, оттого вы и несчастны.
– Да, да, я несчастен, подтвердил Пьер; – но что ж мне делать?
– Вы не знаете Его, государь мой, и оттого вы очень несчастны. Вы не знаете Его, а Он здесь, Он во мне. Он в моих словах, Он в тебе, и даже в тех кощунствующих речах, которые ты произнес сейчас! – строгим дрожащим голосом сказал масон.
Он помолчал и вздохнул, видимо стараясь успокоиться.
– Ежели бы Его не было, – сказал он тихо, – мы бы с вами не говорили о Нем, государь мой. О чем, о ком мы говорили? Кого ты отрицал? – вдруг сказал он с восторженной строгостью и властью в голосе. – Кто Его выдумал, ежели Его нет? Почему явилось в тебе предположение, что есть такое непонятное существо? Почему ты и весь мир предположили существование такого непостижимого существа, существа всемогущего, вечного и бесконечного во всех своих свойствах?… – Он остановился и долго молчал.
Пьер не мог и не хотел прерывать этого молчания.
– Он есть, но понять Его трудно, – заговорил опять масон, глядя не на лицо Пьера, а перед собою, своими старческими руками, которые от внутреннего волнения не могли оставаться спокойными, перебирая листы книги. – Ежели бы это был человек, в существовании которого ты бы сомневался, я бы привел к тебе этого человека, взял бы его за руку и показал тебе. Но как я, ничтожный смертный, покажу всё всемогущество, всю вечность, всю благость Его тому, кто слеп, или тому, кто закрывает глаза, чтобы не видать, не понимать Его, и не увидать, и не понять всю свою мерзость и порочность? – Он помолчал. – Кто ты? Что ты? Ты мечтаешь о себе, что ты мудрец, потому что ты мог произнести эти кощунственные слова, – сказал он с мрачной и презрительной усмешкой, – а ты глупее и безумнее малого ребенка, который бы, играя частями искусно сделанных часов, осмелился бы говорить, что, потому что он не понимает назначения этих часов, он и не верит в мастера, который их сделал. Познать Его трудно… Мы веками, от праотца Адама и до наших дней, работаем для этого познания и на бесконечность далеки от достижения нашей цели; но в непонимании Его мы видим только нашу слабость и Его величие… – Пьер, с замиранием сердца, блестящими глазами глядя в лицо масона, слушал его, не перебивал, не спрашивал его, а всей душой верил тому, что говорил ему этот чужой человек. Верил ли он тем разумным доводам, которые были в речи масона, или верил, как верят дети интонациям, убежденности и сердечности, которые были в речи масона, дрожанию голоса, которое иногда почти прерывало масона, или этим блестящим, старческим глазам, состарившимся на том же убеждении, или тому спокойствию, твердости и знанию своего назначения, которые светились из всего существа масона, и которые особенно сильно поражали его в сравнении с своей опущенностью и безнадежностью; – но он всей душой желал верить, и верил, и испытывал радостное чувство успокоения, обновления и возвращения к жизни.
– Он не постигается умом, а постигается жизнью, – сказал масон.
– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему:
– Вы куда теперь изволите ехать, государь мой?
– Я?… Я в Петербург, – отвечал Пьер детским, нерешительным голосом. – Я благодарю вас. Я во всем согласен с вами. Но вы не думайте, чтобы я был так дурен. Я всей душой желал быть тем, чем вы хотели бы, чтобы я был; но я ни в ком никогда не находил помощи… Впрочем, я сам прежде всего виноват во всем. Помогите мне, научите меня и, может быть, я буду… – Пьер не мог говорить дальше; он засопел носом и отвернулся.
Масон долго молчал, видимо что то обдумывая.
– Помощь дается токмо от Бога, – сказал он, – но ту меру помощи, которую во власти подать наш орден, он подаст вам, государь мой. Вы едете в Петербург, передайте это графу Вилларскому (он достал бумажник и на сложенном вчетверо большом листе бумаги написал несколько слов). Один совет позвольте подать вам. Приехав в столицу, посвятите первое время уединению, обсуждению самого себя, и не вступайте на прежние пути жизни. Затем желаю вам счастливого пути, государь мой, – сказал он, заметив, что слуга его вошел в комнату, – и успеха…
Проезжающий был Осип Алексеевич Баздеев, как узнал Пьер по книге смотрителя. Баздеев был одним из известнейших масонов и мартинистов еще Новиковского времени. Долго после его отъезда Пьер, не ложась спать и не спрашивая лошадей, ходил по станционной комнате, обдумывая свое порочное прошедшее и с восторгом обновления представляя себе свое блаженное, безупречное и добродетельное будущее, которое казалось ему так легко. Он был, как ему казалось, порочным только потому, что он как то случайно запамятовал, как хорошо быть добродетельным. В душе его не оставалось ни следа прежних сомнений. Он твердо верил в возможность братства людей, соединенных с целью поддерживать друг друга на пути добродетели, и таким представлялось ему масонство.


Приехав в Петербург, Пьер никого не известил о своем приезде, никуда не выезжал, и стал целые дни проводить за чтением Фомы Кемпийского, книги, которая неизвестно кем была доставлена ему. Одно и всё одно понимал Пьер, читая эту книгу; он понимал неизведанное еще им наслаждение верить в возможность достижения совершенства и в возможность братской и деятельной любви между людьми, открытую ему Осипом Алексеевичем. Через неделю после его приезда молодой польский граф Вилларский, которого Пьер поверхностно знал по петербургскому свету, вошел вечером в его комнату с тем официальным и торжественным видом, с которым входил к нему секундант Долохова и, затворив за собой дверь и убедившись, что в комнате никого кроме Пьера не было, обратился к нему:
– Я приехал к вам с поручением и предложением, граф, – сказал он ему, не садясь. – Особа, очень высоко поставленная в нашем братстве, ходатайствовала о том, чтобы вы были приняты в братство ранее срока, и предложила мне быть вашим поручителем. Я за священный долг почитаю исполнение воли этого лица. Желаете ли вы вступить за моим поручительством в братство свободных каменьщиков?
Холодный и строгий тон человека, которого Пьер видел почти всегда на балах с любезною улыбкою, в обществе самых блестящих женщин, поразил Пьера.
– Да, я желаю, – сказал Пьер.
Вилларский наклонил голову. – Еще один вопрос, граф, сказал он, на который я вас не как будущего масона, но как честного человека (galant homme) прошу со всею искренностью отвечать мне: отреклись ли вы от своих прежних убеждений, верите ли вы в Бога?
Пьер задумался. – Да… да, я верю в Бога, – сказал он.
– В таком случае… – начал Вилларский, но Пьер перебил его. – Да, я верю в Бога, – сказал он еще раз.
– В таком случае мы можем ехать, – сказал Вилларский. – Карета моя к вашим услугам.
Всю дорогу Вилларский молчал. На вопросы Пьера, что ему нужно делать и как отвечать, Вилларский сказал только, что братья, более его достойные, испытают его, и что Пьеру больше ничего не нужно, как говорить правду.
Въехав в ворота большого дома, где было помещение ложи, и пройдя по темной лестнице, они вошли в освещенную, небольшую прихожую, где без помощи прислуги, сняли шубы. Из передней они прошли в другую комнату. Какой то человек в странном одеянии показался у двери. Вилларский, выйдя к нему навстречу, что то тихо сказал ему по французски и подошел к небольшому шкафу, в котором Пьер заметил невиданные им одеяния. Взяв из шкафа платок, Вилларский наложил его на глаза Пьеру и завязал узлом сзади, больно захватив в узел его волоса. Потом он пригнул его к себе, поцеловал и, взяв за руку, повел куда то. Пьеру было больно от притянутых узлом волос, он морщился от боли и улыбался от стыда чего то. Огромная фигура его с опущенными руками, с сморщенной и улыбающейся физиономией, неверными робкими шагами подвигалась за Вилларским.
Проведя его шагов десять, Вилларский остановился.
– Что бы ни случилось с вами, – сказал он, – вы должны с мужеством переносить всё, ежели вы твердо решились вступить в наше братство. (Пьер утвердительно отвечал наклонением головы.) Когда вы услышите стук в двери, вы развяжете себе глаза, – прибавил Вилларский; – желаю вам мужества и успеха. И, пожав руку Пьеру, Вилларский вышел.
Оставшись один, Пьер продолжал всё так же улыбаться. Раза два он пожимал плечами, подносил руку к платку, как бы желая снять его, и опять опускал ее. Пять минут, которые он пробыл с связанными глазами, показались ему часом. Руки его отекли, ноги подкашивались; ему казалось, что он устал. Он испытывал самые сложные и разнообразные чувства. Ему было и страшно того, что с ним случится, и еще более страшно того, как бы ему не выказать страха. Ему было любопытно узнать, что будет с ним, что откроется ему; но более всего ему было радостно, что наступила минута, когда он наконец вступит на тот путь обновления и деятельно добродетельной жизни, о котором он мечтал со времени своей встречи с Осипом Алексеевичем. В дверь послышались сильные удары. Пьер снял повязку и оглянулся вокруг себя. В комнате было черно – темно: только в одном месте горела лампада, в чем то белом. Пьер подошел ближе и увидал, что лампада стояла на черном столе, на котором лежала одна раскрытая книга. Книга была Евангелие; то белое, в чем горела лампада, был человечий череп с своими дырами и зубами. Прочтя первые слова Евангелия: «Вначале бе слово и слово бе к Богу», Пьер обошел стол и увидал большой, наполненный чем то и открытый ящик. Это был гроб с костями. Его нисколько не удивило то, что он увидал. Надеясь вступить в совершенно новую жизнь, совершенно отличную от прежней, он ожидал всего необыкновенного, еще более необыкновенного чем то, что он видел. Череп, гроб, Евангелие – ему казалось, что он ожидал всего этого, ожидал еще большего. Стараясь вызвать в себе чувство умиленья, он смотрел вокруг себя. – «Бог, смерть, любовь, братство людей», – говорил он себе, связывая с этими словами смутные, но радостные представления чего то. Дверь отворилась, и кто то вошел.
При слабом свете, к которому однако уже успел Пьер приглядеться, вошел невысокий человек. Видимо с света войдя в темноту, человек этот остановился; потом осторожными шагами он подвинулся к столу и положил на него небольшие, закрытые кожаными перчатками, руки.
Невысокий человек этот был одет в белый, кожаный фартук, прикрывавший его грудь и часть ног, на шее было надето что то вроде ожерелья, и из за ожерелья выступал высокий, белый жабо, окаймлявший его продолговатое лицо, освещенное снизу.
– Для чего вы пришли сюда? – спросил вошедший, по шороху, сделанному Пьером, обращаясь в его сторону. – Для чего вы, неверующий в истины света и не видящий света, для чего вы пришли сюда, чего хотите вы от нас? Премудрости, добродетели, просвещения?
В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.
Молчание это было прервано одним из братьев, который, подведя Пьера к ковру, начал из тетради читать ему объяснение всех изображенных на нем фигур: солнца, луны, молотка. отвеса, лопаты, дикого и кубического камня, столба, трех окон и т. д. Потом Пьеру назначили его место, показали ему знаки ложи, сказали входное слово и наконец позволили сесть. Великий мастер начал читать устав. Устав был очень длинен, и Пьер от радости, волнения и стыда не был в состоянии понимать того, что читали. Он вслушался только в последние слова устава, которые запомнились ему.
«В наших храмах мы не знаем других степеней, – читал „великий мастер, – кроме тех, которые находятся между добродетелью и пороком. Берегись делать какое нибудь различие, могущее нарушить равенство. Лети на помощь к брату, кто бы он ни был, настави заблуждающегося, подними упадающего и не питай никогда злобы или вражды на брата. Будь ласков и приветлив. Возбуждай во всех сердцах огнь добродетели. Дели счастье с ближним твоим, и да не возмутит никогда зависть чистого сего наслаждения. Прощай врагу твоему, не мсти ему, разве только деланием ему добра. Исполнив таким образом высший закон, ты обрящешь следы древнего, утраченного тобой величества“.
Кончил он и привстав обнял Пьера и поцеловал его. Пьер, с слезами радости на глазах, смотрел вокруг себя, не зная, что отвечать на поздравления и возобновления знакомств, с которыми окружили его. Он не признавал никаких знакомств; во всех людях этих он видел только братьев, с которыми сгорал нетерпением приняться за дело.
Великий мастер стукнул молотком, все сели по местам, и один прочел поучение о необходимости смирения.
Великий мастер предложил исполнить последнюю обязанность, и важный сановник, который носил звание собирателя милостыни, стал обходить братьев. Пьеру хотелось записать в лист милостыни все деньги, которые у него были, но он боялся этим выказать гордость, и записал столько же, сколько записывали другие.
Заседание было кончено, и по возвращении домой, Пьеру казалось, что он приехал из какого то дальнего путешествия, где он провел десятки лет, совершенно изменился и отстал от прежнего порядка и привычек жизни.


На другой день после приема в ложу, Пьер сидел дома, читая книгу и стараясь вникнуть в значение квадрата, изображавшего одной своей стороною Бога, другою нравственное, третьею физическое и четвертою смешанное. Изредка он отрывался от книги и квадрата и в воображении своем составлял себе новый план жизни. Вчера в ложе ему сказали, что до сведения государя дошел слух о дуэли, и что Пьеру благоразумнее бы было удалиться из Петербурга. Пьер предполагал ехать в свои южные имения и заняться там своими крестьянами. Он радостно обдумывал эту новую жизнь, когда неожиданно в комнату вошел князь Василий.
– Мой друг, что ты наделал в Москве? За что ты поссорился с Лёлей, mon сher? [дорогой мoй?] Ты в заблуждении, – сказал князь Василий, входя в комнату. – Я всё узнал, я могу тебе сказать верно, что Элен невинна перед тобой, как Христос перед жидами. – Пьер хотел отвечать, но он перебил его. – И зачем ты не обратился прямо и просто ко мне, как к другу? Я всё знаю, я всё понимаю, – сказал он, – ты вел себя, как прилично человеку, дорожащему своей честью; может быть слишком поспешно, но об этом мы не будем судить. Одно ты помни, в какое положение ты ставишь ее и меня в глазах всего общества и даже двора, – прибавил он, понизив голос. – Она живет в Москве, ты здесь. Помни, мой милый, – он потянул его вниз за руку, – здесь одно недоразуменье; ты сам, я думаю, чувствуешь. Напиши сейчас со мною письмо, и она приедет сюда, всё объяснится, а то я тебе скажу, ты очень легко можешь пострадать, мой милый.
Князь Василий внушительно взглянул на Пьера. – Мне из хороших источников известно, что вдовствующая императрица принимает живой интерес во всем этом деле. Ты знаешь, она очень милостива к Элен.
Несколько раз Пьер собирался говорить, но с одной стороны князь Василий не допускал его до этого, с другой стороны сам Пьер боялся начать говорить в том тоне решительного отказа и несогласия, в котором он твердо решился отвечать своему тестю. Кроме того слова масонского устава: «буди ласков и приветлив» вспоминались ему. Он морщился, краснел, вставал и опускался, работая над собою в самом трудном для него в жизни деле – сказать неприятное в глаза человеку, сказать не то, чего ожидал этот человек, кто бы он ни был. Он так привык повиноваться этому тону небрежной самоуверенности князя Василия, что и теперь он чувствовал, что не в силах будет противостоять ей; но он чувствовал, что от того, что он скажет сейчас, будет зависеть вся дальнейшая судьба его: пойдет ли он по старой, прежней дороге, или по той новой, которая так привлекательно была указана ему масонами, и на которой он твердо верил, что найдет возрождение к новой жизни.