Спурий Герминий Коритинезан Аквилин
Поделись знанием:
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
Спурий Герминий Коритинезан Аквилин (лат. Spurius Herminius Coritinesanus Aquilinus; V век до н. э.) — древнеримский политический деятель, консул 448 года до н. э.
Спурий Герминий принадлежал к патрицианскому роду этрусского происхождения. В источниках нет единого мнения относительно его преномена: Спурием он назван у Ливия[1]; у Дионисия Галикарнасского он Ларс[2], у Диодора — Лар[3].
Коллегой Герминия по высшей должности стал Тит Вергиний Трикост Целиомонтан. Их консульство прошло без заметных событий; консулы «не слишком старались принять сторону патрициев или плебеев, зато не знали тревог ни в домашних делах, ни в военных»[4].
О судьбе Спурия Герминия после истечения его полномочий ничего не известно.
Напишите отзыв о статье "Спурий Герминий Коритинезан Аквилин"
Примечания
Отрывок, характеризующий Спурий Герминий Коритинезан Аквилин
Анна Михайловна покачала головой.– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
