Шраванабелагола

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Сравана-Белгола»)
Перейти к: навигация, поиск
Город
Шраванабелагола
канн. ಶ್ರವಣಬೆಳಗೊಳ англ. Shravanabelagola
Страна
Индия
Штат
Карнатака
Округ
Координаты
Официальный язык
Конфессиональный состав
Часовой пояс

Шраванабелаго́ла или Сра́вана-Белго́ла (канн. ಶ್ರವಣಬೆಳಗೊಳ) — город, расположенный в 158 км от Бангалора, в округе Хассан индийского штата Карнатака. Является одним из самых главных мест паломничества для последователей джайнизма.

На языке каннада, «бел» означает «белый», а «гола» — «озеро», под которым подразумевается красивый пруд в центре города. Период наивысшего расцвета города, во время которого было возведено большинство архитектурных и скульптурных памятников, пришёлся на время правления династии Западных Гангов из Талакада.

На одном из холмов около города возвышается Гоматешвара — каменная статуя джайнского святого Бахубали, воздвигнутая в X веке. Высота статуи составляет более 17 метров и она является самой высокой монолитной каменной скульптурой в мире[1]. В августе 2007 года в опросе, проведённом индийской газетой «Times of India» статуя Гоматешвары попала на первое место в списке «Семи чудес Индии»[2].





История

Слово «шраванабелагола» означает «монах, стоящий на вершине холма». Как минимум с III века до н. э. в этом месте собирались для молитв аскеты и отшельники. Город Шраванабелагола расположен у подножия двух холмов, Чандрагири (Чиккабетта) и Виндьягири, которые являются священными для джайнов. На этих холмах совершали аскезы и медитировали джайнский святой Бхадрабаху Свами и его ученик император Чандрагупта Маурья. В III веке до н. э. император Ашока возвёл на холме Чандрагири храм в память Чандрагупты. На этом холме также расположено много мемориалов, посвящённых различным монахам и святым, медитировавшим здесь в период начиная с V века. К ним принадлежал раджа Маньякхета — последний правитель династии Раштакутов. На холме Чандрагири также стоит известный храм, построенный Чамундараей, — генералом правителя Гангараи и учеником джайнского ачарьи Немичандры.

На холме Виндхьягири возвышается гигантская каменная статуя Гоматешвары — джайнского святого Бахубали, построенная в период с 978 по 993 год Чамундараей. Высота статуи составляет более 17 метров и она считается самой крупной монолитной каменной скульптурой в мире. На подножии статуи сохранились надписи на каннада, маратхи и тамильском языке, сделанные в 981 году. Надпись на маратхи является одним из самых ранних письменных памятников этого языка. В надписи прославляется раджа династии Западных Гангов, пожертвовавший средства на изваяние и возведение статуи, а также его генерал Чамундарая, который возвёл статую в память своей матери. Каждые 12 лет, тысячи верующих собираются здесь для проведения Махамаштака-абхишеки — особого ритуала абхишеки, в ходе которого джайны омывают статую Гоматешвары молоком, йогуртом, гхи, посыпают её шафраном и золотыми монетами. Следующая Махамаштака-абхишека будет проводиться в 2018 году.

Надписи

В Шраванабелаголе было обнаружено более 800 надписей, датируемых периодом с 600 по 1830 год. Большинство из них расположены на холме Чандрагири и относятся к периоду до X века. Надписи были сделаны на таких языках, как санскрит, тамильский, маратхи, марвари и махаджани. Многие надписи были сделаны на древнем варианте языка каннада. В некоторых из них говорится о приходе к власти династии Гангов и её могуществе, а также упоминаются династии Раштакутов, государство Хойсала, империя Виджаянагар и Водеяры из Майсура. Эти надписи помогли учёным узнать больше о природе и развитии языка и литературы каннада.

Шраванабелагола является штаб-квартирой древнего джайнского монашеского ордена Бхаттарака-матх, который, внутри джайнизма, принадлежит к традиции дигамбара.

Галерея

Напишите отзыв о статье "Шраванабелагола"

Примечания

  1. [books.google.com/books?id=loQkEIf8z5wC Jainism: a pictorial guide to the religion of non-violence] Kurt Titze, Klaus Bruhn, Motilal Banarsidass Publ., 1998. — С. 7. — ISBN 81-208-1534-3.
  2. [timesofindia.indiatimes.com/articleshow/2256323.cms And India’s 7 wonders are The Times of India]

Ссылки

  • [www.mysticspot.ru/?p=223 Загадочный Холм Шраванабелагола]
  • [www.youtube.com/watch?v=LXQpbMQVriU Видео Махамаштаки-абхишеки — омовения статуи Гоматешвары]
  • [www.cs.colostate.edu/~malaiya/bhattaraka.html The Bhattarakas of Shravanabelgola and Mudabidri]  (англ.)
  • [www.mahamasthakabhisheka.com/ Официальный сайт Махамаштаки-абхишеки 2006 года]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Шраванабелагола

И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.
– Наташа не знает еще; но он едет с нами, – сказала Соня.
– Ты говоришь, при смерти?
Соня кивнула головой.
Графиня обняла Соню и заплакала.
«Пути господни неисповедимы!» – думала она, чувствуя, что во всем, что делалось теперь, начинала выступать скрывавшаяся прежде от взгляда людей всемогущая рука.
– Ну, мама, все готово. О чем вы?.. – спросила с оживленным лицом Наташа, вбегая в комнату.
– Ни о чем, – сказала графиня. – Готово, так поедем. – И графиня нагнулась к своему ридикюлю, чтобы скрыть расстроенное лицо. Соня обняла Наташу и поцеловала ее.
Наташа вопросительно взглянула на нее.
– Что ты? Что такое случилось?
– Ничего… Нет…
– Очень дурное для меня?.. Что такое? – спрашивала чуткая Наташа.
Соня вздохнула и ничего не ответила. Граф, Петя, m me Schoss, Мавра Кузминишна, Васильич вошли в гостиную, и, затворив двери, все сели и молча, не глядя друг на друга, посидели несколько секунд.
Граф первый встал и, громко вздохнув, стал креститься на образ. Все сделали то же. Потом граф стал обнимать Мавру Кузминишну и Васильича, которые оставались в Москве, и, в то время как они ловили его руку и целовали его в плечо, слегка трепал их по спине, приговаривая что то неясное, ласково успокоительное. Графиня ушла в образную, и Соня нашла ее там на коленях перед разрозненно по стене остававшимися образами. (Самые дорогие по семейным преданиям образа везлись с собою.)
На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.