Сражение в Монтерейском ущелье

Сражение в Монтерейском ущелье
Основной конфликт: Гражданская война в США
отступление от Геттисберга
Дата	4–5 июля 1863
Место	округ Франклин, Пенсильвания
Итог	победа США
Противники
США КША
Командующие
Джадсон Килпатрик Уильям Джонс Беверли Робертсон
Силы сторон
4 500 небольшой кавалерийский эскорт
Потери
43 (5 убито, 10 ранено, 28 потеряно) 1 300 попало в плен

Сражение в Монтерейском ущелье (англ. Fight at Monterey Pass) — произошло 4 — 5 июля 1863 года и было одним из сражений Геттисбергской кампании во время гражданской войны в США. Колонна с ранеными II корпуса генерала Юэлла после сражения при Геттисберге отступала на юг, а федеральная кавалерия Джадсона Килпатрика атаковала их в Монтерейском проходе в Южных горах. Небольшому отряду мерилендской кавалерии удалось задержать Килпатрика, но в результате северяне смогли уничтожить сотни повозок и захватить множество пленных.

Предыстория

После неудач под Геттисбергом 3 июня 1863 года генерал Роберт Ли приказал Северовирджинской армии отступать на запад. Не дождавшись контратаки Потомакской армии к вечеру 4 июля, Ли осознал, что уже ничего не может сделать за эту кампанию и ему остается только отвести армию в Вирджинию. Теперь ему было гораздо труднее снабжать свою армию, в то время как северяне могли беспрепятственно получать подкрепления. Однако, прежде чем увести в тыл пехоту и артиллерию, Ли предпочел заняться переброской обозов с ранеными и припасами. Их направили через Южные Горы в Камберлендскую долину. Основную часть своих обозов он поручил Джону Имбодену и направил их по чамберсбергскому шоссе, через Кэштаун в Мериленд, в направлении на Чамберсберг и Хагерстаун.

Пока обозы Имбодена двигались на северо-запад, Ли избрал более короткий путь для своих корпусов: на юго-запад, через Фэирфилд и через Монтеррейское ущелье на Хагерстаун. 4 июля, после наступления темноты, Третий корпус Эмброуза Хилла начал движение по Фэирфилдской дороге, за ним последовал корпус Джеймса Лонгстрита и корпус Юэлла. Ли двигался во главе колонны вместе с корпусом Хилла.

Однако, отступление по фэирфилдской дороге началось ещё вечером 3 июля, когда Юэлл отправил на запад стада захваченного скота и часть своего обоза. Он разделил свой обоз на три части: одна двигалась через ущелье Кэштаун, вторая через Фэирфилдское ущелье, третья — через Монтеррейское ущелье. В последнее обозы вошли сразу за дивизией Пикетта, которая сопровождала пленных.

Рано утром 4 июля Мид послал свою кавалерию в тыл противнику, чтобы повредить коммуникациям и беспокоить противника, как только возможно. Отправлено было восемь кавалерийских бригад. Бригада полковника Ирвина Грегга двигалась на Кэштаун через Хантерстаун, но все остальные пошли на юг от Геттисберга. Дивизия Джадсона Килпатрика объединилась с бригадой полковника Пеннока Хьеу и им было приказано обнаружить и уничтожить недавно замеченный крупный обоз противника. Предполагая, что обоз Юэлла представляет собой основной обоз армии Ли, Килпатрик сразу же бросился его преследовать — примерно в 10 утра 4-го июля, направляясь на село Фоунтейн-Дейл и Монтеррейское ущелье.

Стюарт, командующий кавалерией юга, понимал всю важность защиты горных проходов и поручил это задание бригадам Беверли Робертсона и Вильяма Джонса. Осознавая уязвимость громадных обозов Юэлла в узком ущелье, Джонс попросил разрешения задействовать для защиты всю бригаду. Стюарт передал ему 6-й и 7-й вирджинские кавполки и батарею конной артиллерии капитана Роджера Престона Чеу. 7-й вирджинский был вскоре отозван и заменен на 4-й северокаролинский.

Сражение в ущелье

Бригадный генерал Джордж Кастер, подчиненный Килпатрика, узнал от местного жителя, что хвост обоза генерала Юэлла достиг курорта «Монтерейский отель» у начала ущелья. Килпатрик несколько опасался артиллерии южан, однако приказал наступать в ущелье. Южане располагали одним 12-ти фунтовым «Наполеоном», который сделал один залп по противнику и отступил, прежде чем его успели атаковать.

Остальные силы Конфедерации состояли из отряда в 20 спешенных кавалеристов капитана Джорджа Эмака и 1-го мерилендского кавалерийского батальона с одним орудием. Когда солдаты 5-го мичиганского полка приблизились к частям Эмака, орудие открыло огонь, а восемь мерилендцев атаковали федеральную колонну. Из-за темноты и ливня федеральные кавалеристы были застигнуты врасплох и многие отступили в панике. Южане спешились и заняли позиции по обеим сторонам дороги. Когда федералы вернулись, южане подпустили их на 10 метров и открыли огонь, и в итоге северяне решили, что столкнулись с серьёзными силами противника. Пока длился этот бой, обозы Юэлла постарались как можно быстрее удалиться от опасного места.

Когда отряд Уильяма Джонса пробрался к месту боя, мерилендский отряд был уже оттеснен на несколько сотен метров, почти до самого обоза. К этому времени уже половина обоза успела пройти ущелье. Джонс пообещал подкрепления от 6-го вирджинского кавполка, так что Эмак приказал держать позицию и беречь патроны. Часть кавалеристов Джонса в это время атаковали федеральную бригаду Хью в тылу колонны Килпатрика.

Килпатрик выдвинул вперед два орудия конной артиллерии из батареи Александра Пеннингтона и прикрыл их кавалеристами 1-го огайского полка. Южане не успели уничтожить мост южнее отеля, поэтому полковник Рассел Элджер (5-й мичиганский КП) запросил подкреплений для атаки через мост. Килпатрик приказал Кастеру провести атаку всеми силами мичиганской бригады. В бой были посланы два полка — 5-й и 6-й мичиганские, но им помешала темнота, рельеф и густой подлесок. Мерилендцы при поддержке нескольких кавалеристов из 4-го северокаролинского полка (из бригады Робертсона) сумели задержать их наступление почти на пять часов.

5-го июля, примерно в 03:00, пока мичиганцы медленно пробивались вперед, Килпатрик послал в бой 1-й западновирджинский полк майора Чарльза Кейпхарта. 640 человек Кейпхарта атаковали противника, которого они полагали «впятеро превосходящим численно» и в рукопашном бою, сражаясь саблями и револьверами, им удалось отбить одно орудие. В 1898 году Кейпхарт получил Медаль Почета за эту атаку. Теперь путь к обозу был открыт.

Нападение на повозки

Федеральные кавалеристы сразу набросились на беззащитный обоз. Кастер, в порыве энтузиазма, был сброшен с лошади и едва не попал в плен. Генерал Джонс тоже едва избежал плена. Артиллерия Пеннингтона начала обстреливать обоз, разбивая повозки и лишая их всякой возможности отступить. Южане и северяне перемешались в темноте и едва отличали своих от чужих. Северяне несколько раз открывали огонь по своим же людям.

Северяне прошли вдоль всего обоза, пока не достигли пехоты Юэлла, где тоже взяли много пленных. Им пришлось сооружать баррикады около обоза, чтобы сохранить захваченное. Более 1300 южан попало в плен — в основном раненые, но так же рабы, свободные негры и несколько кавалеристов. Большая часть повозок была уничтожена. Позже Килпатрик сообщил. что уничтожил весь обоз Юэлла, хотя на деле ему досталась только небольшая часть всего обоза, который растягивался на 40 миль. Южане потеряли примерно 250 повозок, которые перевозили раненых солдат из бригад Иверсона и Дениела, и раненых трех артбатальонов. 37 потерянных повозок принадлежали дивизии Роберта Родса.

Литература

• Brown, Kent Masterson. Retreat from Gettysburg: Lee, Logistics, & the Pennsylvania Campaign. — Chapel Hill: University of North Carolina Press, 2005. — ... p. — ISBN 0-8078-2921-8.
• Coddington, Edwin B. The Gettysburg Campaign; a study in command. — New York: Scribner's, 1968. — 866 p. — ISBN 0-684-84569-5.
• Sears, Stephen W. Gettysburg. — Boston: Houghton Mifflin, 2003. — 622 p. — ISBN 0-395-86761-4.

Последствия

После монтеррейского сражения дивизия Килпатрика 5 июля в 14:00 вышла к Смитсбергу. Стюарт подошел со стороны Южной горы с бригадами Чэмблисса И Фергюсона. Завязалась артиллерийская дуэль, причинившая некоторые разрушения Смитсбергу. К ночи Килпатрик решил отступить, «чтобы спасти пленных, животных и повозки». Около полуночи он прибыл в Бунсборо.

Ли продолжал отступать к Потомаку, ведя небольшие кавалерийские арьергардные бои: при Хагерстауне (6 июля), при Бунсборо (8 июля), при Фанкстауне (7 и 10 июля), а также около Вильямспорта и при Фоллинг-Уотерс (6-14 июля). Выйдя к берегу Потомака, южане обнаружили, что наводнение разрушило понтонный мост и отрезало пути к отступлению. Ли приказал возвести земляные укрепления и стал ждать подхода федеральной армии. Однако, прежде чем Мид успел провести рекогносцировку и атаковать противника, армия Ли отошла через броды и по восстановленному мосту.

Ссылки

• [www.emmitsburg.net/archive_list/articles/history/civil_war/monterey_pass.htm The Battle of Monterey Pass]

Отрывок, характеризующий Сражение в Монтерейском ущелье

– Веселиться нечему, – отвечал Болконский.
В то время как князь Андрей сошелся с Несвицким и Жерковым, с другой стороны коридора навстречу им шли Штраух, австрийский генерал, состоявший при штабе Кутузова для наблюдения за продовольствием русской армии, и член гофкригсрата, приехавшие накануне. По широкому коридору было достаточно места, чтобы генералы могли свободно разойтись с тремя офицерами; но Жерков, отталкивая рукой Несвицкого, запыхавшимся голосом проговорил:
– Идут!… идут!… посторонитесь, дорогу! пожалуйста дорогу!
Генералы проходили с видом желания избавиться от утруждающих почестей. На лице шутника Жеркова выразилась вдруг глупая улыбка радости, которой он как будто не мог удержать.
– Ваше превосходительство, – сказал он по немецки, выдвигаясь вперед и обращаясь к австрийскому генералу. – Имею честь поздравить.
Он наклонил голову и неловко, как дети, которые учатся танцовать, стал расшаркиваться то одной, то другой ногой.
Генерал, член гофкригсрата, строго оглянулся на него; не заметив серьезность глупой улыбки, не мог отказать в минутном внимании. Он прищурился, показывая, что слушает.
– Имею честь поздравить, генерал Мак приехал,совсем здоров,только немного тут зашибся, – прибавил он,сияя улыбкой и указывая на свою голову.
Генерал нахмурился, отвернулся и пошел дальше.
– Gott, wie naiv! [Боже мой, как он прост!] – сказал он сердито, отойдя несколько шагов.
Несвицкий с хохотом обнял князя Андрея, но Болконский, еще более побледнев, с злобным выражением в лице, оттолкнул его и обратился к Жеркову. То нервное раздражение, в которое его привели вид Мака, известие об его поражении и мысли о том, что ожидает русскую армию, нашло себе исход в озлоблении на неуместную шутку Жеркова.
– Если вы, милостивый государь, – заговорил он пронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, – хотите быть шутом , то я вам в этом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другой раз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.
Несвицкий и Жерков так были удивлены этой выходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.
– Что ж, я поздравил только, – сказал Жерков.
– Я не шучу с вами, извольте молчать! – крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, не находившего, что ответить.
– Ну, что ты, братец, – успокоивая сказал Несвицкий.
– Как что? – заговорил князь Андрей, останавливаясь от волнения. – Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служим своему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче, или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommes massacres et l'ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pour rire, – сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. – C'est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait un ami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзная нам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожному мальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам, не вам.] Мальчишкам только можно так забавляться, – сказал князь Андрей по русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерков мог еще слышать его.
Он подождал, не ответит ли что корнет. Но корнет повернулся и вышел из коридора.


Гусарский Павлоградский полк стоял в двух милях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположен был в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову, известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведена лучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк в Польше, жил вместе с эскадронным командиром.
11 октября, в тот самый день, когда в главной квартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадрона походная жизнь спокойно шла по старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты, еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся с фуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь, гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желая расстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.
– А, Бондаренко, друг сердечный, – проговорил он бросившемуся стремглав к его лошади гусару. – Выводи, дружок, – сказал он с тою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодые люди, когда они счастливы.
– Слушаю, ваше сиятельство, – отвечал хохол, встряхивая весело головой.
– Смотри же, выводи хорошенько!
Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренко уже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, и что услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу и остановился на крыльце.
«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он сам себе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами. Хозяин немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз, выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидал Ростова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gut Morgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие в приветствии молодого человека.
– Schon fleissig! [Уже за работой!] – сказал Ростов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленного лица. – Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы! Ура Русские! Император Александр ура!] – обратился он к немцу, повторяя слова, говоренные часто немцем хозяином.
Немец засмеялся, вышел совсем из двери коровника, сдернул
колпак и, взмахнув им над головой, закричал:
– Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]
Ростов сам так же, как немец, взмахнул фуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя не было никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свой коровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти с счастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потрясли головами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись – немец в коровник, а Ростов в избу, которую занимал с Денисовым.
– Что барин? – спросил он у Лаврушки, известного всему полку плута лакея Денисова.
– С вечера не бывали. Верно, проигрались, – отвечал Лаврушка. – Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли до утра нет, значит, продулись, – сердитые придут. Кофею прикажете?
– Давай, давай.
Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! – сказал он, – теперь беда. – Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегося домой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящими черными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутый ментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятая гусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.
– Лавг'ушка, – закричал он громко и сердито. – Ну, снимай, болван!
– Да я и так снимаю, – отвечал голос Лаврушки.
– А! ты уж встал, – сказал Денисов, входя в комнату.
– Давно, – сказал Ростов, – я уже за сеном сходил и фрейлен Матильда видел.
– Вот как! А я пг'одулся, бг'ат, вчег'а, как сукин сын! – закричал Денисов, не выговаривая р . – Такого несчастия! Такого несчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!
Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь и выказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцами лохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.
– Чог'т меня дег'нул пойти к этой кг'ысе (прозвище офицера), – растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. – Можешь себе пг'едставить, ни одной каг'ты, ни одной, ни одной каг'ты не дал.
Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку, сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.
– Семпель даст, паг'оль бьет; семпель даст, паг'оль бьет.
Он рассыпал огонь, разбил трубку и бросил ее. Денисов помолчал и вдруг своими блестящими черными глазами весело взглянул на Ростова.
– Хоть бы женщины были. А то тут, кг'оме как пить, делать нечего. Хоть бы дг'аться ског'ей.
– Эй, кто там? – обратился он к двери, заслышав остановившиеся шаги толстых сапог с бряцанием шпор и почтительное покашливанье.
– Вахмистр! – сказал Лаврушка.
Денисов сморщился еще больше.
– Сквег'но, – проговорил он, бросая кошелек с несколькими золотыми. – Г`остов, сочти, голубчик, сколько там осталось, да сунь кошелек под подушку, – сказал он и вышел к вахмистру.
Ростов взял деньги и, машинально, откладывая и ровняя кучками старые и новые золотые, стал считать их.
– А! Телянин! Здог'ово! Вздули меня вчег'а! – послышался голос Денисова из другой комнаты.
– У кого? У Быкова, у крысы?… Я знал, – сказал другой тоненький голос, и вслед за тем в комнату вошел поручик Телянин, маленький офицер того же эскадрона.
Ростов кинул под подушку кошелек и пожал протянутую ему маленькую влажную руку. Телянин был перед походом за что то переведен из гвардии. Он держал себя очень хорошо в полку; но его не любили, и в особенности Ростов не мог ни преодолеть, ни скрывать своего беспричинного отвращения к этому офицеру.