Сражение за Бинт-Джубайль

Сражение за Бинт-Джубайль
Основной конфликт: Вторая ливанская война
Карта южного Ливана с городом Бинт-Джейль (отмечен красным)
Дата	23 июля — 11 августа 2006 года
Место	Бинт-Джубайль, южный Ливан
Итог	Тактическая победа Израиля
Противники
Израиль Израиль Хезболла
Командующие
неизвестно неизвестно
Силы сторон
неизвестно 150 боевиков Хезболлы, не менее 40 боевиков из ООП
Потери
17 погибших, 20 раненых Хезболла: 32 погибших ООП: Неизвестны

Бои в Бинт-Джбейль — ожесточенные бои между Армией обороны Израиля (ЦАХАЛ) и группировкой «Хезболла» за ливанский город Бинт-Джубайль в ходе Второй ливанской войны 24 июля — 10 августа 2006 года. По сообщениям арабских источников город обороняло до 150 боевиков, применяя тактику городской партизанской войны.

Хронология

• 23 июля израильское командование утверждает, что «установлен контроль над деревней Бинт-Джбейль»
• 24 июля израильские бронетанковые части и батальон пехотной бригады «Голани» при поддержке артиллерии и авиации предприняли штурм города Бинт-Джубайль в 4 километрах от ливано-израильской границы. Осколочные ранения получил командир батальона. Израильтяне заявляют о полном контроле города.
• 26 июля — отряд спецназа из состава 51-го батальона пехотной бригады «Голани» попадает в засаду в Бинт-Джубайле. Восемь военнослужащих погибли, двадцать пять ранены.. Это самые крупные единовременные потери израильской армии за время боевых действий.

В пять утра командир подразделения подполковник Янив Асор направил своих подчинённых на прочёсывание Бинт-Джубайля. Как только израильские солдаты углубились в узкие переулки, боевики «Хезболлы» открыли по ним перекрёстный огонь из автоматического оружия и гранатомётов. Уже в первые секунды боя израильтяне понесли основные потери. Бой продолжался ещё несколько часов. Из-за плотного огня эвакуация раненых долгое время была невозможна. Ситуацию осложняли опасения, что боевики попытаются захватить пленных или даже останки убитых израильтян для последующего обмена. Эвакуация раненых продолжалась шесть часов под непрерывным вражеским огнём. Раненых приходилось нести на себе по три километра к месту, где мог сесть вертолёт. Четыре вертолёта израильских ВВС один за другим садились на ливанской территории, чтобы забрать раненых. Под прикрытием артиллерии и дымовой завесы пилоты сажали свои машины лишь на минуту, чтобы не стать мишенью для ракет «Хезболлы».

Накануне кровопролитного боя, командование ЦАХАЛ заверяло о полном контроле над стратегически важной высотой в Бинт-Джубайле. «Город под нашим контролем, — говорил командир 91-й дивизии бригадный генерал Галь Хирш. — Работа практически сделана, и террористы отступают». Но, как выяснилось, в деревне остались около сотни боевиков. Как отметили высокопоставленные источники в ЦАХАЛ, перед введением в Бинт-Джубайль пехоты невозможно было провести операцию с воздуха, поскольку в деревне ещё оставались несколько сот мирных жителей. По данным израильского командования убито около 150 боевиков, подтверждена также гибель 20 и ранения свыше 50 военнослужащих ЦАХАЛа.

Гибель такого количества военнослужащих сильно сказалась на общественных настроениях в Израиле. В израильских СМИ появились интервью офицеров бригады «Голани», которые утверждают, что на зачистку Бинт-Джубайля было выделено слишком мало сил. В ходе уже вспыхнувшего боя поддержка с воздуха, по их словам, также была недостаточной. Недоумение в Израиле вызывает и то, что официальные представители армии ещё 24 июля докладывали, что Бинт-Джубайль находится под израильским контролем. Позже выяснилось, что имелось в виду, что израильская армия контролирует Бинт-Джубайль с точки зрения свободного ведения огня по нему с окрестных высот. Также в израильских СМИ сообщалось, со ссылкой на военные источники, что в ходе операции был полностью ликвидирован «спецназ» Хезболлы состоявший из приблизительно 80 боевиков.

• 28 июля — боевики «Хезболла» уничтожили 10 израильских бронетранспортёров в районе населённого пункта Бинт-Джубайль, который израильтяне безуспешно пытаются захватить уже несколько дней.
• 29 июля — израильтяне отступили из города.
• 4 августа — сообщается, что израильские военнослужащие ликвидировали пять групп боевиков «Хезболлы» в районе Бинт-Джубайль в Южном Ливане.
• 7 августа — продолжаются бои за Бинт-Джубайль, где боевики «Хезболлы» из ПТУРа подбили один танк, убив двух израильтян — майора Йотама Лотана и сержанта Ноама Меерсона.
• 10 августа — сообщение о продолжении боев за город (19-й день).

Отрывок, характеризующий Сражение за Бинт-Джубайль

Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.