Битва при Ольянтайтамбо

Битва при Ольянтайтамбо (исп. Batalla de Ollantaytambo) произошла в январе 1537 года между армией Манко Инки и испанской экспедицией во главе с Эрнандо Писарро во время испанского завоевания Перу. Бывший союзник испанцев, Манко Инка восстал в мае 1536 года и осадил испанский гарнизон в городе Куско. Осаждённые испанцы решили организовать контратаку на позиции Манко Инки в крепости Ольянтайтамбо. Экспедиция, которой командовал Эрнандо Писарро, включала сотню испанцев и приблизительно 30 000 индейцев против 20 000 армии Манко Инки.

Точное местоположение сражения до сих пор неизвестно. По версии Джона Хемминга, это произошло в самом поселении, в то время как Жан-Пьер Протцен утверждает, что соседняя равнина Маскабамба на подступах к крепости более подходила для подготовки к обороне Ольянтайтамбо и проведения битвы. В любом случае, армия Манко Инки одержала победу, и испанцам пришлось бежать в Куско. Несмотря на эту победу, прибытие испанского подкрепления в Куско вынудило Манко Инку оставить Ольянтайтамбо и искать убежище в лесистой местности в Вилькабамбе, где независимое государство инки просуществовало до 1572 года.

Отрывок, характеризующий Битва при Ольянтайтамбо

На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».