Сражение за Хусынне
| Сражение за Хусынне | |||
| Основной конфликт: Польский поход РККА | |||
 Офицеры польской конной полиции | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа СССР | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение за Хусынне (польск. Bitwa pod Husynnem) — бой, произошедший 24 сентября 1939 года[1] в районе усадьбы Хусынне[pl], в 7 км к северо-востоку от г. Грубешов[2] между частями войска польского с одной стороны и подразделениями Красной Армии с другой стороны в ходе Польского похода РККА. Окрылённые успехами атак, польские кавалеристы, являвшиеся добровольцами и не имевшими серьёзной военной подготовки, предприняли попытки прорваться сквозь ряды наступавшей советской пехоты, однако введение в бой танков привело к полному поражению поляков[1].
Предпосылки
23 сентября военнослужащие 44-й и 81-й стрелковой дивизий 8-го стрелкового корпуса Красной Армии форсировали Западный Буг в районе Грубешова.
Ход сражения
Овладев им, они продолжили наступление на запад, но столкнулись с маршевым эскадроном 14-го Язловецкого уланского полка[pl], находившихся под командованием майора в отставке Витольда Радзилевича[3], а также мобилизованным эскадроном конной полиции[de], посланным на подмогу из Варшавы, остатками батальона противохимической обороны[ja][1] и пехотой численностью 1500 человек, находившейся под командованием капитана Юзефа Цвынара, на вооружении которой состояли 36 81-мм миномётов образца 1931 года[pl][3].
Часть поляков со своим командующим двинулась на юг, к границе с Венгрией и Румынией. Радзилевич предпринял попытку прорваться сквозь ряды наступавших советских пехотинцев и в случае успеха продолжить военные действия. В чистом поле наступавшую пехоту Красной Армии атаковали 400 военнослужащих польской конной полиции; внезапно в бой на стороне поляков вступила миномётная батарея[1]. Неожиданная контратака породила панику в рядах красноармейцев, начавших поспешно отступать[1]. Появление советских танков со стороны долины реки Западный Буг предрешило исход боя. Поляки, попав в окружение и вынужденные капитулировать, потерпели поражение. Снаряды, предназначавшиеся для ведения стрельбы из миномётов, кончились[3].
В ходе сражения потери Красной Армии составили несколько сотен человек убитыми и ранеными, потери поляков — 18 убитыми и 139 ранеными[1].
Последствия
По меньшей мере 25 поляков, взятых в плен, были убиты красноармейцами; они похоронены на военных кладбищах в Рогалине[pl] и Хусынне[1][4].
Напишите отзыв о статье "Сражение за Хусынне"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Rąkowski, 2006, Warsz., pp. 227-228.
- ↑ Szawłowski, 1995, Warsz., p. 224.
- ↑ 1 2 3 Cygan, 1990, Warsz., p. 119.
- ↑ Szawłowski, 1995, Warsz., p. 337.
Литература
- Cygan, Wiktor Krzysztof. Kresy w ogniu: wojna polsko-sowiecka 1939. — Warsz.: Gryf, 1990. — 180 p. — ISBN 978-83-85209-00-3.
- Rąkowski, Grzegorz. Polska egzotyczna. — Warsz.: Rewasz, 2006. — 416 p. — ISBN 978-83-89188-56-4.
- Szawłowski, Ryszard. Wojna polsko-sowiecka 1939: Monografia. — Warsz.: Neriton, 1995. — 520 p. — ISBN 8386842024.
Отрывок, характеризующий Сражение за Хусынне
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
