Сражение за остров Провиденсия
| Сражение за остров Провиденсия | |||
| Основной конфликт: Тридцатилетняя война, Восьмидесятилетняя война | |||
 Вид острова Провиденсия | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
о. Провиденсия (ныне - Колумбия) | ||
| Итог |
победа испанцев[1] | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение за остров Провиденсия (19-25 мая 1641 года) — эпизод Тридцатилетней и Восьмидесятилетней войн.
Предыстория
С 1630 года английские колонисты стали заселять остров Провиденсия, лежащий в юго-западной части Карибского моря, который в результате стал базой для английских приватиров. В 1635 году испанцы от пленных узнали об этой колонии, и стали предпринимать меры по ликвидации такого опорного пункта врага в такой близости от Испанского Мэйна. Юридически Англия и Испания не находились в состоянии войны, однако ситуация была весьма запутанной (Нидерланды вели борьбу за независимость и воевали с португальцами, которые в это время находились в династической унии с испанцами, при этом англичане как могли помогали голландцам).
В 1640 году губернатор и генерал-капитан Картахены Мелькор де Агилера решил покончить с пиратским гнездом. Воспользовавшись тем, что в порту Картахены зимовали пехотные части из Кастилии и Португалии, он отправил на остров экспедицию, но нападение было отбито.
Боевые действия
Испанский король Филипп IV направил в Картахену крупные силы под командованием Франсиско Диаса Пименты: 7 больших кораблей, 4 пинакки, 1400 солдат и 600 моряков. В мае 1641 года эскадра прибыла в Картахену, где получила известия о том, что Португалия провозгласила независимость от Испании. Присутствовавшие в экспедиции многочисленные португальцы решили восстать и вернуться на родину, но Диас железной рукой пресёк бунтарские настроения, и отправил эскадру на завоевание острова Провиденсия.
Сначала испанцы хотели атаковать с плохо защищённой восточной стороны, но не могли найти проход в рифах для безопасной высадки. 19 мая «Сан Маркос» задел за дно и был вынужден вернуться в Картахену, увезя с собой 270 солдат и треть осадного парка. Тогда испанский адмирал решил рискнуть, и прорваться прямо в английскую гавань, рассчитывая на то, что занятые на срочном возведении укреплений восточной стороны англичане будут захвачены врасплох.
Риск оправдался. 24 мая испанцы высадились в гавани, и начали рукопашную схватку за английские укрепления. Защитники отступили в форт, а испанцы стали использовать захваченную английскую артиллерию для его бомбардировки. Тогда жители Провиденсии выкинули два белых флага и запросили условия капитуляции. На следующий день остров сдался.
Португальский корабль «Ахуда» попытался сбежать, но налетел на окружающие остров рифы. Испанский адмирал приказал расстрелять двух его офицеров, и повесить их тела в назидание прочим дезертирам.
Итоги и последствия
Пленённые англичане были отправлены на расчистку русла реки Магдалена, женщин и детей отправили в Англию. На острове испанцами было обнаружено полмиллиона дукатов золотом, награбленные англичанами в результате пиратства. Франсиско Диас Пимента решил не разрушать укрепления, а оккупировать остров, и оставил там гарнизон в 150 человек, чтобы предотвратить захват острова голландцами. Впоследствии его решение было одобрено властями, а в 1643 году за свои действия он был произведён в рыцари Ордена Сантьяго.
Напишите отзыв о статье "Сражение за остров Провиденсия"
Примечания
Литература
- (англ.)Parry, Horace John. The Spanish seaborne empire. University of California Press. ISBN 0-520-07140-9
- (англ.)Scott R. William. The constitution and finance of English, Scottish and Irish joint-stock companies to 1720 Nabu Press Publishing (1910) ISBN 1-176-24441-8
- (англ.)David F. Marley. Wars of the Americas: A Chronology of Armed Conflict in the New World, 1492 to the Present ABC-CLIO (1998) ISBN 0-87436-837-5
Отрывок, характеризующий Сражение за остров Провиденсия
– Ах, ты только всё портишь мне. Ну, иди, иди.Опять всё замолкло, но князь Андрей знал, что она всё еще сидит тут, он слышал иногда тихое шевеленье, иногда вздохи.
– Ах… Боже мой! Боже мой! что ж это такое! – вдруг вскрикнула она. – Спать так спать! – и захлопнула окно.
«И дела нет до моего существования!» подумал князь Андрей в то время, как он прислушивался к ее говору, почему то ожидая и боясь, что она скажет что нибудь про него. – «И опять она! И как нарочно!» думал он. В душе его вдруг поднялась такая неожиданная путаница молодых мыслей и надежд, противоречащих всей его жизни, что он, чувствуя себя не в силах уяснить себе свое состояние, тотчас же заснул.
На другой день простившись только с одним графом, не дождавшись выхода дам, князь Андрей поехал домой.
Уже было начало июня, когда князь Андрей, возвращаясь домой, въехал опять в ту березовую рощу, в которой этот старый, корявый дуб так странно и памятно поразил его. Бубенчики еще глуше звенели в лесу, чем полтора месяца тому назад; всё было полно, тенисто и густо; и молодые ели, рассыпанные по лесу, не нарушали общей красоты и, подделываясь под общий характер, нежно зеленели пушистыми молодыми побегами.
Целый день был жаркий, где то собиралась гроза, но только небольшая тучка брызнула на пыль дороги и на сочные листья. Левая сторона леса была темна, в тени; правая мокрая, глянцовитая блестела на солнце, чуть колыхаясь от ветра. Всё было в цвету; соловьи трещали и перекатывались то близко, то далеко.
«Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны», подумал князь Андрей. «Да где он», подумал опять князь Андрей, глядя на левую сторону дороги и сам того не зная, не узнавая его, любовался тем дубом, которого он искал. Старый дуб, весь преображенный, раскинувшись шатром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого недоверия и горя, – ничего не было видно. Сквозь жесткую, столетнюю кору пробились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да, это тот самый дуб», подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное, весеннее чувство радости и обновления. Все лучшие минуты его жизни вдруг в одно и то же время вспомнились ему. И Аустерлиц с высоким небом, и мертвое, укоризненное лицо жены, и Пьер на пароме, и девочка, взволнованная красотою ночи, и эта ночь, и луна, – и всё это вдруг вспомнилось ему.
«Нет, жизнь не кончена в 31 год, вдруг окончательно, беспеременно решил князь Андрей. Мало того, что я знаю всё то, что есть во мне, надо, чтобы и все знали это: и Пьер, и эта девочка, которая хотела улететь в небо, надо, чтобы все знали меня, чтобы не для одного меня шла моя жизнь, чтоб не жили они так независимо от моей жизни, чтоб на всех она отражалась и чтобы все они жили со мною вместе!»
Возвратившись из своей поездки, князь Андрей решился осенью ехать в Петербург и придумал разные причины этого решенья. Целый ряд разумных, логических доводов, почему ему необходимо ехать в Петербург и даже служить, ежеминутно был готов к его услугам. Он даже теперь не понимал, как мог он когда нибудь сомневаться в необходимости принять деятельное участие в жизни, точно так же как месяц тому назад он не понимал, как могла бы ему притти мысль уехать из деревни. Ему казалось ясно, что все его опыты жизни должны были пропасть даром и быть бессмыслицей, ежели бы он не приложил их к делу и не принял опять деятельного участия в жизни. Он даже не понимал того, как на основании таких же бедных разумных доводов прежде очевидно было, что он бы унизился, ежели бы теперь после своих уроков жизни опять бы поверил в возможность приносить пользу и в возможность счастия и любви. Теперь разум подсказывал совсем другое. После этой поездки князь Андрей стал скучать в деревне, прежние занятия не интересовали его, и часто, сидя один в своем кабинете, он вставал, подходил к зеркалу и долго смотрел на свое лицо. Потом он отворачивался и смотрел на портрет покойницы Лизы, которая с взбитыми a la grecque [по гречески] буклями нежно и весело смотрела на него из золотой рамки. Она уже не говорила мужу прежних страшных слов, она просто и весело с любопытством смотрела на него. И князь Андрей, заложив назад руки, долго ходил по комнате, то хмурясь, то улыбаясь, передумывая те неразумные, невыразимые словом, тайные как преступление мысли, связанные с Пьером, с славой, с девушкой на окне, с дубом, с женской красотой и любовью, которые изменили всю его жизнь. И в эти то минуты, когда кто входил к нему, он бывал особенно сух, строго решителен и в особенности неприятно логичен.
