Сражение на Монокаси

Сражение на Монокаси
Основной конфликт: the Гражданская война в США
карта сражения
Дата	9 июля 1864 года
Место	Фредерик, штат Мэриленд
Итог	тактическая победа КША; стратегическая победа США
Противники
США КША
Командующие
Уоллес, Лью Джубал Эрли
Силы сторон
5 800 14 000
Потери
1 294 700-900

Сражение при Монокаси (англ. Battle of Monocacy, или сражение при перекрёстке Монокаси) произошло 9 июля 1864 года на окраине Фредерика, штат Мериленд, в годы американской гражданской войны. Силы Конфедератов под командованием генерала Джубала Эрли, нанесли поражение федеральным войскам генерала Лью Уоллеса. Сражение было частью рейда Эрли через Шенандоа в Мериленд, когда он пытался отвлечь федеральные войска от осажденной в Петерсберге армии генерала Ли. Так как Эрли двигался прямо на столицу Федерации, то сражение вошло в историю как "битва, которая спасла Вашингтон".

Предыстория

В ответ на рейд Эрли, федеральный генерал Улисс Грант 6 июля 1864 года выделил две бригады из VI корпуса, численностью 5000 человек и передал их под командование Джеймса Рикеттса. До прибытия этих частей единственными федеральными войсками между Эрли и Вашингтоном были 2 300 человеке Лью Уоллеса. Очень немногие из этих людей имели боевой опыт.

Агенты Балтиморско-огайской ж/д сообщили о признаках движения Эрли 29 июня. Эти разведанные и иные донесения были доставлены Уоллесу президентом железной дороги Джоном Гареттом, информатором Севера. Не зная, куда двинется противник, на Балтимор или Вашингтон, Уоллес полагал, что должен задержать их движение вплоть до прибытия подкреплений.

...

Положение Уоллеса улучшилось, когда он узнал о прибытии первых частей VI корпуса под командованием генерала Рикеттса. Они достигли Балтимора и были по ж/д переброшены на реку Монокаси. В субботу 9 июля объединенные силы Уоллеса и Рикеттса, численностью около 5 800 человек, заняли позиции у мостов и бродов. Высокий восточный берег реки образовывал естественное препятствие. Часть солдат поместили в двух блокгаузах и в немногочисленных траншеях.

Сражение

Дивизия генерала Конфедерации Стефана Рамсера столкнулась с отрядами Уоллеса на дороге Джорджтаун-Пайк около фермы Беста. Дивизия генерала Роберта Родса встретила федералов на шоссе. Полагая, что фронтальная атака через Монокаси приведет к большим потерям, Эрли послал кавалерию Джона МакКаусланда по Бакейстаунской дороге, чтобы найти брод и ударить противнику во фланг. Конфедераты прорвали линию обороны около брода Маккинней-Вортингтон и атаковали левый фланг Уоллеса. Самый горячий бой того дня произошел тогда, когда южане напали на ветеранов Рикетта у изгороди, разделяющей фермы Вортингтон и Томас.

Федералы отчаянно дрались за позицию, но противник имел численное превосходство и утрата позиции была только вопросом времени. Тройная атака дивизии Джона Гордона отбросила Рикетта к шоссе, где он встретил отступающие части северян, которые весь день сражались с Рамсером и Родсом.

Последствия

К концу дня федералы отступили к Балтимору, оставив за собой 1 294 убитых, раненых и пленных. Позже генерал Уоллес приказал собрать тела убитых на поле, похоронить их, воздвигнув монумент с надписью: «Эти люди погибли, спасая столицу, и они спасли её.»

Путь на Вашингтон был открыт. Армия Эрли победила при Монокаси, но ценой потери 700 или 900 человек и одного дня времени. На следующее утро южане двинулись вперед и в полдень понедельника Эрли подошел к форту Стивенс в округе Колумбия. Эрли мог видеть в бинокль Капитолий. Однако, изучив мощные укрепления форта Стивенс, он предпочел не нападать. В тот день, 11 июля, произошла небольшая артиллерийская и ружейная перестрелка, которая продлилась до 12 июля. 13 июля Эрли повернул назад и перешел Потомак, отправившись в Вирджнию, в Уайт Ферри.

Литература

• Cooling, B. Franklin., Monocacy: The Battle That Saved Washington, White Mane, 1997
• Leepson, Marc., Desperate Engagement: How a Little-Known Civil War Battle Saved Washington, D.C., and Changed American History, Thomas Dunne Books/St. Martin's Press, 2007

Ссылки

• [www.civilwar.org/battlefields/monocacy/maps/monocacymap.html Карта сражения]

Отрывок, характеризующий Сражение на Монокаси

В середине его рассказа, в то время как он говорил: «ты не можешь представить, какое странное чувство бешенства испытываешь во время атаки», в комнату вошел князь Андрей Болконский, которого ждал Борис. Князь Андрей, любивший покровительственные отношения к молодым людям, польщенный тем, что к нему обращались за протекцией, и хорошо расположенный к Борису, который умел ему понравиться накануне, желал исполнить желание молодого человека. Присланный с бумагами от Кутузова к цесаревичу, он зашел к молодому человеку, надеясь застать его одного. Войдя в комнату и увидав рассказывающего военные похождения армейского гусара (сорт людей, которых терпеть не мог князь Андрей), он ласково улыбнулся Борису, поморщился, прищурился на Ростова и, слегка поклонившись, устало и лениво сел на диван. Ему неприятно было, что он попал в дурное общество. Ростов вспыхнул, поняв это. Но это было ему всё равно: это был чужой человек. Но, взглянув на Бориса, он увидал, что и ему как будто стыдно за армейского гусара. Несмотря на неприятный насмешливый тон князя Андрея, несмотря на общее презрение, которое с своей армейской боевой точки зрения имел Ростов ко всем этим штабным адъютантикам, к которым, очевидно, причислялся и вошедший, Ростов почувствовал себя сконфуженным, покраснел и замолчал. Борис спросил, какие новости в штабе, и что, без нескромности, слышно о наших предположениях?
– Вероятно, пойдут вперед, – видимо, не желая при посторонних говорить более, отвечал Болконский.
Берг воспользовался случаем спросить с особенною учтивостию, будут ли выдавать теперь, как слышно было, удвоенное фуражное армейским ротным командирам? На это князь Андрей с улыбкой отвечал, что он не может судить о столь важных государственных распоряжениях, и Берг радостно рассмеялся.
– Об вашем деле, – обратился князь Андрей опять к Борису, – мы поговорим после, и он оглянулся на Ростова. – Вы приходите ко мне после смотра, мы всё сделаем, что можно будет.
И, оглянув комнату, он обратился к Ростову, которого положение детского непреодолимого конфуза, переходящего в озлобление, он и не удостоивал заметить, и сказал:
– Вы, кажется, про Шенграбенское дело рассказывали? Вы были там?
– Я был там, – с озлоблением сказал Ростов, как будто бы этим желая оскорбить адъютанта.
Болконский заметил состояние гусара, и оно ему показалось забавно. Он слегка презрительно улыбнулся.
– Да! много теперь рассказов про это дело!
– Да, рассказов, – громко заговорил Ростов, вдруг сделавшимися бешеными глазами глядя то на Бориса, то на Болконского, – да, рассказов много, но наши рассказы – рассказы тех, которые были в самом огне неприятеля, наши рассказы имеют вес, а не рассказы тех штабных молодчиков, которые получают награды, ничего не делая.
– К которым, вы предполагаете, что я принадлежу? – спокойно и особенно приятно улыбаясь, проговорил князь Андрей.
Странное чувство озлобления и вместе с тем уважения к спокойствию этой фигуры соединялось в это время в душе Ростова.
– Я говорю не про вас, – сказал он, – я вас не знаю и, признаюсь, не желаю знать. Я говорю вообще про штабных.
– А я вам вот что скажу, – с спокойною властию в голосе перебил его князь Андрей. – Вы хотите оскорбить меня, и я готов согласиться с вами, что это очень легко сделать, ежели вы не будете иметь достаточного уважения к самому себе; но согласитесь, что и время и место весьма дурно для этого выбраны. На днях всем нам придется быть на большой, более серьезной дуэли, а кроме того, Друбецкой, который говорит, что он ваш старый приятель, нисколько не виноват в том, что моя физиономия имела несчастие вам не понравиться. Впрочем, – сказал он, вставая, – вы знаете мою фамилию и знаете, где найти меня; но не забудьте, – прибавил он, – что я не считаю нисколько ни себя, ни вас оскорбленным, и мой совет, как человека старше вас, оставить это дело без последствий. Так в пятницу, после смотра, я жду вас, Друбецкой; до свидания, – заключил князь Андрей и вышел, поклонившись обоим.
Ростов вспомнил то, что ему надо было ответить, только тогда, когда он уже вышел. И еще более был он сердит за то, что забыл сказать это. Ростов сейчас же велел подать свою лошадь и, сухо простившись с Борисом, поехал к себе. Ехать ли ему завтра в главную квартиру и вызвать этого ломающегося адъютанта или, в самом деле, оставить это дело так? был вопрос, который мучил его всю дорогу. То он с злобой думал о том, с каким бы удовольствием он увидал испуг этого маленького, слабого и гордого человечка под его пистолетом, то он с удивлением чувствовал, что из всех людей, которых он знал, никого бы он столько не желал иметь своим другом, как этого ненавидимого им адъютантика.