Сражение на Пинде

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Сражение на Пинде
Основной конфликт: Итало-греческая война
Дата

28 октября — 13 ноября 1940 года

Место

Пинд

Итог

победа греческой армии

Противники
Королевство Италия Греция
Командующие
генерал Марио Джиротти полковник Константинос Давакис
генерал-майор Василиос Врахнос
генерал-майор Георгиос Станотас
полковник Сократис Димаратос
Силы сторон
28 октября:
3-я альпийская дивизия «Джулия»:[1]
9,141 офицеров и рядовых
20 орудий

середина ноября:[2]
23,000 человек
112 орудий
28 октября:
2.000 солдат
4 орудия

13 ноября:[3]
32,000 человек
114 орудий
Потери
1,674 убитых, раненых и пропавших без вести[1] неизвестны
 
Итало-греческая война
ПиндЭлеа-КаламасМорова-ИванХимараКлисураВесеннее наступление

Сражение на Пинде (греч. Μάχη της Πίνδου) — битва первого этапа итало-греческой войны, которая произошло в греческих горах Пинда (регионы Эпир и Западная Македония) с 28 октября по 13 ноября 1940 года. Итальянская альпийская дивизия «Джулия», вошедшая в Грецию через сектор Пинда, после первоначального наступления была окружена и разгромлена греческой армией[4]. Итальянцы были отброшены назад, а греки устремились вглубь Албании[5].





Предыстория

После занятия Албании итальянцами в 1939 году Греческое правительство генерала Метаксаса пыталось избежать войны с Италией. В этом Метаксас находил понимание у итальянского посла в Афинах Эммануэлле Граци, который также пытался избежать войны между, как он писал, «Двумя благороднейшими странами мира, которым человечество обязано всем, чем располагает в духовной сфере»[6]. Последовала серия итальянских провокаций, кульминацией которых стало торпедирование «неизвестной» подлодкой старого греческого эсминца «Элли» в день православного праздника Богородицы 15 августа. Это «гнусное преступление», как писал позже Граци, «создало по всей Греции атмосферу абсолютного единогласия… Муссолини достиг действительного чуда: греки были разделены. Его политика объединила их»[7]. Первые упреждающие греческие меры были предприняты 20 августа путём занятия полосы в 20 км вдоль албанской границы, которая в начале 1939 года была демилитаризована как жест нейтралитета. 3 октября Граци информировал Рим, что Греция мобилизовала 250 тыс. солдат[8].

Ультиматум и греческий отказ

25 октября после реставрации Афинского оперного театра на представление «Мадам Баттерфляй» были приглашены сын Джакомо Пуччини и всё итальянское дипломатическое представительство, а также Греческий королевский двор и правительство. Атмосфера была невоенной. Вечером 27 октября Граци получил текст ультиматума, который он должен был вручить 28 октября в 3 часа ночи, предоставив греческому правительству 3 часа на ответ. Не дожидаясь ответа, на многих участках границы итальянское наступление началось в 05:30[9]. «Чувствуя отвращение к собственной профессии», за то что «долг сделал его соучастником подобного бесчестия», Граци предъявил ультиматум Метаксасу, в доме генерала.

Генерал прочитал ультиматум и печальным, но твёрдым голосом ответил на французском «Ну что ж, это война!» (фр. Alors, c'est la guerre![10]. Сегодня Греция отмечает ежегодно этот ответ и начало войны как День Охи (День «Нет»). Ни Муссолини, ни оккупированные страны Европы (кроме Британии), склонившие голову перед фашизмом, не ожидали этого ответа от маленькой страны. Андре Жид, обращаясь в тот же день к К. Димарасу как представителю Греции, говорил: «Вы представляете для нас пример мужественной добродетели и реального достоинства. И какую благодарность и восхищение вы вызываете, поскольку вы, в очередной раз, дали всему человечеству веру, любовь и надежду»[11].

Оперативные планы

Итальянцы развернули 3-ю альпийскую дивизию «Джулия» при поддержке 47-й пехотной дивизии «Бари» в качестве основного наступательного клина с задачей занять стратегические горные перевалы Пинда как можно быстрее.[12] Во время заседания итальянского Военного комитета итальянский командующий в Албании, генерал Себастьяно Висконти Праска заявил, что горный хребет Пинда не будет проблемой для итальянских соединений, как не стали Альпы проблемой для Ганнибала, и позволит дивизии легко достичь Афин[13]. Граци считает, что итальянские действия были детской имитацией того, что было сделано Германией при занятии Дании и Норвегии[14]. С другой стороны, греческое командование разделило театр операций так же, как Пинд географически делил греческий северо-запад на сектор Эпира и Македонии. На стыке секторов была расположена бригада «Пинд»[15]. Бригада, которой командовал полковник Константинос Давакис, была развёрнута на фронте в 35 км на хребте Пинда[16].

Сражение

Основной задачей дивизии «Джулия» было продвигаться вдоль хребта Пинда и занять стратегический проход городка Мецово, что могло критически повлиять на исход сражения, поскольку нарушило бы греческие линии снабжения и отделило силы противника в Эпире от сил в Македонии. Дивизия «Джулия» совершила под снегом и дождём марш-бросок в 40 км и заняла село Вовуса, но не смогла дойти до Мецово. Корпус Давакиса отходил шаг за шагом, изматывая итальянцев. 2 ноября полковник Давакис был тяжело ранен во время рекогносцировки недалеко от села Фурка[17], но итальянцам стало ясно, что у них больше нет сил и снабжения чтобы продолжить это наступление, с учётом приближения греческих подкреплений[18].

3 ноября итальянские передовые соединения были окружены со всех сторон. Командир дивизии «Джулия» запросил итальянский штаб о проведении вспомогательных атак, чтобы ослабить давление на дивизию, а также бросить итальянские резервы в сражение. Но подкрепления из Албании были не в состоянии дойти до отрезанных итальянских сил, и «Джулия» понесла тяжёлые потери. Одновременно греческие подкрепления прибыли в сектор Пинда, а оказанная им помощь местного населения, включая мужчин женщин и детей, была неоценимой[19]. Положение стало тяжёлым для итальянцев: они оказались в мешке под давлением наступавших греческих соединений, а «Джулия» была разгромлена[4]. Сёла Самарина и Вовуса, которые были первоначально заняты в ходе итальянского наступления, были отбиты наступающими греческими силами 3 и 4 ноября[20]. Менее чем за неделю все остальные итальянские соединения были отброшены на исходные позиции[4]. 13 ноября вся фронтовая зона была очищена от итальянских соединений, и сражение завершилось полной победой армии Греции[21]. Большое значение для греческого успеха имела неспособность итальянской авиации сорвать мобилизацию и развёртывание греческих сил, а с учётом этого фактора географические и технические сложности греческой армии в вопросе транспортировки людей на фронт стали преодолимыми и были решены[22].

Итог

В результате провалившегося наступления итальянская дивизия «Джулия» потеряла 5 тысяч человек.[23] После успешной греческой обороны на хребте Пинда и сражения в секторе Элея-Калама греческие силы отбросили итальянцев назад, развивая наступление вглубь албанской территории .[5].

Помощь, оказанная греческой армии местными женщинами во время сражения, имела критическое значение. Женщины окрестных сёл помогали греческой армии всеми возможными путями, но их наиболее серьёзным вкладом была транспортировка оружия, продовольствия, одежды и другого важного снабжения на фронт, поскольку грузовики не могли добраться до полей сражения по причине плохой погоды и бездорожья[24].

Напишите отзыв о статье "Сражение на Пинде"

Примечания

  1. 1 2 [maidaur.blogspot.com/2009/02/la-campagna-greco-albanense.html la Julia nella seconda guerra mondiale: La campagna Greco-Albanense]  (итал.)
  2. Οκτώβριος 1940: Η επίθεση εναντίον της Ελλάδας όπως την είδαν οι Ιταλοί, Συλλογικό έργο, Εκδόσεις Παπαδήμα, Αθήνα 2008, page 86; (Greek translation of Italian original: Ottobre 1940: La campagna di Grecia, Italia Editrice, Campobasso 1995/Foggia 2007)
  3. Η Ιταλική Εισβολή, ΔΙΣ, Αθήναι 1960, page 247
  4. 1 2 3 Schreiber, Stegemann, Vogel: p. 437
  5. 1 2 Willingham Matthew. [books.google.com/books?lr=&cd=1&hl=el&id=7u9mAAAAMAAJ&dq= Perilous commitments: the battle for Greece and Crete 1940—1941]. Spellmount, 2005. ISBN 9781862272361, p. 114.
  6. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр. 101, ISBN 978-960-02-2262-3
  7. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр. 71,137, ISBN 978-960-02-2262-3
  8. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр.139,145 ISBN 978-960-02-2262-3
  9. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр.158,161 ISBN 978-960-02-2262-3
  10. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр.165,167 ISBN 978-960-02-2262-3]
  11. Академик К. Сволопулос пролог к книге «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр.14 ISBN 978-960-02-2262-3
  12. Schreiber, Stegemann, Vogel: p. 430
  13. Schreiber, Stegemann, Vogel: p. 412
  14. «Граци пишет», Издание МИД Греции, Департамент дипломатического и исторического архива, греческий перевод стр.163 ISBN 978-960-02-2262-3]
  15. Schreiber, Stegemann, Vogel: p. 428
  16. [books.google.gr/books?cd=1&id=QOlmAAAAMAAJ&dq=%22woman+of+pindos%22&q=davakis#search_anchorr Hellenic Army General Staff: p. 31]
  17. [books.google.gr/books?cd=1&id=QOlmAAAAMAAJ&dq=%22woman+of+pindos%22&q=davakis#search_anchorr Hellenic Army General Staff: p. 64]
  18. Bauer Eddy. The History of World War II. — Revised edition. — London, UK: Orbis Publishing, 2000. — P. 105. — ISBN 1-85605-552-3.
  19. Mackenzie Compton. [books.google.gr/books?lr=&cd=1&as_brr=0&id=zfxmAAAAMAAJ&dq=1940%2Bpindus%2Bjulia%2Bwomen&q=%22old+men%2C+women%2C+and+children+of+the+Pindus+villages+dragged+up+supplies+and+ammunition.%22#search_anchor Wind of freedom: the history of the invasion of Greece by the axis powers, 1940-1941]. — Chatto & Windus, 1943. — P. 391. — ISBN 9789602133712.
  20. Sakellariou M. V. [books.google.gr/books?lr=&as_brr=0&as_drrb_is=q&as_minm_is=0&as_miny_is=&as_maxm_is=0&as_maxy_is=&id=UV1oAAAAMAAJ&dq=epirus+4000+years&q=%22The+situation+in+the+Pindos+had+already+taken+a+favourable+turn+for+the+Greeks%2C+as+the+Italian+pocket+began+to+come+under+pressure+from+Greek+units+that+had+advanced+to+the+area.+On+3+November+Samarina+was+recaptured%2C+followed+Vovousa+on+the+following+day%22#search_anchor Epirus, 4000 years of Greek history and civilization]. — Ekdotikē Athēnōn, 1997. — P. 391. — ISBN 9789602133712.
  21. [books.google.gr/books?cd=1&id=QOlmAAAAMAAJ&dq=%22woman+of+pindos%22&q=%22By+November+13%2C+the+Greek+forces+in+Epirus+and+Pindos+had+regained+possession+of+the+greatest+part+of+the+national+territory%22#search_anchor Hellenic Army General Staff: p. 71]
  22. Schreiber, Stegemann, Vogel: p. 438
  23. Jowett Philip S., Andrew Stephen. [books.google.gr/books?id=25duk2H3LbQC&pg=PA6&dq=pindus%2B1940%2Bitalia%2Balpine&lr=&as_brr=3&cd=1#v=onepage&q=pindus&f=false The Italian Army 1940-45 (1): Europe 1940-43]. — Osprey Publishing, 2000. — P. 6. — ISBN 9781855328648.
  24. Mpalaska Eleni, Oikonomou Andrian , Stylios Chrysostomos. [www.womanway.eu/studies/files/social_teiep_en.pdf Women of Epirus and their social status from ancient to modern times] (PDF). Community Initiative Programme. Interreg IIIA Greece-Italy 2000-2006 23–24. Проверено 16 мая 2010. [www.webcitation.org/6994xNPN6 Архивировано из первоисточника 14 июля 2012].

Отрывок, характеризующий Сражение на Пинде

Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.
Если допустить, что жизнь человеческая может управляться разумом, – то уничтожится возможность жизни.


Если допустить, как то делают историки, что великие люди ведут человечество к достижению известных целей, состоящих или в величии России или Франции, или в равновесии Европы, или в разнесении идей революции, или в общем прогрессе, или в чем бы то ни было, то невозможно объяснить явлений истории без понятий о случае и о гении.
Если цель европейских войн начала нынешнего столетия состояла в величии России, то эта цель могла быть достигнута без всех предшествовавших войн и без нашествия. Если цель – величие Франции, то эта цель могла быть достигнута и без революции, и без империи. Если цель – распространение идей, то книгопечатание исполнило бы это гораздо лучше, чем солдаты. Если цель – прогресс цивилизации, то весьма легко предположить, что, кроме истребления людей и их богатств, есть другие более целесообразные пути для распространения цивилизации.
Почему же это случилось так, а не иначе?
Потому что это так случилось. «Случай сделал положение; гений воспользовался им», – говорит история.
Но что такое случай? Что такое гений?
Слова случай и гений не обозначают ничего действительно существующего и потому не могут быть определены. Слова эти только обозначают известную степень понимания явлений. Я не знаю, почему происходит такое то явление; думаю, что не могу знать; потому не хочу знать и говорю: случай. Я вижу силу, производящую несоразмерное с общечеловеческими свойствами действие; не понимаю, почему это происходит, и говорю: гений.
Для стада баранов тот баран, который каждый вечер отгоняется овчаром в особый денник к корму и становится вдвое толще других, должен казаться гением. И то обстоятельство, что каждый вечер именно этот самый баран попадает не в общую овчарню, а в особый денник к овсу, и что этот, именно этот самый баран, облитый жиром, убивается на мясо, должно представляться поразительным соединением гениальности с целым рядом необычайных случайностей.
Но баранам стоит только перестать думать, что все, что делается с ними, происходит только для достижения их бараньих целей; стоит допустить, что происходящие с ними события могут иметь и непонятные для них цели, – и они тотчас же увидят единство, последовательность в том, что происходит с откармливаемым бараном. Ежели они и не будут знать, для какой цели он откармливался, то, по крайней мере, они будут знать, что все случившееся с бараном случилось не нечаянно, и им уже не будет нужды в понятии ни о случае, ни о гении.
Только отрешившись от знаний близкой, понятной цели и признав, что конечная цель нам недоступна, мы увидим последовательность и целесообразность в жизни исторических лиц; нам откроется причина того несоразмерного с общечеловеческими свойствами действия, которое они производят, и не нужны будут нам слова случай и гений.
Стоит только признать, что цель волнений европейских народов нам неизвестна, а известны только факты, состоящие в убийствах, сначала во Франции, потом в Италии, в Африке, в Пруссии, в Австрии, в Испании, в России, и что движения с запада на восток и с востока на запад составляют сущность и цель этих событий, и нам не только не нужно будет видеть исключительность и гениальность в характерах Наполеона и Александра, но нельзя будет представить себе эти лица иначе, как такими же людьми, как и все остальные; и не только не нужно будет объяснять случайностию тех мелких событий, которые сделали этих людей тем, чем они были, но будет ясно, что все эти мелкие события были необходимы.
Отрешившись от знания конечной цели, мы ясно поймем, что точно так же, как ни к одному растению нельзя придумать других, более соответственных ему, цвета и семени, чем те, которые оно производит, точно так же невозможно придумать других двух людей, со всем их прошедшим, которое соответствовало бы до такой степени, до таких мельчайших подробностей тому назначению, которое им предлежало исполнить.


Основной, существенный смысл европейских событий начала нынешнего столетия есть воинственное движение масс европейских народов с запада на восток и потом с востока на запад. Первым зачинщиком этого движения было движение с запада на восток. Для того чтобы народы запада могли совершить то воинственное движение до Москвы, которое они совершили, необходимо было: 1) чтобы они сложились в воинственную группу такой величины, которая была бы в состоянии вынести столкновение с воинственной группой востока; 2) чтобы они отрешились от всех установившихся преданий и привычек и 3) чтобы, совершая свое воинственное движение, они имели во главе своей человека, который, и для себя и для них, мог бы оправдывать имеющие совершиться обманы, грабежи и убийства, которые сопутствовали этому движению.