Сражение под Алексином
| Сражение под Алексином | |||
| Основной конфликт: Монголо-татарское иго | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Причина |
претензии союзника Ахмата Казимира IV на влияние в Новгороде, усиление влияния Ивана III в Новгороде[1] | ||
| Итог |
победа русских | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение под Алексином — пресечение московскими войсками попытки войск Большой Орды форсировать реку Оку после того, как ими был сожжён город Алексин.
История
В 1470 году в Константинополе была восстановлена вселенская патриархия, киевский митрополит отошёл от унии с католической церковью. Тогда же Новгород запросил нового архиепископа не от московского митрополита, а от киевского.
Вероятной причиной вторжения ордынских войск могло стать то, что Иван III разбил новгородцев на Шелони 14 июля 1471 года, в то время как в августе от Ахмата в Краков прибыло посольство с положительным ответом по вопросу предоставления ярлыка на Новгород королю польскому и великому князю литовскому Казимиру Ягайловичу[1]. В том же году Казимир получил аналогичный ярлык от крымского хана Менгли-Гирея.
Ахмат основными силами двинулся на Москву. Иван отправил против него коломенцев с воеводой Федором Хромым. Затем к этому отряду присоединились отряды Данилы Холмского и псковского наместника Ивана Васильевича Стриги Оболенского. В июле 1472 года братья Ивана Великого расположили отряд на берегу Оки. 29 июля отряд Ахмата атаковал слабозащищенный город Алексин, а спустя короткое время сжег его. Отряд Ивана III начал движение на Коломну, а его сын Иван Молодой двинулся с отрядами в Ростов. Тем временем Ахмат предпринял попытку форсировать Оку. Ему оказали сопротивление малочисленные отряды Петра Челяднина и Семёна Беклемишева. Казалось, сражение будет проиграно, но подоспевшие отряды Василия Михайловича Белозерского и Юрия Дмитровского помогли удержать позиции на Оке. Князь Иван III с отрядом находился под Ростиславлем, Данияр, касимовский царевич — в Коломне, а князь Андрей Большой — в Серпухове. Одновременно Ахмату пришло известие о нападении на его собственный юрт Мухаммеда Шейбани. Хан Ахмат поспешно отступил. Согласно летописи, на Ахмата произвёл сильнейшее впечатление вид блестящих доспехов многочисленного русского войска в солнечный день, а особая поспешность отступления имела место по причине распространившейся в ордынском войске эпидемии.
Значение
Летопись оценивает события 1472 года как победу и избавление, в то время как события стояния на Угре 1480 года — только как избавление. Согласно Вологодско-Пермской летописи, во время переговоров в 1480 году Ахмат обвинял Ивана III в неуплате дани за 9 лет, то есть с 1472 года. Прекращение выплаты дани могло стать следствием победы под Алексином.
Умерший в мае 1480 года (то есть до событий на Угре) польский хронист Ян Длугош писал об Иване III, что тот сверг варварское иго.
После 1472 года Москва начала переговоры с Крымским ханством, в которых не упоминалась зависимость Москвы от Большой Орды, а Ахмат фигурировал как общий недруг.
Также известно, что ритуал встречи московским князем посольства Большой Орды шокировал вторую супругу Ивана III Софью Палеолог (прибыла в Москву 12 ноября 1472 года, известны посольства от Ахмата 1474 и 1476 годов), и она убедила мужа отказаться от подобной практики[2].
Напишите отзыв о статье "Сражение под Алексином"
Примечания
Отрывок, характеризующий Сражение под Алексином
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.
