Битва под Лоди
| Битва под Лоди | |||
| Основной конфликт: Война первой коалиции Итальянская кампания (1796) | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Франции | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Лоди между французской армией генерала Наполеонa Бонапарта и австрийской армией произошло 10 мая 1796 года. Победу одержал Бонапарт, лично руководивший боем и рисковавший жизнью, приближаясь к позициям противника на расстояние ружейного выстрела.
Перед сражением
В Северной Италии Австрийская армия под командованием Больё, отступала на восток вдоль реки По с северной стороны. Их преследовала французская армия под командованием Наполеона с южной стороны, часть которой в ходе преследования переправилась на северный берег. В окрестностях города Лоди австрийцы переправлялись по мосту через реку Адда (приток реки По).
Ход сражения
Арьергард австрийской армии, под командованием Вукасовича, не успел переправиться, в 9 утра его атаковали и преследовали до Лоди силы авангарда французской армии, нанося значительный урон. Переправившись на другую сторону реки в городе командующий Зеботтендорф решил, что отступить лучше ночью, а днем оборонять мост, их силы составляли 6577 человек. Сил авангарда было не достаточно для атаки моста, и они дождались основных сил. Первые две французские пушки, прибывшие в 11 утра, были расположены для стрельбы вдоль реки, для того что бы защищать мост от возможного его разрушения австрийцами. Пришедшие следом 28 пушек устанавливали вдоль берега для стрельбы по австрийским силам, оборонявшим мост (есть предположение, что из-за личного участия Наполеона в артиллерийском обстреле, он получил прозвище «маленький капрал»).
Наполеон сформировал колонну из 3000 пехотинцев шириной 6 человек. Так же он послал отряд кавалерии с легкими пушками переправиться через брод в полулье (около 2 км) к северу, они должны были вести перестрелку с легкой батареей на правом фланге противника, уменьшив количество пушек, обстреливающих мост. Тем временем французская артиллерия вынудила австрийскую пехоту отступить, под защиту рельефа местности.
В 18 часов колонна французов была готова к атаке, она находилась ближе к вражеской артиллерии, чем отступившая австрийская пехота. Когда огонь австрийских пушек ослабел, колонна, с гренадерами во главе, бросилась через мост. Когда они достигли середины по ним были даны залпы картечи с противоположной стороны, создав затор из убитых и раненых. Дрогнувших солдат бросились вести вперед офицеры (среди них Андре Массена, Луи-Александр Бертье, Жан Ланн, Жан-Батист Сервони и Клод Дальмань). Солдаты быстро преодолели мост и, преодолев защитный огонь картечью (под обстрелом был и Бонапарт), захватили вражескую артиллерию.
Австрийские войска, уставшие от марша, обстрелянные артиллерией, атакуемые перешедшими реку французами, окружаемые перешедшей в брод кавалерией, начали беспорядочное отсутпление на Кремону.
Другое описание
Наполеон в надежде отрезать дивизию, двигавшуюся на Кассано, решил перейти через реку Адда по мосту в тот же самый день под огнём противника и изумить его такой смелой операцией. С этой целью после нескольких часов отдыха в Лоди, около пяти часов вечера, он приказал генералу Бомону, командующему кавалерией, переправиться через Адду в полулье вверх по течению, где находился брод.
После перехода на тот берег он должен был начать орудийную перестрелку с легкой батареей на правом фланге противника. В то же время у моста и по краю правого берега он выставил всю артиллерию армии, нацелив её на орудия противника, державшие под обстрелом мост. Позади городского вала на берегу Адды он поставил колонну гренадер так, что она находилась ближе к вражеским батареям, чем даже линия австрийской пехоты, которая отдалилась от реки, чтобы воспользоваться складками местности, частично предохранявшими её от ядер французских батарей. Как только Наполеон заметил, что огонь противника ослабел, а авангард французской кавалерии начал выстраиваться на левом берегу и этот манёвр вызвал у противника некоторое беспокойство, он приказал атаковать.
Голова колонны гренадер простым полуоборотом налево очутилась на мосту, беглым шагом в несколько секунд перешла через него и немедленно овладела неприятельскими пушками. Колонна подверглась обстрелу противника только в момент, когда перестраивалась для прохождения через мост. Она не понесла чувствительных потерь, потому что в одно мгновение проскочила на другой берег. Она обрушилась на линию противника и заставила его отступить на Кремону в величайшем беспорядке. Тут снова, как при марше по «Карнизу», Бонапарт нашел нужным рискнуть жизнью: самый страшный бой завязался у моста, и главнокомандующий во главе гренадерского батальона бросился прямо под град пуль, которыми австрийцы осыпали мост. 20 австрийских орудий буквально сметали картечью все на мосту и около моста. Гренадеры с Бонапартом во главе взяли мост и далеко отбросили австрийцев.
Итог и значение
Сражение закончилось для австрийцев потерей артиллерии в 14 пушек, большого количества знамен и 2500 пленных. Кроме того на поле боя остались 2000 убитых и раненых австрийцев. Эта столь энергичная операция, проведенная под убийственным огнём, но со всей допустимой осторожностью, считается военными одной из самых блестящих за все время войны. Французы потеряли не больше 200 человек. Немедленно Бонапарт начал преследование отступающего неприятеля и 15 мая вошел в Милан. Фактическим итогом сражения стало завоевание Бонапартом Ломбардии.
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Битва под Лоди"
Отрывок, характеризующий Битва под Лоди
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
– Да, вот вы опять холостяк и жених, – сказала княжна Марья.
Пьер вдруг багрово покраснел и долго старался не смотреть на Наташу. Когда он решился взглянуть на нее, лицо ее было холодно, строго и даже презрительно, как ему показалось.
– Но вы точно видели и говорили с Наполеоном, как нам рассказывали? – сказала княжна Марья.
Пьер засмеялся.
– Ни разу, никогда. Всегда всем кажется, что быть в плену – значит быть в гостях у Наполеона. Я не только не видал его, но и не слыхал о нем. Я был гораздо в худшем обществе.
Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
