Сражение при Афьонкарахисаре — Эскишехире
| Сражение при Афьонкарахисаре — Эскишехире | |||
| Основной конфликт: Вторая греко-турецкая война | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
победа греков | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Афьонкарахисаре — Эскишехире (тур. Kütahya-Eskişehir Muharebeleri) — бой, произошедший 27 июня — 10 июля 1921 года в районе населённых пунктов Афьонкарахисар — Кютахья — Эскишехир, в ходе второй греко—турецкой войны и войны Турции за независимость. Также известен греческому читателю как битва при Дорилеоне (греч. Δορυλαιον), по первоначальному названию города. Крупнейшая битва в ходе второй греко-турецкой войны, в которой приняло участие со стороны Греции — 9 дивизий, численностью 100 000 человек, со стороны Турции — 95 000.
Содержание
Предпосылки
По плану греческого командования сражение должно было носить стратегический характер. Предполагалось окружение и полное уничтожение кемалистских сил. 1-я и 2-я дивизионные группы наносили удар с юга, из района г. Ушак, 3-я дивизионная группа — с севера, из района г. Бурса. 3-й группе под командованием генерала Георгиоса Полименакоса было необходимо преодолеть 165 км по горной местности, с целью подхода к Кютахье.
Сражение
Начало сражения увенчалось успехом. 3 июля произошло объединение 3-й группы со 2-й. К Кютахье подступили восемь греческих дивизий, однако Мустафа Исмет-паша понял, насколько серьёзно положение, и ночью турки, опасаясь окружения, начали отступление. Утром город был окружён греками, однако последние обнаружили лишь несколько десятков оставленных противником орудий. В результате задержки 2-й группы генерала Аристотелиса Влахопулоса на несколько часов, турецкие войска избежали окружения. Командующий 2-й группой был смещён.
5 июля греческие войска вступили в Кютахью. На следующий день в город прибыл генерал Анастасиос Папулас.
В этом был свой символизм: Папулас, уроженец города Месолонгион, вошёл в родной город Кютахи-паши, который осаждал Миссолонги в 1824—1825 годах.
Части 12-й дивизии, а также кавалеристы, начали преследование турок, однако последние разгромили противника близ Уч-Серай.
С 5 июля греческая армия наступала из Кютахьи в направлении города Эскишехир, важнейшего железнодорожного узла Турции.
Мустафа Исмет-паша из своего штаба в Караджа Хисар, к юго-западу от города, связался с Мустафой Кемалем-пашой и информировал его о том, что положение становится критическим. Мустафа Кемаль-паша прибыл на следующий день. Оценив ситуацию, он пришел к выводу, что, оставаясь в Эскишехире, турецкая армия будет окружена и разбита. Мустафа Кемаль-паша принял стратегическое решение: отступить на восток на 300 км и готовить оборонительную линию, прикрывающую Анкару.
При отступлении турки отвели все локомотивы и вагонный парк.
8 июля, перед отходом, Мустафа Исмет-паша предпринял неожиданное контрнаступление против 3-й группы греческих дивизий, пытаясь окружить её. Но 1-я дивизия генерала А. Франгу, противостоя втрое более многочисленным силам турок, остановила их, а затем, получив подкрепления, обратила их в бегство.
Итоги
В результате сражения 27 июня — 10 июля 1921 года греческие войска нанесли поражение туркам под командованием Мустафы Исмет-паши в районе Афьонкарахисар — Кютахья-Эскишехир. Греческая армия одержала победу, но лишь тактическую, а задуманная стратегическая победа не состоялась[4].
Последствия сражения
Греческая армия сумела преодолеть турецкое сопротивление, заняла города Афьон-Карахисар, Эскишехир и соединяющую их железнодорожную линию. Но турки, несмотря на их поражение, успели выйти из окружения и произвели стратегический отход на восток за реку Сакарья. После этого поражения Мустафа Исмет-паша был заменён генералом Мустафой Февзи-пашой на посту командующего турецкой армии. Перед греческим военным и политическим руководством встала дилемма. Греция находилась в состоянии войны с 1912 г., впрочем, как и Турция. Страна была истощена и ждала мира. Армия устала и ждала демобилизации. Именно обещание прекратить войну позволило монархистам выиграть выборы у предыдущего премьер-министра, Э. Венизелоса, несколько месяцев тому назад. Предполагаемая стратегическая окончательная победа обернулась лишь ещё одним тактическим поражением турок. Король Константин I, премьер-министр Димитриос Гунарис и генерал Папулас встретились в Кютахье для обсуждения будущего кампании.
Политическая ситуация складывалась не в пользу Греции. Греция была вовлечёна в малоазийский поход по мандату Антанты, но война постепенно превращалась в греко-турецкую. Из союзников Италия уже в открытую сотрудничала с кемалистами; Франция, обеспечив свои интересы, тоже пошла по этому пути; поддержка Англии носила только вербальный характер.
Перед греческим руководством стоял выбор из трех вариантов:
- уйти из Малой Азии и закрепить за собой Восточную Фракию (сегодняшняя Европейская Турция). Но это означало бросить на произвол судьбы коренное греческое население Ионии.
- занять оборонительную позицию.
- идти за турками и брать Анкару, ставшую центром турецкого сопротивления. Для этого похода сил у Греции было недостаточно. К тому же часть сил нужно было оставить для контроля за вытянувшимися коммуникациями.
Греческое командование торопилось закончить войну и, не прислушиваясь к голосам сторонников оборонной позиции, приняло решение наступать далее. После месячной подготовки, которая туркам дала возможность подготовить свою линию обороны, семь греческих дивизий форсировали реку Сакарья и пошли на восток.
Напишите отзыв о статье "Сражение при Афьонкарахисаре — Эскишехире"
Ссылки
- ↑ Επίτομος Ιστορία Εκστρατειας Μικράς Ασίας 1919-1922, Εκδόσεις Διευθύνσεως Ιστορίας Στρατού, Αθήναι, 1967, page 145
- ↑ Επίτομος Ιστορία Εκστρατειας Μικράς Ασίας 1919-1922, Εκδόσεις Διευθύνσεως Ιστορίας Στρατού, Αθήναι, 1967, page 153: 2,526 officers, 107,476 soldiers
- ↑ Επίτομος Ιστορία Εκστρατειας Μικράς Ασίας 1919-1922, Εκδόσεις Διευθύνσεως Ιστορίας Στρατού, Αθήναι, 1967, page 204
- ↑ Δημητρης Φωτιαδης, Σαγγαρις-Εποποιια και Καταστροφη στη Μικρα Ασια,Φυτρακης, 1974, σελ. 54-70
Отрывок, характеризующий Сражение при Афьонкарахисаре — Эскишехире
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.
– Вот так графиня молодая – чистое дело марш – другой такой не видывал! – сказал он, подавая одну трубку с длинным чубуком Ростову, а другой короткий, обрезанный чубук закладывая привычным жестом между трех пальцев.
– День отъездила, хоть мужчине в пору и как ни в чем не бывало!
Скоро после дядюшки отворила дверь, по звуку ног очевидно босая девка, и в дверь с большим уставленным подносом в руках вошла толстая, румяная, красивая женщина лет 40, с двойным подбородком, и полными, румяными губами. Она, с гостеприимной представительностью и привлекательностью в глазах и каждом движеньи, оглянула гостей и с ласковой улыбкой почтительно поклонилась им. Несмотря на толщину больше чем обыкновенную, заставлявшую ее выставлять вперед грудь и живот и назад держать голову, женщина эта (экономка дядюшки) ступала чрезвычайно легко. Она подошла к столу, поставила поднос и ловко своими белыми, пухлыми руками сняла и расставила по столу бутылки, закуски и угощенья. Окончив это она отошла и с улыбкой на лице стала у двери. – «Вот она и я! Теперь понимаешь дядюшку?» сказало Ростову ее появление. Как не понимать: не только Ростов, но и Наташа поняла дядюшку и значение нахмуренных бровей, и счастливой, самодовольной улыбки, которая чуть морщила его губы в то время, как входила Анисья Федоровна. На подносе были травник, наливки, грибки, лепешечки черной муки на юраге, сотовой мед, мед вареный и шипучий, яблоки, орехи сырые и каленые и орехи в меду. Потом принесено было Анисьей Федоровной и варенье на меду и на сахаре, и ветчина, и курица, только что зажаренная.
Всё это было хозяйства, сбора и варенья Анисьи Федоровны. Всё это и пахло и отзывалось и имело вкус Анисьи Федоровны. Всё отзывалось сочностью, чистотой, белизной и приятной улыбкой.
– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
