Сражение при Бар-сюр-Обе

Сражение при Бар-сюр-Об
Основной конфликт: Война Шестой коалиции
Дата	27 февраля 1814
Место	Бар-сюр-Об, Франция
Итог	Победа союзников
Противники
Россия      Бавария     Франция
Командующие
генерал Витгенштейн генерал Вреде маршал Удино генерал Жерар
Силы сторон
35 тыс. солдат 18 тыс. солдат
Потери
1500—2400 3 тыс. солдат из них 500 пленных

Сражение при Бар-сюр-Об — поражение французского корпуса маршала Удино от союзных русско-баварских войск в ходе кампании 1814 года на территории Франции.

Русский корпус под командованием Витгенштейна при поддержке австро-баварского корпуса Вреде из Главной армии союзников отбросили 27 февраля 1814 года французов маршала Удино за реку Об (правый приток Сены) в районе городка Бар-сюр-Об. В это время Наполеон преследовал армию союзников под командованием Блюхера, которая, собравшись с силами после разгрома в Шестидневной войне, возобновила наступление на Париж.

Предыстория

В первых числах января 1814 года австро-прусско-русские войска с корпусами немецких государств вторглись во Францию с целью свержения Наполеона. Несмотря на 2-кратное превосходство союзных сил над армией Наполеона из-за несогласованности действий союзников и политических разногласий в их рядах первое наступление на Париж провалилось. В ходе шестидневной кампании 9—14 февраля 1814 года Наполеон по частям разгромил Силезскую армию под началом прусского фельдмаршала Блюхера. После этого при Мормане и Монтро Наполеон разбил передовые корпуса Главной армии союзников под началом австрийского фельдмаршала Шварценберга.

Сразу после победы при Монтро Наполеон двинулся к Мери с намерением форсировать Сену и выйти на коммуникации Главной армии союзников, отступившей к Труа. Однако 22 февраля он обнаружил на другом берегу армию Блюхера, оправившуюся от поражений. Наполеон не решился атаковать объединённые силы союзников, которые в 2 раза превосходили войска в его распоряжении.

Несмотря на значительное численное превосходство, Шварценберг, руководствуясь директивами австрийского кабинета, приказал оставить Труа и отступить в Бар-сюр-Об и Бар-сюр-Сен. Блюхер, возмущённый этим решением, обратился к русскому царю и прусскому королю, находившимся при Главной армии, и получил разрешение действовать самостоятельно.

Союзные армии поменялись функциями: до того вспомогательная армия Блюхера должна была вести активные наступательные действия, а Главная армия Шварценберга отвлекать и распылять французские силы. На усиление Блюхера были направлены русский корпус Винцингероде и прусский Бюлова из Северной союзной армии Бернадота, вяло действовавшей на вспомогательном направлении на севере Европы.

В ночь на 24 февраля Блюхер оставил Мери и двинулся на северо-запад, в сторону Парижа и навстречу подкреплениям. 27 февраля Блюхер подошёл к Лаферте-су-Жуар на Марне, где отбросил слабые заслоны маршалов Мармона и Мортье. Наполеон занял Труа 23 февраля, но, узнав об отделении Блюхера, решил организовать его преследование как наиболее опасного и активного противника. Убедившись в пассивности Шварценберга, Наполеон оставил против него возле Бар-сюр-Об и Бар-сюр-Сен немногочисленные войска маршалов Удино, Макдональда и генерала Жерара, всего 30 тыс. солдат, а сам 27 февраля с примерно 40 тысячами тайно двинулся из Труа к Лаферте-су-Жуар в тыл к Блюхеру.

Командовавший арьергардом Главной армии союзников граф Витгенштейн доложил 26 февраля, что давление французов ослабло, из чего сделал вывод об уводе Наполеоном войск против Блюхера. Союзные монархи, опасаясь за участь армии Блюхера, вынудили Шварценберга перейти хотя бы в частичное наступление.

Ход сражения

27 февраля 1814 года союзники силами русского корпуса Витгенштейна и приданного баварского корпуса Вреде атаковали французские позиции Удино и Жерара около городка Бар-сюр-Об на правом берегу реки Об. Силы союзников составляли 35 тысяч солдат против 18 тысяч у французов.

Баварцы атаковали позиции французов в самом городке на левом фланге. В центре повёл наступление пехотный корпус князя Горчакова. Витгенштейн направил пех. корпус Евгения Вюртембергского с кавалерией графа Палена на правый фланг для обходного манёвра с целью отрезать французов от переправы в Доланкуре. Левый фланг французской позиции прикрывался высоким холмом и оврагами, так что при обходе русские выходили бы на дорогу вдоль Оба сразу в тыл к французам. Встретив сильное сопротивление, Витгенштейн вернул кавалерию в центр.

Наиболее ожесточённые бои происходили у деревни Аильвиль, расположенной возле ключевой высоты. Французский генерал Монфор выбил русских егерей из деревни. Монфор долго удерживал деревню, успешно отбивая атаки русских. Витгенштейн лично повёл в атаку Псковский кирасирский полк и был ранен пулей в ногу навылет. Пересечённая местность и виноградники мешали эффективному использованию кавалерии. Лишь установив мощную батарею, союзники смогли выбить французов.

Когда дивизия Евгения Вюртембергского вышла из леса за левым флангом французов, Удино, оценив превосходство союзников в силе и позиции, решил отступить за Об. Баварцы атаковали Бар-сюр-Об на правом фланге французов с целью захватить переправу и отрезать Удино путь отступления за Об, однако атака не удалась. Генерал Дюэм забаррикадировал все входы в город и смог удержать баварцев при помощи местных вооружённых жителей. Когда Дюэм получил известие об удачном отступлении всей армии, он построил дивизию в каре и тоже отошёл.

Преследование велось четырьмя полками гусар и тремя казаков под общим командованием графа Палена. Несмотря на преследование, французам удалось переправиться через Об в сторону Труа в относительном порядке, не потеряв ни знамён, ни пушек.

Итоги и последствия сражения

В сражении под Бар-сюр-Об потери французов оцениваются в 3 тысячи солдат, из них 5 сотен пленными. Союзники потеряли меньше, 2400 солдат. По русским сведениям русские потеряли 1200 и баварцы 300 солдат. В бою генерал-от-кавалерии граф Витгенштейн получил серьёзное ранение и сдал командование. Там же легко был ранен главнокомандующий фельдмаршал Шварценберг.

28 февраля Удино соединился в Вандевре с Макдональдом, увеличив численность французской группировки до 35 тыс. солдат. Против этой группировки между Сеной и Обом Шварценберг сосредоточил до 60 тыс. солдат. Заморозок сделал проходимыми болота, прикрывающие сильную позицию Макдональда, и тот был вынужден отойти за Сену в Труа, потеряв при отступлении 1500 пленных и 9 орудий.

5 марта союзники в очередной раз заняли Труа, но здесь Шварценберг остановил своё продвижение, следуя инструкции австрийского кабинета не удаляться далеко за Сену. Основные сражения разворачивались северо-западнее, за рекой Марной, между Наполеоном и армией Блюхера.

Литература

• [books.google.com/books?id=Q4UBAAAAQAAJ&pg=PA1&dq=Annals+of+the+war+Cust#PPA225,M1 Edward Cust, Annals of the wars of the nineteenth century, pub. in 1863, p. 225]
• [books.google.com/books?id=GN4BAAAAMAAJ&pg=PA288&dq=Lives+of+Lord+Alison+Etoges#PPA357,M1 Archibald Alison, Lives of Lord Castlereagh and Sir Charles Stewart, pub. in 1861, p. 357]
• [history.tuad.nsk.ru/Author/Russ/B/Bantysh-Kamensky/feld/g-42.html Д. Н. Бантыш-Каменский, 42-й генерал-фельдмаршал князь Петр Христианович Витгенштейн]

Отрывок, характеризующий Сражение при Бар-сюр-Обе

Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.


Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.