Сражение при Вальтеси
| Сражение при Вальтеси | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Вальтеси — бой, состоявшийся 12 (24) мая 1821 года между греческими повстанцами и османской армией. Эпизод осады города Триполи.
Содержание
Предыстория
Греческая революция началась в феврале 1821 года в придунайских княжествах, а затем в марте на полуострове Пелопоннес. 23 марта греческие повстанцы, в основном маниоты, вошли без боя в столицу Мессении, город Каламата. Теодор Колокотрони считал, что нужно прежде всего брать Триполи (Аркадия) — турецкий оплот, расположенный в центре полуострова. 24 марта Колокотрони со своими 30 бойцами и приданным ему в последний момент отрядом маниотов в 270 бойцов направился в Аркадию[1].
Организация блокады
Колокотронис стал методически организовывать кольцо блокады вокруг Триполи и одновременно строить армию из местных жителей, не имевших ни оружия ни военного опыта, так как турки ограничивали и ношение оружия и владение конями христианам. Исключением являлись свободные маниоты и клефты[2].
31 марта турки выступили из Триполи, сожгли село Салеси. Лагерь повстанцев разбежался так же быстро, как и был собран. Колокотронис остался «один со своим конём» заново организовывать лагеря — осаду Триполи[3]. В апреле Колокотронис организовал лагеря вокруг Триполи в Левиди, Пиана, Хрисовици, Вервена и Валтеци[4].
Первое сражение у Вальтеси
Самый крупный лагерь, который сумел организовать Колокотронис, находился в Вальтеси и насчитывал 2 тысячи повстанцев. 24 апреля 7 тысяч турок выступили из Триполи направляясь для видимости к Вервена, но неожиданно развернулись к Вальтеси. Началась паника. Турки вошли в село и сожгли его. Подоспевшие из других лагерей, Плапутас и Никитарас вынудили турок отступить. Но картина порезанных на куски жителей Вальтеси привела к тому, что большинство повстанцев этого лагеря в очередной разбежалось по своим селам[5].
Идущий с подмогой в 4 тысячи албанцев Мустафа-бей вошел в Патры 15 апреля и пройдя через север Пелопоннеса 6 мая вошел в Триполи[6].
Основное сражение при Вальтеси
12 мая, получив подкрепление Мустафы-бея, 12 тысяч турок с артиллерией выступили против лагеря в Вальтеси. 3 тысячи местных мусульман, под командованием Руби-паши, заняли позицию за Вальтеси, 2 тысячи расположились на склоне Арахамитес. Конница расположилась у Франговрисо, чтобы помешать греческим подкреплениям из Вервена. 4-я колонна выстроилась перед позициями старика Митропетроваса. 5-я турецкая колонна, с артиллерией, направилась на юго-запад. Вальтеси был окружен со всех сторон.
Командир маниотов Кирьякулис Мавромихалис, видя число турок, воскликнул «мы пропали», но убедившись в том что окружен, он же воскликнул: «Мы спасены». Оставалось или победить или погибнуть. Турко-албанцам противостояло 2300 повстанцев[7].
Стратегия обороняющихся маниотов была построена на обороне 4-х домов-башен. Командир Кирьякулис Мавромихалис оборонял первую башню с 120 бойцами. Илиас Мавромихалис — вторую, с 250 бойцами. Иоаннис Мавромихалис оборонял третью, с 350 бойцами, и старик Митропетровас — четвертую, с 80.
Руби приготовился атаковать деревню и потребовал от повстанцев сдачи оружия. Получив отказ, он начал атаку. Турки продвинулись и отрезали повстанцев от воды, но всё же были остановлены и вынуждены просить подкрепления. Вскоре из других греческих лагерей к Вальтеси подошли Колокотронис с 700 бойцами и Плапутас с 800. Руби-паша сам оказался меж двух огней. В сражении с местными мусульманами Руби-паши отличилась 40-летняя маниотка Ставриана Лакена[7].
Но основной удар турок пришелся на позиции Митропетроваса. 76-летний командир, сражаясь и командуя весь день стоя и не пытаясь укрыться, сдержал свой позиции. К полуночи сражение стихло, но с рассветом разразилось с новой силой. Руби-паша, зажатый с 2-х сторон, дал дымовой сигнал своим, что вынужден отступить. Видя этот сигнал, Колокотронис отдает приказ о всеобщей атаке. Турки в беспорядке бегут к Триполи потеряв 500 человек убитыми и 700 ранеными[8].
Греки достигли полной победы, захватив большое количество по-прежнему недостающего оружия и боеприпасов, включая пушки, что было важно для осады Триполи.
Сражение продолжилось 24 часа, потери для оттоманов оказались неожиданно большими: турки потеряли 500 человек убитыми против 150 у повстанцев[9].
Последствия
Сражение при Вальтеси было первой греческой победой такого масштаба:
- сражение подтвердило что организованные силы повстанцев могут противостоять османской армии;
- сражение усилило моральный дух повстанцев;
- сражение подтвердило что османский контроль в центре Пелопоннеса ограничен стенами Триполи[10].
Колокотрони в своих Мемуарах пишет: «мы должны благодарить вечно этот день, как день в который наша Родина приблизилась к Свободе»[11].
Напишите отзыв о статье "Сражение при Вальтеси"
Примечания
- ↑ [Δημητρης Φωτιαδης,Ιστορια του 21,τομ.Β,σελ. 30-36]
- ↑ Clogg, Richard «A Concise History of Greece» — Second Edition — pg. 15-17. Cambridge University Press 2002, ISBN 0-521-00479-9
- ↑ [Κολοκοτρωνης ,Διηγησις, ε.α.,σελ.61
- ↑ [www.valtetsi.com/ Το Βαλτέτσι στο 1821] (Greek). valtetsi.org. Проверено 14 ноября 2010. [www.webcitation.org/690BAIJ0I Архивировано из первоисточника 8 июля 2012].
- ↑ [Δημητρης Φωτιαδης,Ιστορια του 21,ΜΕΛΙΣΣΑ,1971,τομ.Β,σελ. 59-60]
- ↑ [Δημητρης Φωτιαδης,Ιστορια του 21,ΜΕΛΙΣΣΑ,1971,τομ.Β,σελ.63-64 ]
- ↑ 1 2 [www.valtetsi.com/ Η μάχη του Βαλτετσίου] (Greek). valtetsi.org. Проверено 14 ноября 2010. [www.webcitation.org/690BAIJ0I Архивировано из первоисточника 8 июля 2012].
- ↑ [Φωτακος, ε.α.,τομος Α, σελ.123-133]
- ↑ G. Kafentzis. Istoria ton Neoteron Chronon. Athens: Ekdosis Chatzichrisou, 1974.
- ↑ Stratiki, Poti. To Athanato 1821. Athens: Ekdosis Stratiki, 1990.
- ↑ Kolokotronis, Theodoros. Memoirs from the Greek War of Independence, 1821—1833. Chicago: Argonaut Publishers, 1969.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Сражение при Вальтеси
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.
Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
