Сражение при Варбурге
| Сражение при Варбурге | |||
| Основной конфликт: Семилетняя война | |||
 Схема сражения при Варбурге | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Варбург (Северный Рейн-Вестфалия, в то время принадлежал епископству Падерборн) | ||
| Итог |
Победа Союзной армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Варбурге — битва, состоявшаяся 31 июля 1760 года при городе Варбург между 24-тысячной Союзной армией британцев, пруссаков и их союзников под командованием Фердинанда, герцога Брауншвейгского и наследного принца Гессен-Кассельского и 21,5-тысячным французским корпусом генерал-лейтенанта шевалье дю Муй, завершившееся поражением французов. В сражении отличились английские солдаты, им принадлежит основная заслуга в победе.
Содержание
Исходная ситуация
Союзная армия заперта у Хохенкирхена, в треугольнике, образуемом реками Везер и пересыхавшей летом речкой Димель. Герцог де Бролье, главнокомандующий французов, намеревается окружить её и уничтожить. Сражение намечено на 31 июля. Планируя охват противника, он слишком далеко распыляет свои силы, в частности, корпус шевалье дю Муй в Варбурге отделён от основных французских сил расстоянием в три прусские мили (около 25 километров).
Командующий Союзной армией принц Брауншвейгский находится перед сложным выбором: осознавая невыгоду своей позиции, он должен решиться между переправой через Везер, которая отдала бы противнику Вестфалию и лишила его связи с морем и основной линии снабжения по Везеру, или уходом на другой берег Димеля, равносильный оставлению Касселя, а с ним и всего Гессена. Он решает в пользу второго варианта, при этом он рассчитывает использовать изолированное положение корпуса дю Муй и нанести поражение французам у Варбурга. 30 июля его армия переходит Димель и идёт к Варбургу.
Поле сражения, силы и диспозиция сторон
Ландшафт: горное плато, идущее с северо-запада на юго-восток, круто обрывающееся у Оссендорфа (ныне все упоминаемые ниже населённые пункты поглощены разросшимся Варбургом), в западной части плато располагается возвышенность Хайнберг, вершина которой представляет собой площадку шириной не больше 10 шагов (8 метров), Хайнберг обращён к речке Димель отвесным склоном, у селения Гермете и у Варбурга плато также круто обрывается к реке. У Гермете начинается широкая долина, пригодная для передвижения больших войсковых соединений. Димель проходим вброд в любом месте во все времена, кроме весеннего половодья. Улочки средневекового Варбурга очень узки и потому малопригодны для прохода войска. Город обнесён стеной, однако, для самостоятельной обороны не годится, так как, кроме его южной части, над всеми остальными доминируют возвышенности. Хайнберг, в силу своего господствующего положения на местности, важен для обороны левого фланга французов.
Силы противников: см. карточку битвы.
Диспозиция: Принц Брауншвейгский: атака левого фланга противника двумя колоннами корпуса наследного принца Гессен-Кассельского. Первая колонна под началом генерала Харденберга (12 батальонов, 12 эскадронов) начинает наступление от Оссендорфа и атакует французов с фланга и с тыла, в то время, как вторая (генерал Цастров, 11 батальонов, 10 эскадронов) совершает глубокий обход и нападает с фронта. Параллельно английский легион должен занять господствующие возвышенности и отвлечь на себя внимание противника, затем, одновременно, с началом наступления союзников, взять Варбург, выбив находящиеся в городе подразделения противника.
В 5 часов утра принц Гессен-Кассельский выступил со своим корпусом в направлении Оссендорфа (принц Брауншвейгский с основными силами прикрывал деташированный корпус, находясь у Либенау на берегу Димеля).
Союзной армии не удалось застать французов врасплох, дю Муй был осведомлён о её продвижении. Не зная точного направления движения противника, он всё же привёл своих солдат в боевую готовность. Позднее, когда становится ясно, что предстоит атака левого фланга, он усиливает его подкреплениями, разворачивается в сторону Оссендорфа, откуда наступают союзники, и (непростительная оплошность!) лишь теперь пытается занять господствующую над левым флангом высоту. Но она уже занята к этому моменту небольшим (100 человек) отрядом англичан, встречающих французских солдат ружейным огнём.
Ход сражения
Отправленный занять Хайнберг французский батальон, встретив отпор и не зная точной силы противника, залёг и вызвал подкрепление. За те полчаса, что потребовались на подход помощи, англичанам удалось установить на горе батарею из 10 орудий, первоначально охраняемую лишь одним батальоном пехоты. В дальнейшем развернулся ожесточённый бой за Хайнберг, поглощавший всё больше и больше французских сил. Заслуги англичан, сковавших на этом направленнии значительную часть французского корпуса, тем весомее, что им приходилось действовать на узкой площадке, шириной в 10 шагов, где помещалась лишь одна линия пехоты. Всё же Хайнберг был бы, вероятно, взят, если бы англичанам не помогли союзники: генералы Харденберг и Цастров (последний с некоторой задержкой) атакуют французов во фронт и с фланга. Теснимые с двух сторон, после короткого жаркого боя французы отступают к реке. В этот момент англичане берут Варбург и, переправившись через Димель, угрожают блокировать единственный свободный путь для отхода французов у Гермете. На заключительном этапе сражения отличились 22 эскадрона английской кавалерии под командованием лорда Грэнби, подоспевшие в это время от главной армии и сразу пошедшие в атаку против прикрывавшей отход кавалерии французов. Французские кавалеристы, несмотря на их численное превосходство, были смяты, атака вызвала панику в рядах французов. Удайся она вполне, французский корпус был бы целиком уничтожен. Однако французской кавалерии удалось вновь сорганизоваться, сражение конницы хотя и завершилось в итоге победой англичан, но, пока оно шло, дю Муй удалось установить на другом берегу Димеля сильную батарею для прикрытия отхода и переправить большую часть своих людей.
После сражения
Французы потеряли 1500 человек убитыми и ранеными, 13 пушек, 2200 человек попало в плен. Потери союзников составили 1230 человек, из которых 800 человек пришлись на долю англичан, отличившихся при Варбурге.
В это время герцог де Бролье шёл в наступление против покинутого лагеря Союзной армии у Хохенкирхена и был несказанно удивлён, не найдя в нём противника. Вскоре он получил известие о нападении союзников на Варбург и немедленно отправил туда сильные подкрепления, которые, однако, вскоре возвратились назад, встретив в пути остатки разбитого корпуса дю Муй.
Напишите отзыв о статье "Сражение при Варбурге"
Ссылки
- Сражение при Варбурге (там же понятная схема и дополнительные иллюстрации) на [www.britishbattles.com/seven-years/warburg.htm]
- Наиболее авторитетный немецкий источник, 6 томная (всего 8 томов, так как 5й и 6й тома в 2х томах) История Семилетней войны, созданная прусским генштабом, ныне полностью доступен в Интернете (проект google book), 4-й том (Кампания 1760 года), где описывается сражение у Варбурга (стр.386-393) (Geschichte des siebenjährigen Krieges in einer Reihe von Vorlesungen, mit Benutzung authentischer Quellen, bearbeitet von den Offizieren des großen Generalstabs, Vierter Theil: Der Feldzug von 1760, als Manuscript zum Gebrauche der Armee abgedruckt, Berlin 1834) находится на [books.google.de/books?id=zBoLAAAAIAAJ&printsec=frontcover&dq=%22Geschichte+des+Siebenj%C3%A4hrigen+Krieges%22&lr=&as_brr=1#PPP5,M1]
Отрывок, характеризующий Сражение при Варбурге
– Charmant, – сказал он вдруг, – le colonel de ces Wurtembourgeois! C'est un Allemand; mais brave garcon, s'il en fut. Mais Allemand. [Прелестно, полковник этих вюртембергцев! Он немец; но славный малый, несмотря на это. Но немец.]Он сел против Пьера.
– A propos, vous savez donc l'allemand, vous? [Кстати, вы, стало быть, знаете по немецки?]
Пьер смотрел на него молча.
– Comment dites vous asile en allemand? [Как по немецки убежище?]
– Asile? – повторил Пьер. – Asile en allemand – Unterkunft. [Убежище? Убежище – по немецки – Unterkunft.]
– Comment dites vous? [Как вы говорите?] – недоверчиво и быстро переспросил капитан.
– Unterkunft, – повторил Пьер.
– Onterkoff, – сказал капитан и несколько секунд смеющимися глазами смотрел на Пьера. – Les Allemands sont de fieres betes. N'est ce pas, monsieur Pierre? [Экие дурни эти немцы. Не правда ли, мосье Пьер?] – заключил он.
– Eh bien, encore une bouteille de ce Bordeau Moscovite, n'est ce pas? Morel, va nous chauffer encore une pelilo bouteille. Morel! [Ну, еще бутылочку этого московского Бордо, не правда ли? Морель согреет нам еще бутылочку. Морель!] – весело крикнул капитан.
Морель подал свечи и бутылку вина. Капитан посмотрел на Пьера при освещении, и его, видимо, поразило расстроенное лицо его собеседника. Рамбаль с искренним огорчением и участием в лице подошел к Пьеру и нагнулся над ним.
– Eh bien, nous sommes tristes, [Что же это, мы грустны?] – сказал он, трогая Пьера за руку. – Vous aurai je fait de la peine? Non, vrai, avez vous quelque chose contre moi, – переспрашивал он. – Peut etre rapport a la situation? [Может, я огорчил вас? Нет, в самом деле, не имеете ли вы что нибудь против меня? Может быть, касательно положения?]
Пьер ничего не отвечал, но ласково смотрел в глаза французу. Это выражение участия было приятно ему.
– Parole d'honneur, sans parler de ce que je vous dois, j'ai de l'amitie pour vous. Puis je faire quelque chose pour vous? Disposez de moi. C'est a la vie et a la mort. C'est la main sur le c?ur que je vous le dis, [Честное слово, не говоря уже про то, чем я вам обязан, я чувствую к вам дружбу. Не могу ли я сделать для вас что нибудь? Располагайте мною. Это на жизнь и на смерть. Я говорю вам это, кладя руку на сердце,] – сказал он, ударяя себя в грудь.
– Merci, – сказал Пьер. Капитан посмотрел пристально на Пьера так же, как он смотрел, когда узнал, как убежище называлось по немецки, и лицо его вдруг просияло.
– Ah! dans ce cas je bois a notre amitie! [А, в таком случае пью за вашу дружбу!] – весело крикнул он, наливая два стакана вина. Пьер взял налитой стакан и выпил его. Рамбаль выпил свой, пожал еще раз руку Пьера и в задумчиво меланхолической позе облокотился на стол.
– Oui, mon cher ami, voila les caprices de la fortune, – начал он. – Qui m'aurait dit que je serai soldat et capitaine de dragons au service de Bonaparte, comme nous l'appellions jadis. Et cependant me voila a Moscou avec lui. Il faut vous dire, mon cher, – продолжал он грустным я мерным голосом человека, который сбирается рассказывать длинную историю, – que notre nom est l'un des plus anciens de la France. [Да, мой друг, вот колесо фортуны. Кто сказал бы мне, что я буду солдатом и капитаном драгунов на службе у Бонапарта, как мы его, бывало, называли. Однако же вот я в Москве с ним. Надо вам сказать, мой милый… что имя наше одно из самых древних во Франции.]
И с легкой и наивной откровенностью француза капитан рассказал Пьеру историю своих предков, свое детство, отрочество и возмужалость, все свои родственныеимущественные, семейные отношения. «Ma pauvre mere [„Моя бедная мать“.] играла, разумеется, важную роль в этом рассказе.
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]
Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
Окончив свой рассказ об обворожительной польке, капитан обратился к Пьеру с вопросом, испытывал ли он подобное чувство самопожертвования для любви и зависти к законному мужу.
Вызванный этим вопросом, Пьер поднял голову и почувствовал необходимость высказать занимавшие его мысли; он стал объяснять, как он несколько иначе понимает любовь к женщине. Он сказал, что он во всю свою жизнь любил и любит только одну женщину и что эта женщина никогда не может принадлежать ему.
