Сражение при Вильгельмстале
| Сражение при Вильгельмстале | |||
| Основной конфликт: Семилетняя война | |||
 Схема сражения при Вильгельмстале | |||
| Дата |
24 июня 1762 года | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Окрестности Касселя | ||
| Итог |
Победа Союзной армии | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Вильгельмстале — сражение состоявшееся 24 июня 1762 года в ходе Семилетней войны между 57 тысячной Союзной армией (Англия, Пруссия и их союзники) под началом Фердинанда, принца Брауншвейгского и 72 тысячной французской армии, возглавляемой маршалами Субизом и д’Эстре. В ходе сражения Союзная армия нанесла поражение французам. Эта блестящая победа позволила Союзной армии вырвать у французов инициативу в кампании 1762 года, завершающего года Семилетней войны. Сражение получило название по охотничьему замку гессенского ландграфа Вильгельмсталь в окрестностях Кальдена, попавшему в зону боевых действий. В настоящее время в замке располагается музей битвы, а в парке замка находятся братская могила французских солдат, павших в битве, и небольшой памятник, установленный уже в наше время.
Содержание
Исходная ситуация
Заключение мира, а, затем, и союзного договора с Россией спасло Пруссию, находившуюся в начале 1762 года на грани поражения в войне. Обратная ситуация складывалась для армии союзников Пруссии, воевавших с французами и их саксонскими союзниками на северо-западе Германии, в Гессене. Английское правительство неоднократно давало в описываемое время понять, что оно больше не заинтересовано в этой войне, считая основные цели Великобритании в ней уже достигнутыми. Командующему Союзной армией, принцу Брауншвейгскому, приходилось считаться с реальной угрозой, что английские части, входившие в состав армии, будут отозваны Лондоном. Это заставляло его спешить, пока он ещё располагал достаточным войском, чтобы противостоять французам: кампания 1762 года должна была начаться наступлением союзников.
Накануне сражения
С 18 по 21 июня Союзная армия выдвигается к позиции на левом берегу Димеля. Французы, в ответ, перейдя Везер, идут от Касселя навстречу и 23 июня располагаются лагерем на противоположном берегу Димеля в окрестностях Гребенштайна, Бургуфельна, Маймбрессена и Кальдена.
Французский лагерь упирался флангами в лесные массивы. Между лесами простиралась пересечённая местность, изобилующая невысокими холмами с пологими скатами, пересекавшаяся речкой Эссе, небольшим притоком Димеля. Дороги, как таковые отсутствовали, по местности вели лишь тропы, во время дождей, из-за глинистой почвы, практически непроходимые. Корпус генерал-лейтенанта маркиза де Кастри (8-10 тысяч человек)занимал несколько выдвинутую позицию, располагаясь за селением Карлсдорф. Корпус генерала Стэнвиля, имевшего штаб-квартиру в Гребенштайне, был слегка выдвинут впереди левого фланга.
Лагерь союзников находился на противоположном берегу Димеля, притока Везера, 15-20 шагов шириной, летом почти пересыхающего, во время половодья широко разливающегося и затопляющего окрестности. Берега Димеля высоки и круты и представляют, тем самым, преимущества обороняющимся.
Очевидно, по этой причине, французы, произведя 23 июня рекогносцировку и убедившись, в том, что силы принца Брауншвейгского значительно уступают их собственным, пришли к выводу, что Союзная армия намерена обороняться. Наступление союзников, предпринятое ночью, застало командование французской армии врасплох. Оно было, тем самым, наказано за проявленную беспечность: французы стали лагерем слишком далеко от Димеля, так, что они не только не могли помешать переправе, но и обнаружить её; их лагерь не был в надлежащей степени укреплён, в особенности, на флангах, соприкасавшихся с лесом; они не дали себе труда очистить лес от отрядов лёгких войск противника и оставили в его руках крепостцу Сабабург, угрожавшую их правому флангу. Похоже, французские маршалы слишком положились на своё численное превосходство: мысль о том, что противник, уступающий им по силам, может покинуть хорошо укреплённую позицию и вверить судьбу всей кампании превратностям военной удачи, попросту не пришла им в голову.
Ошибки французов не укрылись от принца Брауншвейгского и были учтены при составлении диспозиции сражения. Согласно диспозиции, нерегулярная кавалерия генерал-лейтенанта Люкнера была направлена в обход правого, а английская конница лорда Грэнби — левого фланга противника. Центр и правый фланг союзников должен был атаковать французские позиции с фронта, левый фланг (генерал-лейтенант фон Шпёркен) — выйти во фланг правому крылу, в то время, как кавалерия, завершив обход, напасть на оба фланга французов с тыла.
Ещё накануне, 21 июня, войска принца захватили в свои руки замок Сабабург, что дало принцу возможность занять лес на правом крыле французов силами егерей Люкнера, также, и в лесу на левом французском фланге находились всё время отряды лёгкой английской пехоты.
Ход сражения
В час ночи на 24 июня Союзная армия 7-ю колоннами начала переправу через Димель, оставив весь свой багаж и обозы в лагере. Переправа происходила на участке, протяжённостью 3,5 прусских мили (около 30 километров), следовательно, построение армии в боевой порядок в ночных условиях являлось достаточно непростой задачей логистики.
В 4 утра колонны должны были стоять, завершив построение, на указанных им участках, что и удалось сделать без проволочек. Наступление началось. В лагере противника царили тишина и спокойствие, как если бы враг находился от французов на расстоянии в десятки километров.
Генерал Шпёркен, возглавлявший 6-ю и 7-ю колонны, действовавшие против правого фланга противника, первым, идя краем леса, в 7 утра вышел на место, где был обнаружен постами де Кастри и обстрелян. Обстрел побудил его первым начать сражение, не дожидаясь появления кавалерии Люкнера, во взаимодействии с которой он должен был, по диспозиции, атаковать.
Солдаты де Кастри мужественно защищались, лишь удар конницы Люкнера с тыла и одновременное появление 4-й и 5-й атакующих колонн перед фронтом их позиции принудили их в полном порядке отступить к Гребенштайну.
В лагере французов, поднятых на ноги канонадой на правом фланге, в этот момент царила полная неразбериха: французские маршалы не знали, на что им решиться: сражаться или отступить. Наконец, когда колонны союзников возникли перед самим лагерем, а в тылу, на левом фланге французов, у Вильгельмсталя, появилась английская кавалерия, было принято решение об общем отступлении.
Из-за угрозы в тылу это отступление было очень опасно. Поэтому Стэнвиль со своим корпусом (французские гренадеры, швейцарские наёмники), дополнительно усиленным кавалерией, взятой с правого фланга, должен был прикрывать от англичан отход армии. На этом направлении, у Вильгельмсталя, и разгорелись самые жаркие бои. Стэнвилю удалось не только отбить несколько атак английской конницы, но и дважды, контратаками, вынудить её искать поддержки пехоты. Французы захватили 7 пушек, 5 из которых были вскоре отбиты.
Ожесточённый бой продолжался до тех пор, пока подошедшие части основных сил союзников не взяли корпус Стэнвиля в клещи, окружив его со всех сторон. Он был почти полностью уничтожен, французские солдаты полегли или попали в плен, однако, они смогли выполнить возложенную на них задачу, прикрыв отход основных сил французский армии к Касселю.
Итоги сражения
Потери союзников составили 486 человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести, из них, на долю англичан лорда Грэнби пришлось 439 человек.
Заявленные потери французов составили 800—900 человек убитыми и ранеными и 1600 попавшими в плен.
Эти цифры не соответствуют действительности: сохранившийся прусский отчёт говорит о 3546 пленных. Потери французской армии убитыми и ранеными должны были, по прусским оценкам, превысить 1500 человек. Проспект музея в Вильгельмстале утверждает, что в братской могиле на территории парка захоронено 4000 павших в сражении французских солдат.
Основным результатом победы явилось то, что французам была, с самого начала кампании, навязана роль обороняющейся стороны. Начиная с Вильгельмсталя и до окончания войны, инициатива принадлежит безраздельно Союзной армии. В моральном плане славная победа в самом начале кампании способствовала укреплению боевого духа армии.
Предания
В вышедшей в 1998 году в издательстве Нимайер книге «Саги и предания Северного Гессена» рассказывается, что французы, во время бегства, будто бы зарыли в землю казну армии, опасаясь, что она попадёт в руки врага. Всё, что они могли в суматохе запомнить, это, что с места, где они зарыли клад, можно было разглядеть 7 церковных шпилей. Вернувшись спустя несколько лет, они не смогли найти спрятанных денег, так местность вокруг за эти годы сильно изменилась. До сих пор поколения кладоискателей безуспешно ищут пропавший клад.
Напишите отзыв о статье "Сражение при Вильгельмстале"
Литература
Geschichte des siebenjährigen Krieges in einer Reihe von Vorlesungen, mit Benutzung authentischer Quellen, bearbeitet von den Offizieren des großen Generalstabs, Sechster Theil: Der Feldzug von 1762 und der Schluß des Krieges 1763, Zweite Abtheilung, als Manuscript zum Gebrauche der Armee abgedruckt, Berlin 1847, SS. 55-93
Iba, Eberhard Michael (hrsg.): Sagen und Geschichten aus Nordhessen. Von Weser, Diemel und Fulda, CW Niemeyer, 1998
Ссылки
- Описание сражения и дополнительные иллюстрации на www.britishbattles.com [www.britishbattles.com/seven-years/wilhelmstahl.htm]
Отрывок, характеризующий Сражение при Вильгельмстале
«И той нет! уж и ей насплетничали», подумал он про маленькую княгиню, которой не было в столовой.– А княгиня где? – спросил он. – Прячется?…
– Она не совсем здорова, – весело улыбаясь, сказала m llе Bourienne, – она не выйдет. Это так понятно в ее положении.
– Гм! гм! кх! кх! – проговорил князь и сел за стол.
Тарелка ему показалась не чиста; он указал на пятно и бросил ее. Тихон подхватил ее и передал буфетчику. Маленькая княгиня не была нездорова; но она до такой степени непреодолимо боялась князя, что, услыхав о том, как он не в духе, она решилась не выходить.
– Я боюсь за ребенка, – говорила она m lle Bourienne, – Бог знает, что может сделаться от испуга.
Вообще маленькая княгиня жила в Лысых Горах постоянно под чувством страха и антипатии к старому князю, которой она не сознавала, потому что страх так преобладал, что она не могла чувствовать ее. Со стороны князя была тоже антипатия, но она заглушалась презрением. Княгиня, обжившись в Лысых Горах, особенно полюбила m lle Bourienne, проводила с нею дни, просила ее ночевать с собой и с нею часто говорила о свекоре и судила его.
– Il nous arrive du monde, mon prince, [К нам едут гости, князь.] – сказала m lle Bourienne, своими розовенькими руками развертывая белую салфетку. – Son excellence le рrince Kouraguine avec son fils, a ce que j'ai entendu dire? [Его сиятельство князь Курагин с сыном, сколько я слышала?] – вопросительно сказала она.
– Гм… эта excellence мальчишка… я его определил в коллегию, – оскорбленно сказал князь. – А сын зачем, не могу понять. Княгиня Лизавета Карловна и княжна Марья, может, знают; я не знаю, к чему он везет этого сына сюда. Мне не нужно. – И он посмотрел на покрасневшую дочь.
– Нездорова, что ли? От страха министра, как нынче этот болван Алпатыч сказал.
– Нет, mon pere. [батюшка.]
Как ни неудачно попала m lle Bourienne на предмет разговора, она не остановилась и болтала об оранжереях, о красоте нового распустившегося цветка, и князь после супа смягчился.
После обеда он прошел к невестке. Маленькая княгиня сидела за маленьким столиком и болтала с Машей, горничной. Она побледнела, увидав свекора.
Маленькая княгиня очень переменилась. Она скорее была дурна, нежели хороша, теперь. Щеки опустились, губа поднялась кверху, глаза были обтянуты книзу.
– Да, тяжесть какая то, – отвечала она на вопрос князя, что она чувствует.
– Не нужно ли чего?
– Нет, merci, mon pere. [благодарю, батюшка.]
– Ну, хорошо, хорошо.
Он вышел и дошел до официантской. Алпатыч, нагнув голову, стоял в официантской.
– Закидана дорога?
– Закидана, ваше сиятельство; простите, ради Бога, по одной глупости.
Князь перебил его и засмеялся своим неестественным смехом.
– Ну, хорошо, хорошо.
Он протянул руку, которую поцеловал Алпатыч, и прошел в кабинет.
Вечером приехал князь Василий. Его встретили на прешпекте (так назывался проспект) кучера и официанты, с криком провезли его возки и сани к флигелю по нарочно засыпанной снегом дороге.
Князю Василью и Анатолю были отведены отдельные комнаты.
Анатоль сидел, сняв камзол и подпершись руками в бока, перед столом, на угол которого он, улыбаясь, пристально и рассеянно устремил свои прекрасные большие глаза. На всю жизнь свою он смотрел как на непрерывное увеселение, которое кто то такой почему то обязался устроить для него. Так же и теперь он смотрел на свою поездку к злому старику и к богатой уродливой наследнице. Всё это могло выйти, по его предположению, очень хорошо и забавно. А отчего же не жениться, коли она очень богата? Это никогда не мешает, думал Анатоль.
Он выбрился, надушился с тщательностью и щегольством, сделавшимися его привычкою, и с прирожденным ему добродушно победительным выражением, высоко неся красивую голову, вошел в комнату к отцу. Около князя Василья хлопотали его два камердинера, одевая его; он сам оживленно оглядывался вокруг себя и весело кивнул входившему сыну, как будто он говорил: «Так, таким мне тебя и надо!»
– Нет, без шуток, батюшка, она очень уродлива? А? – спросил он, как бы продолжая разговор, не раз веденный во время путешествия.
– Полно. Глупости! Главное дело – старайся быть почтителен и благоразумен с старым князем.
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?
– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
– Нет, это нельзя, – сказала она решительно, всплеснув руками. – Non, Marie, decidement ca ne vous va pas. Je vous aime mieux dans votre petite robe grise de tous les jours. Non, de grace, faites cela pour moi. [Нет, Мари, решительно это не идет к вам. Я вас лучше люблю в вашем сереньком ежедневном платьице: пожалуйста, сделайте это для меня.] Катя, – сказала она горничной, – принеси княжне серенькое платье, и посмотрите, m lle Bourienne, как я это устрою, – сказала она с улыбкой предвкушения артистической радости.
Но когда Катя принесла требуемое платье, княжна Марья неподвижно всё сидела перед зеркалом, глядя на свое лицо, и в зеркале увидала, что в глазах ее стоят слезы, и что рот ее дрожит, приготовляясь к рыданиям.
– Voyons, chere princesse, – сказала m lle Bourienne, – encore un petit effort. [Ну, княжна, еще маленькое усилие.]
Маленькая княгиня, взяв платье из рук горничной, подходила к княжне Марье.
– Нет, теперь мы это сделаем просто, мило, – говорила она.
Голоса ее, m lle Bourienne и Кати, которая о чем то засмеялась, сливались в веселое лепетанье, похожее на пение птиц.
– Non, laissez moi, [Нет, оставьте меня,] – сказала княжна.
И голос ее звучал такой серьезностью и страданием, что лепетанье птиц тотчас же замолкло. Они посмотрели на большие, прекрасные глаза, полные слез и мысли, ясно и умоляюще смотревшие на них, и поняли, что настаивать бесполезно и даже жестоко.
– Au moins changez de coiffure, – сказала маленькая княгиня. – Je vous disais, – с упреком сказала она, обращаясь к m lle Bourienne, – Marieie a une de ces figures, auxquelles ce genre de coiffure ne va pas du tout. Mais du tout, du tout. Changez de grace. [По крайней мере, перемените прическу. У Мари одно из тех лиц, которым этот род прически совсем нейдет. Перемените, пожалуйста.]
