Сражение при Зюнтеле

Сражение при Зюнтеле
Основной конфликт: Саксонские войны
Битва Карла Великого с саксами
Дата	782 год
Место	около горы Зюнтель
Итог	победа саксов
Противники
саксы франки
Командующие
неизвестно Адальгиз, Гейло и Ворадо
Силы сторон
неизвестно неизвестно
Потери
неизвестно неизвестно

Сраже́ние при Зю́нтеле — состоявшееся в 782 году сражение вблизи горы Зюнтель (около реки Везер), в котором восставшие саксы разбили войско франков. Эта битва — крупнейшее поражение войск Франкского государства за весь более чем тридцатилетний период Саксонских войн.

Предыстория

В начале 782 года, считая покорение Саксонии законченным, король Карл Великий провёл в Липшпринге государственную ассамблею, на которой была произведена раздача саксонских земель местным и франкским феодалам, а также приняты дополнительные меры по искоренению язычества, после чего Карл с войском возвратился во Франкию. Однако уже вскоре после его ухода в Саксонии вспыхнуло новое восстание, ставшее ответом саксов на решения, принятые в Липшпринге. Возглавил мятеж герцог Видукинд.

Сражение

Ещё не зная о мятеже, Карл Великий направил конное войско против славян-сорбов, разорявших приграничные области Тюрингии. Командование войском франков было возложено на камерария Адальгиза, коннетабля Гейло и пфальцграфа Ворадо. По пути в Тюрингию военачальники франков получили известие о восстании саксов и приняли решение двинуться в Саксонию, где к ним должен был присоединиться с пешим войском граф Тьерри. Однако, ещё до соединения с графом Тьерри, командиры франков узнали, что бо́льшая часть восставших находится в лагере у горы Зюнтель. «Анналы королевства франков» сообщают, что военачальники, опасаясь, что в случае победы вся слава достанется графу Тьерри, родственнику короля, предприняли неподготовленное нападение конницей на стоявшее в боевом порядке войско саксов. В результате, атака не имела успеха: франки были окружены и почти все уничтожены. Среди погибших были Адальгиз и Гейло, а также ещё четыре графа и двенадцать других знатных персон. Немногочисленные остатки франкского войска бежали под защиту графа Тьерри, который в это время всё ещё находился в значительном отдалении от поля битвы. Не имея достаточных сил для нового сражения, Тьерри должен был отступить, уведя своих воинов из Саксонии.

Последствия сражения

Несмотря на то, что в сражении при Зюнтеле франки потерпели тяжёлое поражение, эта битва не принесла саксам освобождения от власти Франкского государства: предпринятые Карлом Великим в этом же году меры устрашения восставших (Верденская резня и обнародование Первого Саксонского капитулярия), а также победы, одержанные им в 783 году в сражениях при Детмольде и на реке Хаза, в 785 году заставили Видукинда покориться королю франков и принять крещение, что положило конец этому восстанию саксов.

Освещение сражения в раннесредневековых исторических источниках

Хотя многие франкские анналы (например, «Лоршские», «Аламаннские» и «Лоббские анналы») создавались одновременно с битвой при Зюнтеле или вскоре после неё, наиболее полно это событие было отражено только во второй редакции «Анналов королевства франков» и следовавших, в основном, им «Ранних Мецских анналах». Бо́льшая часть хроник времён Карла Великого очень скупо описывает сражение, стараясь не упоминать о больших потерях франков, либо вообще не сообщает о нём. Первая редакция «Анналов королевства франков», созданная при королевством дворе синхронно происходившим событиям, даже говорит о победе франков. Причиной подобного освещения этих событий, как предполагается, было нежелание хронистов описывать столь крупное поражение королевских войск, нанесённое им мятежниками-саксами.

Литература

• Хэгерманн Д. Карл Великий. — М.: ООО «Издательство АСТ»: ЗАО НПП «Ермак», 2003. — 684 с. — ISBN 5-17-018682-7.
• Jaques T. [books.google.ru/books?id=tW_eEVbVxpEC&pg=PA978 Dictionary of battles and sieges]. — Greenwood Publishing Group, 2007. — Vol. 3. — P. 978. — 1354 p. — ISBN 978-0313335396.

Отрывок, характеризующий Сражение при Зюнтеле

– При ростепели снегов потонут в болотах Польши. Они только могут не видеть, – проговорил князь, видимо, думая о кампании 1807 го года, бывшей, как казалось, так недавно. – Бенигсен должен был раньше вступить в Пруссию, дело приняло бы другой оборот…
– Но, князь, – робко сказал Десаль, – в письме говорится о Витебске…
– А, в письме, да… – недовольно проговорил князь, – да… да… – Лицо его приняло вдруг мрачное выражение. Он помолчал. – Да, он пишет, французы разбиты, при какой это реке?
Десаль опустил глаза.
– Князь ничего про это не пишет, – тихо сказал он.
– А разве не пишет? Ну, я сам не выдумал же. – Все долго молчали.
– Да… да… Ну, Михайла Иваныч, – вдруг сказал он, приподняв голову и указывая на план постройки, – расскажи, как ты это хочешь переделать…
Михаил Иваныч подошел к плану, и князь, поговорив с ним о плане новой постройки, сердито взглянув на княжну Марью и Десаля, ушел к себе.
Княжна Марья видела смущенный и удивленный взгляд Десаля, устремленный на ее отца, заметила его молчание и была поражена тем, что отец забыл письмо сына на столе в гостиной; но она боялась не только говорить и расспрашивать Десаля о причине его смущения и молчания, но боялась и думать об этом.
Ввечеру Михаил Иваныч, присланный от князя, пришел к княжне Марье за письмом князя Андрея, которое забыто было в гостиной. Княжна Марья подала письмо. Хотя ей это и неприятно было, она позволила себе спросить у Михаила Иваныча, что делает ее отец.
– Всё хлопочут, – с почтительно насмешливой улыбкой, которая заставила побледнеть княжну Марью, сказал Михаил Иваныч. – Очень беспокоятся насчет нового корпуса. Читали немножко, а теперь, – понизив голос, сказал Михаил Иваныч, – у бюра, должно, завещанием занялись. (В последнее время одно из любимых занятий князя было занятие над бумагами, которые должны были остаться после его смерти и которые он называл завещанием.)
– А Алпатыча посылают в Смоленск? – спросила княжна Марья.
– Как же с, уж он давно ждет.


Когда Михаил Иваныч вернулся с письмом в кабинет, князь в очках, с абажуром на глазах и на свече, сидел у открытого бюро, с бумагами в далеко отставленной руке, и в несколько торжественной позе читал свои бумаги (ремарки, как он называл), которые должны были быть доставлены государю после его смерти.
Когда Михаил Иваныч вошел, у него в глазах стояли слезы воспоминания о том времени, когда он писал то, что читал теперь. Он взял из рук Михаила Иваныча письмо, положил в карман, уложил бумаги и позвал уже давно дожидавшегося Алпатыча.
На листочке бумаги у него было записано то, что нужно было в Смоленске, и он, ходя по комнате мимо дожидавшегося у двери Алпатыча, стал отдавать приказания.
– Первое, бумаги почтовой, слышишь, восемь дестей, вот по образцу; золотообрезной… образчик, чтобы непременно по нем была; лаку, сургучу – по записке Михаила Иваныча.
Он походил по комнате и заглянул в памятную записку.
– Потом губернатору лично письмо отдать о записи.
Потом были нужны задвижки к дверям новой постройки, непременно такого фасона, которые выдумал сам князь. Потом ящик переплетный надо было заказать для укладки завещания.
Отдача приказаний Алпатычу продолжалась более двух часов. Князь все не отпускал его. Он сел, задумался и, закрыв глаза, задремал. Алпатыч пошевелился.
– Ну, ступай, ступай; ежели что нужно, я пришлю.
Алпатыч вышел. Князь подошел опять к бюро, заглянув в него, потрогал рукою свои бумаги, опять запер и сел к столу писать письмо губернатору.
Уже было поздно, когда он встал, запечатав письмо. Ему хотелось спать, но он знал, что не заснет и что самые дурные мысли приходят ему в постели. Он кликнул Тихона и пошел с ним по комнатам, чтобы сказать ему, где стлать постель на нынешнюю ночь. Он ходил, примеривая каждый уголок.
Везде ему казалось нехорошо, но хуже всего был привычный диван в кабинете. Диван этот был страшен ему, вероятно по тяжелым мыслям, которые он передумал, лежа на нем. Нигде не было хорошо, но все таки лучше всех был уголок в диванной за фортепиано: он никогда еще не спал тут.
Тихон принес с официантом постель и стал уставлять.
– Не так, не так! – закричал князь и сам подвинул на четверть подальше от угла, и потом опять поближе.
«Ну, наконец все переделал, теперь отдохну», – подумал князь и предоставил Тихону раздевать себя.
Досадливо морщась от усилий, которые нужно было делать, чтобы снять кафтан и панталоны, князь разделся, тяжело опустился на кровать и как будто задумался, презрительно глядя на свои желтые, иссохшие ноги. Он не задумался, а он медлил перед предстоявшим ему трудом поднять эти ноги и передвинуться на кровати. «Ох, как тяжело! Ох, хоть бы поскорее, поскорее кончились эти труды, и вы бы отпустили меня! – думал он. Он сделал, поджав губы, в двадцатый раз это усилие и лег. Но едва он лег, как вдруг вся постель равномерно заходила под ним вперед и назад, как будто тяжело дыша и толкаясь. Это бывало с ним почти каждую ночь. Он открыл закрывшиеся было глаза.
– Нет спокоя, проклятые! – проворчал он с гневом на кого то. «Да, да, еще что то важное было, очень что то важное я приберег себе на ночь в постели. Задвижки? Нет, про это сказал. Нет, что то такое, что то в гостиной было. Княжна Марья что то врала. Десаль что то – дурак этот – говорил. В кармане что то – не вспомню».