Сражение при Иломантси

Сражение при Иломантси
Основной конфликт: Свирско-Петрозаводская операция
Финские солдаты в лесу на привале, район Иломантси, лето 1944 г.
Дата	26 июля – 13 августа 1944
Место	Карелия.
Итог	Поражение советских войск.
Противники
СССР Финляндия
Командующие
Ф.Д. Гореленко Е. Рааппана
Силы сторон
На первом этапе: 176-я и 289-я стрелковые дивизии 32-й армии На втором этапе (доп.): 3-я, 69-я, 70-я морские стрелковые бригады и 29-я танковая бригада. Всего: ~ 20000 солдат и офицеров. Оперативная группа "R" (21-я пехотная бригада, кавалерийская бригада, 3 отдельных егерских батальона). Всего: ~ 14000 солдат и офицеров.
Потери
~ 5000 убитыми и ранеными. ~ 1700 убитыми и ранеными.

Сражение при Иломантси (фин. Ilomantsin taistelu) – боевые действия между советскими и финскими войсками в ходе Советско-финской войны 1941-1944 г., происходившие северо-восточнее посёлка Иломантси с 26 июля по 13 августа 1944 года. Один из эпизодов Свирско-Петрозаводской операции Карельского фронта.

В конце июля 1944 г. 176-я и 289-я стрелковые дивизии 32-й армии в результате длительного наступления вышли на советско-финскую государственную границу 1940 г. Однако, углубившись на территорию Финляндии на 10-12 километров, советские войска были контратакованы частями финской оперативной группы «R», попали в окружение и, понеся значительные потери, были вынуждены отступить.

Наступление 32-й армии, июнь – июль 1944 г.

21 июня 1944 года советские войска Карельского фронта начали Свирско-Петрозаводскую операцию. Основной удар с рубежа реки Свирь наносила 7-я армия. Одновременно из района севернее Онежского озера в наступление перешли части 32-й армии, которые, взломав оборону противника, стали продвигаться по направлению к государственной границе. Отступая, финские войска оказывали ожесточенное сопротивление, взрывали мосты и минировали дороги, что существенно замедляло темп наступления. Тем не менее, преодолев с боями более 160 километров в конце июля 176-я (командир - полковник В.И. Золотарев) и 289-я (генерал-майор Н.А. Чернуха) стрелковые дивизии 32-й армии достигли государственной границы в районе западнее Куолисмы.

К этому времени на других участях фронта положение сторон стабилизировалось и боевые действия по большей части приняли позиционный характер. Учитывая это Ставка ВГК начала вывод ряда соединений Карельского фронта в свой резерв для переброски на другие направления.

Ход боевых действий

Бои на государственной границе, 21- 30 июля.

Утром 21 июля части 55-го полка 176-й стрелковой дивизии первыми вышли на государственную границу с Финляндией в районе населенного пункта Лонгонваара, на следующий день границы достиг 63-й полк дивизии. Придавая большое значение самому факту выхода передовых частей 32-й армии к государственной границе, командующий фронтом К.А. Мерецков незамедлительно доложил в Ставку ВГК об этом успехе.

Продолжая наступление части 176-й стрелковой дивизии в последних числах июля начали продвижение вглубь Финляндии, но встретили организованное сопротивление 3-го пограничного, а также 1-го и 6-го егерских батальонов финнов. Действовавший на правом фланге дивизии 52-й стрелковый полк, продвигаясь из района Хуллари лесными тропами, вышел на окраины Хаттуваара, но взять посёлок не смог. Одновременно 55-й полк вел бой с противником на рубеже реки Илайаньйоки, а 63-й – в районе посёлка Утрио.

В это время 289-я стрелковая дивизия, действовавшая чуть южнее 176-й дивизии, вела бои в районе Лиусвары. Здесь были окружены и уничтожены 2 батальона финской 21-й пехотной бригады, захвачены 5 орудий и 22 автомобиля. Преследуя отступающего противника, к 27 июля передовые части дивизии достигли границы в районе населенного пункта Лутикковаара. 1046-й полк дивизии, первым достигший границы, продолжил наступление по дороге Куолисма – Мёхкё – Иломантси. В районе деревни Эйккесенваара в месте, где дорога проходила по узкому перешейку между озерами Сюсьмаярви и Коннукаярви, части финской 21-й пехотной бригады организовали прочную оборону. На этом рубеже завязался ожесточенный бой, продолжавшийся несколько дней.

Учитывая уязвимость положения выдвинувшихся далеко вперед двух советских дивизий, части которых вели бои на нескольких направления на значительном удалении друг от друга, а также тот факт, что активных боевых действий на других участках фронта уже не велось, финское командование приняло решение перебросить в район Иломантси подкрепление и перейти в контрнаступление. Пока егерские батальоны и части 21-й пехотной бригады сдерживали советское наступление, с Карельского перешейка 28 июля прибыла кавалерийская бригада. Для предстоящего наступления войска были объединены в оперативную группу «R» под командованием генерала Э. Раппана (всего около 14000 человек). Финская группировка имела некоторое преимущество в живой силе - общая численность двух советских дивизий на 31 июля не превышала 11200 человек.

Финское контрнаступление

Внешние изображения
	[www.aroundspb.ru/finnish/etusivu/jatkosota/kartat/index.php?id=28 Схема сражения при Иломантси, июль-август 1944 г.]

31 июля оперативная группа «R» перешла в контрнаступление. Финские части, используя тактику «Мотти», действовали малыми, подвижными группами против рассредоточенных подразделений двух советских дивизий, стараясь перерезать их коммуникации, разделить на отдельные обособленные отряды, а затем уничтожить по частям.

Так, в первый день наступления кавалерийская бригада основными силами в районе Утрио атаковала 63-й полк 176-й стрелковой дивизии и заставила его спешно отступить. Развивая успех 1 августа части кавалеристской бригады, стремительным броском по лесным тропам вышли юго-восточнее озера Луовенъярви к дороге Куолисма – Иломантси.

Одновременно подверглись атакам и два других полка 176-й стрелковой дивизии. Особенно большие потери в районе Хаттуваары понес 52-й полк, внезапно атакованный с юга частями кавалерийской бригады, а также 3-м пограничным егерским батальоном и отдельной ротой егерей капитана Л. Тёрни. Понеся большие потери, части 52-го полка были вынуждены спешно отступить на восток в направлении Хуллари. Под натиском противника основные силы 176-й стрелковой дивизии были вынуждены отойти в район Велливаара – Лехмиваара и временно перейти там к обороне.

В тяжелом положении оказались и части 289-й стрелковой дивизии. В районе Эйккесенваара финские мобильные отряды 21-й пехотной бригады и егерских батальонов обошли позиции передового отряда дивизии (части 1046-го и 1044-го полков) с флангов и вскоре окружили его. Понеся значительные потери, бойцам и командирам пришлось самостоятельно пробиваться или из окружения на восток по берегу озера Коннукаярви, или на север - в направление Лутикковары, где держали оборону основные силы дивизии.

При подходе войск фронта к государственной границе в районе Куолисмы две дивизии попали в тяжелое положение. На сложной пересеченной местности финны обволокли их мелкими группами, просачивались в отдельных местах в боевые порядки. У одной из дивизий оказались отрезанными пути подвоза. Некоторое время продовольствие и боеприпасы ей доставляли с помощью самолетов. Такие неудачи были тем досаднее, что в целом-то операции по разгрому финских пособников Гитлера проходили благоприятно.

— Из воспоминаний генерала армии С.М. Штеменко, в 1944 г. начальника Оперативного управления Генштаба.

Уже к 2 августа 176-й и 289-й стрелковые дивизии были изолированы друг от друга и разделены на несколько обособленных частей. Единственная хорошая дорога, связывавшая советскую группировку с остальными силами 32-й армии, оказалось перерезанной. В такой ситуации советские соединения стали остро испытывать недостаток в продовольствии и боеприпасах. По распоряжению командующего войсками фронта с 3 по 5 июля была организована доставка материальных средств самолетами По-2 и Р-5, которые сумели перебросить в район боев свыше 6 тонн грузов. Это помогло не позволить финским войскам полностью ликвидировать окруженные группировки. Части 176-й стрелковой дивизии в районе Велливаара – Лехмиваара, а части 289-й стрелковой дивизии в районе Луттиковара отразили все атаки противника. Несмотря на это, положение окруженных отрядов продолжало оставаться тяжелым. Эффективно действовала артиллерия противника, которая в ходе боев сделала более 36000 выстрелов, в то время как советская артиллерия из-за нехватки боеприпасов за тот же период выпустила по позициям финнам всего около 10000 снарядов.

Деблокада 176-й и 289-й стрелковых дивизий

Сложившаяся ситуация заставила командование Карельским фронтом предпринять срочные меры. Первой в район боевых действий прибыла 70-я морская стрелковая бригада и немедленно перешла в наступление с целью деблокады 176-й стрелковой дивизии, однако успеха не добилась. 4-5 августа в район Куолисмы прибыли 3-я, 69-я бригады морской пехоты и часть сил 29-й танковой бригады. Возглавил операцию лично командующий 32-й армии генерал-лейтенант Ф.Д. Гореленко. 3-й бригаде морской пехоты и частям 29-й танковой бригады была поставлена задача наступать вдоль дороги Куолисма – Луттиковара и восстановить связь с 289-й стрелковой дивизией, а 69-й и 70-й бригадам предстояло вести наступление в направлении на Лонгонвару и деблокировать 176-ю стрелковую дивизию.

Ожесточенные бои продолжались несколько дней. Финское кольцо окружения не было плотным и вскоре связь с 176-й и 289-й стрелковыми дивизиями была восстановлена. Учитывая, что обе дивизии понесли заметные потери, а снабжение их было связано с большими трудностями, командование фронтом приняло решение отвести войска на более выгодные рубежи в 5-7 километрах к востоку от границы. Финская группировка, также понесшая значительные потери, не имела достаточных сил для того что бы этому воспрепятствовать. Большая часть личного состава 176-й и 289-й стрелковых дивизий успешно вышла из окружения, но поскольку отступление осуществлялось по лесным тропам, на поле боя было оставлено значительное количество техники и тяжелого вооружения.

После боев в районе Иломантси активные боевые действия в Карелии закончились и к 10 августа линия фронта окончательно стабилизировалась по рубежу Кудама-губа — Куолисма — Лоймола — Питкяранта.

Потери

Согласно исследованию российского историка Ю.М. Килина, основанного на документах из фондов ЦАМО, с советской стороны в сражении при Иломантси принимала участие группировка общей численностью около 20000 человек. Наибольшие потери понесли дивизии, попавшие в окружение. Так, 176-я стрелковая дивизия, имевшая на 31 июля в своем составе 5722 человека, с 1 по 11 августа потеряла около 1980 солдат и офицеров (убитые - 660, пропавшие без вести - 150, раненые - 1170). За тот же период 298-я стрелковая дивизия потеряла около 1120 солдат и офицеров (около 300 – убитые, 120 - пропавшие без вести, 700 - раненые) из численности на 31 июля в 5500 человек. Некоторое количество человек, из числа пропавших без вести, попали в плен.

Значительные потери понесли морские стрелковые бригады, прибывшие в район Куолисмы в начале августа и деблокировавшие окруженную группировку. С 1 по 11 августа потери составили в 3-й морской стрелковой бригаде 904 человека (156 убитыми и 748 ранеными), в 69-й – 339 человек (89 убитыми и 250 ранеными) и в 70-й – 235 человек (64 убитыми и 171 раненых).

Всего с 1 по 11 августа советские стрелковые части (без учета 29-й танковой бригады) потеряли 4578 человек (1269 убитыми, 270 пропавшими без вести и 3039 ранеными). Эта цифра не является окончательной, поскольку потери 176-й и 289-й стрелковых дивизий в боях в конце июля доподлинно неизвестны. Кроме того, по финским данным на поле боя советскими войсками были оставлены 94 орудия, 6 ракетных установок, 82 миномета, 66 автомобилей, 7 танков и большое количество прочего военного имущества.

Потери финской оперативной группы «R» составили 277 убитыми и 1388 ранеными. По другим данным потери финнов с 24 июля по 13 августа составили около 2500 человек убитыми и ранеными.

Итог операции

Сражение при Иломантси, ставшее последним крупным столкновением противников в ходе Свирско-Петрозаводской операции, не оказала сколько-нибудь существенного влияния на общую обстановку на советско-финском фронте и не отвратило поражение Финляндии в войне. К началу августа высшее советское командование окончательно отказалось от продолжения крупномасштабного наступления против Финляндии. Втягивание в затяжные и изнурительные бои на явно второстепенном направлении могло помешать советской армии в достижении гораздо более значимых целей. Тем более, наступательные операции Ленинградского и Карельского фронтов поставили Финляндию в крайне тяжелое положение. Уже в августе финское правительство отказалось от союза с Германией, а 19 сентября в Москве было подписано перемирие между СССР и Финляндией.

Однако поражение раздосадовало высшее советское командование. Посчитав, «что последняя операция левого крыла Карельского фронта закончилась неудачно в значительной степени из-за плохой организации руководства и управления войсками», Ставка ВГК сняла с должностей ряд высокопоставленных военачальников Карельского фронта, а военному совету фронта было приказано немедленно устранить крупные недостатки в управлении войсками.

Наступление советских войск в Южной Карелии в отличие от операций на Карельском перешейке и начального этапа Свирско-Петрозаводской операции уже не имело стратегического значения и, по утверждению финского военачальника К.Л. Эша, было продиктовано только соображениями престижа - желанием советской стороны хотя бы в одном месте восстановить границу 1940 г.. Несмотря на это, победе под Иломантси в финской историографии придается большое значение. Успех в этом сражении, также как "оборонительные победы" на других участках фронта (прежде всего в районе Тали – Ихантала на Карельском перешейке), позволили Финляндии добиться «победы в противостоянии», заключить мир на условиях (пусть и крайне тяжелый) и, таки образом, отстоять свою национальную независимость.

Победа под Иломантси повлияла на нашу утомленную армию столь вдохновенно, что её следует считать необыкновенно большой. После двухмесячных боев, требовавших большого нервного напряжения, продвижение противника было окончательно остановлено.

— из воспоминаний К.Г. Маннергейма, в 1944 г. главнокомандующего финской армии.

В муниципалитете Иломантси на местах боев в июле-августе 1944 года созданы многочисленные мемориалы, установлены памятные знаки. В 1994 году в Финляндии с большим размахом было отмечено 50-летие битвы. На торжествах присутствовали действующий премьер-министр Э.Т. Ахо, а также бывший глава Финляндии М. Койвисто, который был непосредственным участником сражения при Иломанси.

Примечания

Комментарии

Источники

Ссылки

• [mekri.uef.fi/sotahistoria/ Ilomantsi sodassa (Финский сайт, посвященный военной истории Иломантси)]
• [sa-kuva.fi/ Фотоархив сил обороны Финляндии (SA-Kuva)]
• [personal.inet.fi/koti/juhani.putkinen/Ilomantsin_torjuntavoitto_1944.htm Ilomantsin torjuntavoitto 1944]
• [www.flamesofwar.com/Default.aspx?tabid=112&art_id=1194&kb_cat_id=35 S. Elaurant, J. Saari. Finland at War in 1944. Part Two.]

См. также

• Советско-финская война (1941—1944)
• Выборгская операция (1944)
• Сражение при Куутерселькя
• Свирско-Петрозаводская операция
• Бои за Вуосалми
• Сражение при Тали-Ихантала

Отрывок, характеризующий Сражение при Иломантси

– А то как же? – отвечал солдат. – Ведь она не помилует. Она шмякнет, так кишки вон. Нельзя не бояться, – сказал он, смеясь.
Несколько солдат с веселыми и ласковыми лицами остановились подле Пьера. Они как будто не ожидали того, чтобы он говорил, как все, и это открытие обрадовало их.
– Наше дело солдатское. А вот барин, так удивительно. Вот так барин!
– По местам! – крикнул молоденький офицер на собравшихся вокруг Пьера солдат. Молоденький офицер этот, видимо, исполнял свою должность в первый или во второй раз и потому с особенной отчетливостью и форменностью обращался и с солдатами и с начальником.
Перекатная пальба пушек и ружей усиливалась по всему полю, в особенности влево, там, где были флеши Багратиона, но из за дыма выстрелов с того места, где был Пьер, нельзя было почти ничего видеть. Притом, наблюдения за тем, как бы семейным (отделенным от всех других) кружком людей, находившихся на батарее, поглощали все внимание Пьера. Первое его бессознательно радостное возбуждение, произведенное видом и звуками поля сражения, заменилось теперь, в особенности после вида этого одиноко лежащего солдата на лугу, другим чувством. Сидя теперь на откосе канавы, он наблюдал окружавшие его лица.
К десяти часам уже человек двадцать унесли с батареи; два орудия были разбиты, чаще и чаще на батарею попадали снаряды и залетали, жужжа и свистя, дальние пули. Но люди, бывшие на батарее, как будто не замечали этого; со всех сторон слышался веселый говор и шутки.
– Чиненка! – кричал солдат на приближающуюся, летевшую со свистом гранату. – Не сюда! К пехотным! – с хохотом прибавлял другой, заметив, что граната перелетела и попала в ряды прикрытия.
– Что, знакомая? – смеялся другой солдат на присевшего мужика под пролетевшим ядром.
Несколько солдат собрались у вала, разглядывая то, что делалось впереди.
– И цепь сняли, видишь, назад прошли, – говорили они, указывая через вал.
– Свое дело гляди, – крикнул на них старый унтер офицер. – Назад прошли, значит, назади дело есть. – И унтер офицер, взяв за плечо одного из солдат, толкнул его коленкой. Послышался хохот.
– К пятому орудию накатывай! – кричали с одной стороны.
– Разом, дружнее, по бурлацки, – слышались веселые крики переменявших пушку.
– Ай, нашему барину чуть шляпку не сбила, – показывая зубы, смеялся на Пьера краснорожий шутник. – Эх, нескладная, – укоризненно прибавил он на ядро, попавшее в колесо и ногу человека.
– Ну вы, лисицы! – смеялся другой на изгибающихся ополченцев, входивших на батарею за раненым.
– Аль не вкусна каша? Ах, вороны, заколянились! – кричали на ополченцев, замявшихся перед солдатом с оторванной ногой.
– Тое кое, малый, – передразнивали мужиков. – Страсть не любят.
Пьер замечал, как после каждого попавшего ядра, после каждой потери все более и более разгоралось общее оживление.
Как из придвигающейся грозовой тучи, чаще и чаще, светлее и светлее вспыхивали на лицах всех этих людей (как бы в отпор совершающегося) молнии скрытого, разгорающегося огня.
Пьер не смотрел вперед на поле сражения и не интересовался знать о том, что там делалось: он весь был поглощен в созерцание этого, все более и более разгорающегося огня, который точно так же (он чувствовал) разгорался и в его душе.
В десять часов пехотные солдаты, бывшие впереди батареи в кустах и по речке Каменке, отступили. С батареи видно было, как они пробегали назад мимо нее, неся на ружьях раненых. Какой то генерал со свитой вошел на курган и, поговорив с полковником, сердито посмотрев на Пьера, сошел опять вниз, приказав прикрытию пехоты, стоявшему позади батареи, лечь, чтобы менее подвергаться выстрелам. Вслед за этим в рядах пехоты, правее батареи, послышался барабан, командные крики, и с батареи видно было, как ряды пехоты двинулись вперед.
Пьер смотрел через вал. Одно лицо особенно бросилось ему в глаза. Это был офицер, который с бледным молодым лицом шел задом, неся опущенную шпагу, и беспокойно оглядывался.
Ряды пехотных солдат скрылись в дыму, послышался их протяжный крик и частая стрельба ружей. Через несколько минут толпы раненых и носилок прошли оттуда. На батарею еще чаще стали попадать снаряды. Несколько человек лежали неубранные. Около пушек хлопотливее и оживленнее двигались солдаты. Никто уже не обращал внимания на Пьера. Раза два на него сердито крикнули за то, что он был на дороге. Старший офицер, с нахмуренным лицом, большими, быстрыми шагами переходил от одного орудия к другому. Молоденький офицерик, еще больше разрумянившись, еще старательнее командовал солдатами. Солдаты подавали заряды, поворачивались, заряжали и делали свое дело с напряженным щегольством. Они на ходу подпрыгивали, как на пружинах.
Грозовая туча надвинулась, и ярко во всех лицах горел тот огонь, за разгоранием которого следил Пьер. Он стоял подле старшего офицера. Молоденький офицерик подбежал, с рукой к киверу, к старшему.
– Имею честь доложить, господин полковник, зарядов имеется только восемь, прикажете ли продолжать огонь? – спросил он.
– Картечь! – не отвечая, крикнул старший офицер, смотревший через вал.
Вдруг что то случилось; офицерик ахнул и, свернувшись, сел на землю, как на лету подстреленная птица. Все сделалось странно, неясно и пасмурно в глазах Пьера.
Одно за другим свистели ядра и бились в бруствер, в солдат, в пушки. Пьер, прежде не слыхавший этих звуков, теперь только слышал одни эти звуки. Сбоку батареи, справа, с криком «ура» бежали солдаты не вперед, а назад, как показалось Пьеру.
Ядро ударило в самый край вала, перед которым стоял Пьер, ссыпало землю, и в глазах его мелькнул черный мячик, и в то же мгновенье шлепнуло во что то. Ополченцы, вошедшие было на батарею, побежали назад.
– Все картечью! – кричал офицер.
Унтер офицер подбежал к старшему офицеру и испуганным шепотом (как за обедом докладывает дворецкий хозяину, что нет больше требуемого вина) сказал, что зарядов больше не было.
– Разбойники, что делают! – закричал офицер, оборачиваясь к Пьеру. Лицо старшего офицера было красно и потно, нахмуренные глаза блестели. – Беги к резервам, приводи ящики! – крикнул он, сердито обходя взглядом Пьера и обращаясь к своему солдату.
– Я пойду, – сказал Пьер. Офицер, не отвечая ему, большими шагами пошел в другую сторону.
– Не стрелять… Выжидай! – кричал он.
Солдат, которому приказано было идти за зарядами, столкнулся с Пьером.
– Эх, барин, не место тебе тут, – сказал он и побежал вниз. Пьер побежал за солдатом, обходя то место, на котором сидел молоденький офицерик.
Одно, другое, третье ядро пролетало над ним, ударялось впереди, с боков, сзади. Пьер сбежал вниз. «Куда я?» – вдруг вспомнил он, уже подбегая к зеленым ящикам. Он остановился в нерешительности, идти ему назад или вперед. Вдруг страшный толчок откинул его назад, на землю. В то же мгновенье блеск большого огня осветил его, и в то же мгновенье раздался оглушающий, зазвеневший в ушах гром, треск и свист.
Пьер, очнувшись, сидел на заду, опираясь руками о землю; ящика, около которого он был, не было; только валялись зеленые обожженные доски и тряпки на выжженной траве, и лошадь, трепля обломками оглобель, проскакала от него, а другая, так же как и сам Пьер, лежала на земле и пронзительно, протяжно визжала.


Пьер, не помня себя от страха, вскочил и побежал назад на батарею, как на единственное убежище от всех ужасов, окружавших его.
В то время как Пьер входил в окоп, он заметил, что на батарее выстрелов не слышно было, но какие то люди что то делали там. Пьер не успел понять того, какие это были люди. Он увидел старшего полковника, задом к нему лежащего на валу, как будто рассматривающего что то внизу, и видел одного, замеченного им, солдата, который, прорываясь вперед от людей, державших его за руку, кричал: «Братцы!» – и видел еще что то странное.
Но он не успел еще сообразить того, что полковник был убит, что кричавший «братцы!» был пленный, что в глазах его был заколон штыком в спину другой солдат. Едва он вбежал в окоп, как худощавый, желтый, с потным лицом человек в синем мундире, со шпагой в руке, набежал на него, крича что то. Пьер, инстинктивно обороняясь от толчка, так как они, не видав, разбежались друг против друга, выставил руки и схватил этого человека (это был французский офицер) одной рукой за плечо, другой за гордо. Офицер, выпустив шпагу, схватил Пьера за шиворот.
Несколько секунд они оба испуганными глазами смотрели на чуждые друг другу лица, и оба были в недоумении о том, что они сделали и что им делать. «Я ли взят в плен или он взят в плен мною? – думал каждый из них. Но, очевидно, французский офицер более склонялся к мысли, что в плен взят он, потому что сильная рука Пьера, движимая невольным страхом, все крепче и крепче сжимала его горло. Француз что то хотел сказать, как вдруг над самой головой их низко и страшно просвистело ядро, и Пьеру показалось, что голова французского офицера оторвана: так быстро он согнул ее.
Пьер тоже нагнул голову и отпустил руки. Не думая более о том, кто кого взял в плен, француз побежал назад на батарею, а Пьер под гору, спотыкаясь на убитых и раненых, которые, казалось ему, ловят его за ноги. Но не успел он сойти вниз, как навстречу ему показались плотные толпы бегущих русских солдат, которые, падая, спотыкаясь и крича, весело и бурно бежали на батарею. (Это была та атака, которую себе приписывал Ермолов, говоря, что только его храбрости и счастью возможно было сделать этот подвиг, и та атака, в которой он будто бы кидал на курган Георгиевские кресты, бывшие у него в кармане.)
Французы, занявшие батарею, побежали. Наши войска с криками «ура» так далеко за батарею прогнали французов, что трудно было остановить их.
С батареи свезли пленных, в том числе раненого французского генерала, которого окружили офицеры. Толпы раненых, знакомых и незнакомых Пьеру, русских и французов, с изуродованными страданием лицами, шли, ползли и на носилках неслись с батареи. Пьер вошел на курган, где он провел более часа времени, и из того семейного кружка, который принял его к себе, он не нашел никого. Много было тут мертвых, незнакомых ему. Но некоторых он узнал. Молоденький офицерик сидел, все так же свернувшись, у края вала, в луже крови. Краснорожий солдат еще дергался, но его не убирали.
Пьер побежал вниз.
«Нет, теперь они оставят это, теперь они ужаснутся того, что они сделали!» – думал Пьер, бесцельно направляясь за толпами носилок, двигавшихся с поля сражения.
Но солнце, застилаемое дымом, стояло еще высоко, и впереди, и в особенности налево у Семеновского, кипело что то в дыму, и гул выстрелов, стрельба и канонада не только не ослабевали, но усиливались до отчаянности, как человек, который, надрываясь, кричит из последних сил.


Главное действие Бородинского сражения произошло на пространстве тысячи сажен между Бородиным и флешами Багратиона. (Вне этого пространства с одной стороны была сделана русскими в половине дня демонстрация кавалерией Уварова, с другой стороны, за Утицей, было столкновение Понятовского с Тучковым; но это были два отдельные и слабые действия в сравнении с тем, что происходило в середине поля сражения.) На поле между Бородиным и флешами, у леса, на открытом и видном с обеих сторон протяжении, произошло главное действие сражения, самым простым, бесхитростным образом.
Сражение началось канонадой с обеих сторон из нескольких сотен орудий.
Потом, когда дым застлал все поле, в этом дыму двинулись (со стороны французов) справа две дивизии, Дессе и Компана, на флеши, и слева полки вице короля на Бородино.
От Шевардинского редута, на котором стоял Наполеон, флеши находились на расстоянии версты, а Бородино более чем в двух верстах расстояния по прямой линии, и поэтому Наполеон не мог видеть того, что происходило там, тем более что дым, сливаясь с туманом, скрывал всю местность. Солдаты дивизии Дессе, направленные на флеши, были видны только до тех пор, пока они не спустились под овраг, отделявший их от флеш. Как скоро они спустились в овраг, дым выстрелов орудийных и ружейных на флешах стал так густ, что застлал весь подъем той стороны оврага. Сквозь дым мелькало там что то черное – вероятно, люди, и иногда блеск штыков. Но двигались ли они или стояли, были ли это французы или русские, нельзя было видеть с Шевардинского редута.
Солнце взошло светло и било косыми лучами прямо в лицо Наполеона, смотревшего из под руки на флеши. Дым стлался перед флешами, и то казалось, что дым двигался, то казалось, что войска двигались. Слышны были иногда из за выстрелов крики людей, но нельзя было знать, что они там делали.
Наполеон, стоя на кургане, смотрел в трубу, и в маленький круг трубы он видел дым и людей, иногда своих, иногда русских; но где было то, что он видел, он не знал, когда смотрел опять простым глазом.
Он сошел с кургана и стал взад и вперед ходить перед ним.
Изредка он останавливался, прислушивался к выстрелам и вглядывался в поле сражения.
Не только с того места внизу, где он стоял, не только с кургана, на котором стояли теперь некоторые его генералы, но и с самых флешей, на которых находились теперь вместе и попеременно то русские, то французские, мертвые, раненые и живые, испуганные или обезумевшие солдаты, нельзя было понять того, что делалось на этом месте. В продолжение нескольких часов на этом месте, среди неумолкаемой стрельбы, ружейной и пушечной, то появлялись одни русские, то одни французские, то пехотные, то кавалерийские солдаты; появлялись, падали, стреляли, сталкивались, не зная, что делать друг с другом, кричали и бежали назад.
С поля сражения беспрестанно прискакивали к Наполеону его посланные адъютанты и ординарцы его маршалов с докладами о ходе дела; но все эти доклады были ложны: и потому, что в жару сражения невозможно сказать, что происходит в данную минуту, и потому, что многие адъютапты не доезжали до настоящего места сражения, а передавали то, что они слышали от других; и еще потому, что пока проезжал адъютант те две три версты, которые отделяли его от Наполеона, обстоятельства изменялись и известие, которое он вез, уже становилось неверно. Так от вице короля прискакал адъютант с известием, что Бородино занято и мост на Колоче в руках французов. Адъютант спрашивал у Наполеона, прикажет ли он пореходить войскам? Наполеон приказал выстроиться на той стороне и ждать; но не только в то время как Наполеон отдавал это приказание, но даже когда адъютант только что отъехал от Бородина, мост уже был отбит и сожжен русскими, в той самой схватке, в которой участвовал Пьер в самом начале сраженья.
Прискакавший с флеш с бледным испуганным лицом адъютант донес Наполеону, что атака отбита и что Компан ранен и Даву убит, а между тем флеши были заняты другой частью войск, в то время как адъютанту говорили, что французы были отбиты, и Даву был жив и только слегка контужен. Соображаясь с таковыми необходимо ложными донесениями, Наполеон делал свои распоряжения, которые или уже были исполнены прежде, чем он делал их, или же не могли быть и не были исполняемы.
Маршалы и генералы, находившиеся в более близком расстоянии от поля сражения, но так же, как и Наполеон, не участвовавшие в самом сражении и только изредка заезжавшие под огонь пуль, не спрашиваясь Наполеона, делали свои распоряжения и отдавали свои приказания о том, куда и откуда стрелять, и куда скакать конным, и куда бежать пешим солдатам. Но даже и их распоряжения, точно так же как распоряжения Наполеона, точно так же в самой малой степени и редко приводились в исполнение. Большей частью выходило противное тому, что они приказывали. Солдаты, которым велено было идти вперед, подпав под картечный выстрел, бежали назад; солдаты, которым велено было стоять на месте, вдруг, видя против себя неожиданно показавшихся русских, иногда бежали назад, иногда бросались вперед, и конница скакала без приказания догонять бегущих русских. Так, два полка кавалерии поскакали через Семеновский овраг и только что въехали на гору, повернулись и во весь дух поскакали назад. Так же двигались и пехотные солдаты, иногда забегая совсем не туда, куда им велено было. Все распоряжение о том, куда и когда подвинуть пушки, когда послать пеших солдат – стрелять, когда конных – топтать русских пеших, – все эти распоряжения делали сами ближайшие начальники частей, бывшие в рядах, не спрашиваясь даже Нея, Даву и Мюрата, не только Наполеона. Они не боялись взыскания за неисполнение приказания или за самовольное распоряжение, потому что в сражении дело касается самого дорогого для человека – собственной жизни, и иногда кажется, что спасение заключается в бегстве назад, иногда в бегстве вперед, и сообразно с настроением минуты поступали эти люди, находившиеся в самом пылу сражения. В сущности же, все эти движения вперед и назад не облегчали и не изменяли положения войск. Все их набегания и наскакивания друг на друга почти не производили им вреда, а вред, смерть и увечья наносили ядра и пули, летавшие везде по тому пространству, по которому метались эти люди. Как только эти люди выходили из того пространства, по которому летали ядра и пули, так их тотчас же стоявшие сзади начальники формировали, подчиняли дисциплине и под влиянием этой дисциплины вводили опять в область огня, в которой они опять (под влиянием страха смерти) теряли дисциплину и метались по случайному настроению толпы.


Генералы Наполеона – Даву, Ней и Мюрат, находившиеся в близости этой области огня и даже иногда заезжавшие в нее, несколько раз вводили в эту область огня стройные и огромные массы войск. Но противно тому, что неизменно совершалось во всех прежних сражениях, вместо ожидаемого известия о бегстве неприятеля, стройные массы войск возвращались оттуда расстроенными, испуганными толпами. Они вновь устроивали их, но людей все становилось меньше. В половине дня Мюрат послал к Наполеону своего адъютанта с требованием подкрепления.
Наполеон сидел под курганом и пил пунш, когда к нему прискакал адъютант Мюрата с уверениями, что русские будут разбиты, ежели его величество даст еще дивизию.
– Подкрепления? – сказал Наполеон с строгим удивлением, как бы не понимая его слов и глядя на красивого мальчика адъютанта с длинными завитыми черными волосами (так же, как носил волоса Мюрат). «Подкрепления! – подумал Наполеон. – Какого они просят подкрепления, когда у них в руках половина армии, направленной на слабое, неукрепленное крыло русских!»