Сражение при Симанкасе

Сражение при Симанкасе
Основной конфликт: Реконкиста
Дата	6 августа 939 года
Место	Симанкас (Испания)
Итог	Полный разгром мавров
Противники
Леон, Наварра, Кастилия и другие Кордовский халифат
Командующие
Рамиро II, Гарсия I Санчес, Фернан Гонсалес, Ансур Фернандес Абд ар-Рахман III
Силы сторон
неизвестно 100 000 чел.
Потери
3000 чел. Свыше 50 000 чел.

Сраже́ние при Сима́нкасе — битва около города Симанкас 6 августа и последующий за ним бой при Аландеге 21 августа 939 года между объединённым войском христиан севера Испании (Леон, Кастилия и Наварра) под общим командованием короля Рамиро II и войском мавров во главе с халифом Кордовы Абд ар-Рахманом III, завершившиеся одной из крупнейших побед христиан за всю историю Реконкисты.

Предпосылки

С момента восшествия короля Леона Рамиро II на престол в 931 году христианские государства севера Испании значительно активизировали наступление на владения мусульман: в 932 году Рамиро II взял и разграбил Мадрид, а в 934 году вместе с графом Кастилии Фернаном Гонсалесом нанёс маврам серьёзное поражение при Осме. В 937 году король Леона вмешался во внутреннии междоусобия Кордовского халифата, поддержав восставшего против Абд ар-Рахмана III вали Сарагосы Мухаммада бен Хасима, которого халиф обвинил в поражении при Осме. Рамиро II выступил с войском к Сарагосе, разбил отряды врагов Мухаммада бен Хасима и взял с него клятву верности. Разместив в подчинённых вали Сарагосы отряды союзных наваррцев, король Рамиро II возвратился в Леон. В ответ Абд ар-Рахман III предпринял поход против мятежников, взял Калатаюд и другие крепости. Это заставило Мухаммада бен Хасима примириться с халифом Кордовы и вместе с ним выступить против своих недавних союзников. Все оставшиеся в землях мавров отряды наваррцев были перебиты, а в результате предпринятого вслед за этим похода в Наварру король Гарсия I Санчес должен был признать себя вассалом халифа.

Сражения при Симанкасе и Аландеге

В 939 году Абд ар-Рахман III стал готовить поход против Королевства Леон и объявил христианам священную войну. С помощью Мухаммада бен Хасима было собрано большое войско, по арабским источникам состоявшее из 100 000 воинов. В нём, кроме мусульман-рекрутов, были отряды наёмников, провинциальных войск (yunds), берберов, отряды из Верхней Границы и личная гвардия халифа. Абд ар-Рахман III был настолько уверен в победе, что приказал в мечетях Кордовы каждый день возносить молитву не с просьбой даровать мусульманам победу, а с благодарностью за победу, как будто она уже была одержана. По повелению халифа поход должен был называться Войной Всемогущества (gazat al-Kudra). В конце июня войско мавров выступило в поход и через Толедо и Гвадарраму достигло так называемой «Ничейной земли» — малонаселённой области к югу от реки Дуэро. Здесь мусульмане взяли и разграбили принадлежавшие христианам замки Ольмедо, Искар и Алкасарен, а затем разбили лагерь около реки Сега. Первоначально командовал войском сам халиф, однако затем он передал непосредственное командование одному из своих приближённых, рабу-евнуху Наджу, что очень сильно оскорбило других мусульманских военачальников, не желавших подчиняться лицу столь низкого происхождения.

В это время король Рамиро II так же собрал войско, к которому присоединились отряды под командованием графа Кастилии Фернана Гонсалеса, короля Наварры Гарсии I Санчеса и графа Монсона Ансура Фернандеса. Между тем 19 июля произошло солнечное затмение, которое повергло мавров в ужас, а христианами было истолковано как благоприятное знамение. Только через два дня войско мусульман вновь начало движение и в начале августа подошло к городу Симанкас, расположенному на берегу реки Писуэрга. Сюда же подошла и армия христиан. 6 августа, во вторник, в день святых Хусто и Пастора, армия короля Рамиро II атаковала войско мавров, несмотря на то, что противник превосходил её численностью. Сражение продолжалось весь день, но не принесло победы ни одной из сторон. На следующий день битва возобновилась и продолжалась ещё несколько дней. Всё это время мусульманские военачальники не предпринимали активных попыток атаковать войско христиан, пытаясь показать Абд ар-Рахману III, что его ставленник Надж не имеет полководческого таланта и что его назначение главнокомандующим было ошибкой. Между тем отряду христиан удалось скрытно зайти в тыл войску мавров и совершить неожиданную атаку. Войско мавров дрогнуло и обратилось в бегство. Христиане до самого вечера преследовали мусульман, убив множество из них. Согласно легенде, на поле боя явился дух святого Мильяна — покровителя Кастилии, который вместе с другими христианскими воинами разил мечом мавров. Абд ар-Рахман III бежал с поля боя и лишь с немногими приближёнными (по арабским источникам их было всего 49 человек) возвратился в Кордову. Позднее, когда в Кордову возвратились остатки разбитого христианами войска мавров, Абд ар-Рахман повелел казнить около 300 знатных мусульманских воинов, обвинив их в трусости и предательстве. Поход 939 года стал для халифа последним, в котором он лично возглавлял армию. Вали Сарагосы Мухаммад бен Хасим попал в плен. Христиане захватили огромное число трофеев, в том числе доспехи Абд ар-Рахмана III.

Арьергард отступающего мусульманского войска, двигавшийся по направлению к Атьенсе, 21 августа у местечка Аландега попал в засаду, устроенную христианами. В результате удара тяжеловооружёной конницы войско мавров было оттеснено в близлежащий овраг, где почти полностью уничтожено.

Различные источники указывают разное количество потерь, понесённых маврами в сражениях при Симанкасе и Аландеге, но даже испано-мусульманские хронисты говорят, что погибших было не менее 50 000. Число же погибших христиан, по данным леонской хроники Сампиро (XI век), составило только 3000 воинов.

Последствия сражения

Сражение при Симанкасе более чем на 15 лет прекратило крупные походы халифа Кордовы вглубь территории Леона и Кастилии, а Наварре позволило временно избавиться от вассальной зависимости от Кордовы. Победа дала возможность христианам самим перейти в наступление на владения мавров и в следующие несколько лет установить свой контроль над обширными областями к югу от реки Дуэро. Однако разногласия, возникшие в связи с заселением этих новых земель, привели к конфликту между королём Леона Рамиро II и графом Кастилии Фернаном Гонсалесом и стали непосредственным поводом в тому, что Кастилия встала на путь обретения независимости от Королевства Леон.

Сражение при Симанкасе в исторических хрониках

Сражение при Симанкасе — наиболее значительная победа христиан над маврами за предыдущие 90 лет — нашло широкое отражение в различных современных исторических хрониках. Подробные рассказы о битве оставили в своих сочинениях испано-мусульманские писатели, в первую очередь аль-Химъяри и Ибн Хаййан. Ни одна из испано-христианских хроник, описывающих историю первой половины X века, не обошла молчанием сражение при Симанкасе, однако в большинстве хроник сообщения об этой битве имеют очень краткий характер. Наибольшее внимание к этому событию проявляют хроника Сампиро и «Первые Кастильские анналы». О победе испанских христиан над маврами упоминают и различные европейские хроники X века. Например, упоминание о сражении при Симанкасе содержится в сочинении Лиутпранда Кремонского «Антаподосис» (книга V, глава 2).

Одним из наиболее интересных для историков сообщений о событиях 939 года является запись, сделанная в «Больших Санкт-Галленских анналах», в которой указано, что главным предводителем христиан и организатором их победы была королева Наварры Тода Аснарес. Об этом же говорят и наваррские народные предания. В связи с этими свидетельствами источников между историками идут дискуссии о том, кто был главнокомандующим наваррскими отрядами в битве при Симанкасе, король Гарсия I Санчес или его мать Тода, а также о роли союзников Рамиро II (кастильцев и наваррцев) в разгроме мавров.

Литература

• Альтамира-и-Кревеа Р. История средневековой Испании. — СПб.: Издательство «Евразия», 2003. — 608 с. — ISBN 58071-0128-6.
• Мюллер А. История ислама. От мусульманской Персии до падения мусульманской Испании. — М.: ООО «Издательство Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2004. — 894 с. — ISBN 5-17-022031-6.

Ссылки

• [www.covadonga.narod.ru/Simancas.html Битва при Симанкасе (939)]. Реконкиста. Проверено 8 марта 2011. [www.webcitation.org/66BiL1yCP Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
• [www.covadonga.narod.ru/X.htm Хронология. X в]. Реконкиста. Проверено 8 марта 2011. [www.webcitation.org/66BiLubqI Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
• [www.bardulia.webcindario.com/histVI-3.php Historia del Condado de Castilla. VI,3] (исп.). Bardulia. Проверено 8 марта 2011. [www.webcitation.org/66BiMRm5Y Архивировано из первоисточника 15 марта 2012].
• Анонимные авторы. [kuprienko.info/las-cronicas-de-la-espana-medieval-reconquista-chronicon-de-cardena-los-anales-toledanos-al-ruso/ Испанские средневековые хроники: Хроника Карденьи I. Хроника Карденьи II. Анналы Толедо I. Анналы Толедо II. Анналы Толедо III.]. www.kuprienko.info (А. Скромницкий) (24 августа 2011). Проверено 17 ноября 2012. [archive.is/qiOz Архивировано из первоисточника 4 декабря 2012].

Отрывок, характеризующий Сражение при Симанкасе

– Да ведь надобно же отвечать ему.
Козловский с решительным видом оглянулся на ряды и в этом взгляде захватил и Ростова.
«Уж не меня ли?» подумал Ростов.
– Лазарев! – нахмурившись прокомандовал полковник; и первый по ранжиру солдат, Лазарев, бойко вышел вперед.
– Куда же ты? Тут стой! – зашептали голоса на Лазарева, не знавшего куда ему итти. Лазарев остановился, испуганно покосившись на полковника, и лицо его дрогнуло, как это бывает с солдатами, вызываемыми перед фронт.
Наполеон чуть поворотил голову назад и отвел назад свою маленькую пухлую ручку, как будто желая взять что то. Лица его свиты, догадавшись в ту же секунду в чем дело, засуетились, зашептались, передавая что то один другому, и паж, тот самый, которого вчера видел Ростов у Бориса, выбежал вперед и почтительно наклонившись над протянутой рукой и не заставив ее дожидаться ни одной секунды, вложил в нее орден на красной ленте. Наполеон, не глядя, сжал два пальца. Орден очутился между ними. Наполеон подошел к Лазареву, который, выкатывая глаза, упорно продолжал смотреть только на своего государя, и оглянулся на императора Александра, показывая этим, что то, что он делал теперь, он делал для своего союзника. Маленькая белая рука с орденом дотронулась до пуговицы солдата Лазарева. Как будто Наполеон знал, что для того, чтобы навсегда этот солдат был счастлив, награжден и отличен от всех в мире, нужно было только, чтобы его, Наполеонова рука, удостоила дотронуться до груди солдата. Наполеон только прило жил крест к груди Лазарева и, пустив руку, обратился к Александру, как будто он знал, что крест должен прилипнуть к груди Лазарева. Крест действительно прилип.
Русские и французские услужливые руки, мгновенно подхватив крест, прицепили его к мундиру. Лазарев мрачно взглянул на маленького человечка, с белыми руками, который что то сделал над ним, и продолжая неподвижно держать на караул, опять прямо стал глядеть в глаза Александру, как будто он спрашивал Александра: всё ли еще ему стоять, или не прикажут ли ему пройтись теперь, или может быть еще что нибудь сделать? Но ему ничего не приказывали, и он довольно долго оставался в этом неподвижном состоянии.
Государи сели верхами и уехали. Преображенцы, расстроивая ряды, перемешались с французскими гвардейцами и сели за столы, приготовленные для них.
Лазарев сидел на почетном месте; его обнимали, поздравляли и жали ему руки русские и французские офицеры. Толпы офицеров и народа подходили, чтобы только посмотреть на Лазарева. Гул говора русского французского и хохота стоял на площади вокруг столов. Два офицера с раскрасневшимися лицами, веселые и счастливые прошли мимо Ростова.
– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.