Сражение при Стормберге
| Сражение при Стормберге | |||
| Основной конфликт: Вторая англо-бурская война | |||
| Дата |
10 декабря 1899 года | ||
|---|---|---|---|
| Место |
Стормберг | ||
| Итог |
победа буров | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Стормберге (англ. The Battle of Stormberg) — первое поражение британской армии во время так называемой «Черной недели» во Второй Англо-Бурской войне.
Содержание
Предыстория
Когда Англия разрабатывала план войны против бурских республик, то предполагалось, что 3-я дивизия под командованием генерал-майора Вильяма Форбса Гатакра будет защищать территорию, известную, как Кейп-Мидлендс, к югу от Оранжевой республики. Она должна была готовиться к наступлению вдоль железной дороги Кейптаун-Блюмфонтейн. Однако несколько отрядов пришлось перебросить в Наталь, что ослабило силы Гатакра. Между тем отряды буров из Оранжевой Республики захватили важный железнодорожный узел Стормберг.
Гатакр узнал о потере Стормберга 8 декабря, когда находился в Грааф-Рейнет. Он решил немедленно предпринять контратаку и отбить позицию. Отряд в 3000 человек был переброшен в Молтено — ближайшую к Стормбергу железнодорожную станцию — и ночью направился для атаки холма Киссиберг, высоты, которая господствовала над позициями буров. Отряд состоял из 2-го батальона Королевских нортумберлендских фузилёров (960 чел. + 1 Пулемёт Максима), 2-го батальона королевских ирландский стрелков (840 чел. + 1 Пулемёт Максима) 74 и 77 батарей королевской полевой артиллерии и 250-ти человек пехоты, собранных из других батальонов. Другие подразделения (включая 1-й батальон и королевский беркширский полк) не прибыли к месту боя из-за проблем с телеграфом.
Времени на разведку не было, и приготовления были поспешными. Рано утром 9-го декабря британские части торопливо погрузились на поезд, но затем потеряли четыре часа на поиски локомотива. Они уже были измотаны к моменту прибытия в Молтено, затем пропали местные проводники и отряд блуждал по округе всю ночь.
Люди устали как собаки, за долгим днем работы последовала долгая ночь марша, и они с трудом брели через мрак. Земля была неровной и каменистой. Усталые солдаты постоянно спотыкались. Взошло солнце и осветило колонну, все ещё марширующую в поисках своего объекта, и яростного генерала, идущего впереди с лошадью под уздцы. Было ясно, что его план провалился, однако энергичность и сила его характера не позволяли ему повернуть обратно, не нанеся удара. Какое бы уважение ни вызывала его энергия, нельзя не прийти в ужас от диспозиции.[1]
Сражение
Когда рассвело, британцы увидели, наконец, Киссиберг. Небольшой отряд бурского ополчения открыл огонь из единственного 75-миллиметрового орудия Круппа, которым командовал сержант Хендрик Мюллер. Британцам было достаточно обойти вокруг холма, чтобы заставить противника отступить, но пехота внезапно бросилась на штурм холма. Однако, оказалось, что холм представляет собой так называемый «копье» или «останец», и со всех сторон окружен скальными обрывами, которые пехота не могла одолеть. Несколько солдат сумели взобраться на холм, но сразу же попала под огонь своей артиллерии.
Командир нортумберлендских фузилёров отдал приказ от отступлении. Войска отступали в беспорядке, многие остались на склоне холма и впоследствии попали в плен. Гатакр приказал отступать к Молтено. Бурская кавалерия провела несколько атак с флангов. Отступая, британцы потеряли два 15-ти фунтовых орудия и много солдат.
Грустно говорить, но это единственный случай за всю кампанию, когда многочисленные просчеты привели к деморализации войск. Гвардейцы, марширующие на поле боя у Магерсфонтейна, будто они находятся в Гайд-Парке, или солдаты, досадующие у Николсонс-Нека о том, что их не повели в последний безнадежный бой, даже в поражении являют урок воинской доблести. Но здесь огромные физические нагрузки и долгое время без сна лишили солдат боевого духа. Засыпая, они падали на обочине дороги, и измученным офицерам приходилось их будить. Многих, совсем сонных, взяли в плен буры, которые шли за нашей колонной. Части рассыпались на маленькие беспорядочные отряды, и в десять часов в Молтено, еле передвигая ноги, вошло жалкое и потрепанное войско. Почетную задачу замыкать колонну всю дорогу выполняли ирландские пехотинцы, которые до конца сохраняли некоторый боевой порядок.[1]
Последствия
Буры не успели вовремя воспользоваться разгромом Гатакра. Когда они попытались это сделать, подошли британские подкрепления и спасли положение.
Главнокомандующий Редверс Буллер списал разгром на неудачу и предательство проводников, но солдаты и офицеры винили во всем лично Гатакра. Все знали, что он любит изматывать солдат тяжёлыми маршами и бесполезной деятельностью. Гатакра оставили командиром 3-й дивизии, но уже мало доверяли ему, а после неудачи под Реддерсбергом 3 апреля 1900 года, когда попало в плен множество ирландских стрелков, его вообще отстранили от командования.
Напишите отзыв о статье "Сражение при Стормберге"
Примечания
| ||||||||||
Отрывок, характеризующий Сражение при Стормберге
– Позовите его ко мне, – сказал Кутузов. Адъютант передал желание светлейшего, и Пьер направился к скамейке. Но еще прежде него к Кутузову подошел рядовой ополченец. Это был Долохов.– Этот как тут? – спросил Пьер.
– Это такая бестия, везде пролезет! – отвечали Пьеру. – Ведь он разжалован. Теперь ему выскочить надо. Какие то проекты подавал и в цепь неприятельскую ночью лазил… но молодец!..
Пьер, сняв шляпу, почтительно наклонился перед Кутузовым.
– Я решил, что, ежели я доложу вашей светлости, вы можете прогнать меня или сказать, что вам известно то, что я докладываю, и тогда меня не убудет… – говорил Долохов.
– Так, так.
– А ежели я прав, то я принесу пользу отечеству, для которого я готов умереть.
– Так… так…
– И ежели вашей светлости понадобится человек, который бы не жалел своей шкуры, то извольте вспомнить обо мне… Может быть, я пригожусь вашей светлости.
– Так… так… – повторил Кутузов, смеющимся, суживающимся глазом глядя на Пьера.
В это время Борис, с своей придворной ловкостью, выдвинулся рядом с Пьером в близость начальства и с самым естественным видом и не громко, как бы продолжая начатый разговор, сказал Пьеру:
– Ополченцы – те прямо надели чистые, белые рубахи, чтобы приготовиться к смерти. Какое геройство, граф!
Борис сказал это Пьеру, очевидно, для того, чтобы быть услышанным светлейшим. Он знал, что Кутузов обратит внимание на эти слова, и действительно светлейший обратился к нему:
– Ты что говоришь про ополченье? – сказал он Борису.
– Они, ваша светлость, готовясь к завтрашнему дню, к смерти, надели белые рубахи.
– А!.. Чудесный, бесподобный народ! – сказал Кутузов и, закрыв глаза, покачал головой. – Бесподобный народ! – повторил он со вздохом.
– Хотите пороху понюхать? – сказал он Пьеру. – Да, приятный запах. Имею честь быть обожателем супруги вашей, здорова она? Мой привал к вашим услугам. – И, как это часто бывает с старыми людьми, Кутузов стал рассеянно оглядываться, как будто забыв все, что ему нужно было сказать или сделать.
Очевидно, вспомнив то, что он искал, он подманил к себе Андрея Сергеича Кайсарова, брата своего адъютанта.
– Как, как, как стихи то Марина, как стихи, как? Что на Геракова написал: «Будешь в корпусе учитель… Скажи, скажи, – заговорил Кутузов, очевидно, собираясь посмеяться. Кайсаров прочел… Кутузов, улыбаясь, кивал головой в такт стихов.
Когда Пьер отошел от Кутузова, Долохов, подвинувшись к нему, взял его за руку.
– Очень рад встретить вас здесь, граф, – сказал он ему громко и не стесняясь присутствием посторонних, с особенной решительностью и торжественностью. – Накануне дня, в который бог знает кому из нас суждено остаться в живых, я рад случаю сказать вам, что я жалею о тех недоразумениях, которые были между нами, и желал бы, чтобы вы не имели против меня ничего. Прошу вас простить меня.
Пьер, улыбаясь, глядел на Долохова, не зная, что сказать ему. Долохов со слезами, выступившими ему на глаза, обнял и поцеловал Пьера.
Борис что то сказал своему генералу, и граф Бенигсен обратился к Пьеру и предложил ехать с собою вместе по линии.
– Вам это будет интересно, – сказал он.
– Да, очень интересно, – сказал Пьер.
Через полчаса Кутузов уехал в Татаринову, и Бенигсен со свитой, в числе которой был и Пьер, поехал по линии.
Бенигсен от Горок спустился по большой дороге к мосту, на который Пьеру указывал офицер с кургана как на центр позиции и у которого на берегу лежали ряды скошенной, пахнувшей сеном травы. Через мост они проехали в село Бородино, оттуда повернули влево и мимо огромного количества войск и пушек выехали к высокому кургану, на котором копали землю ополченцы. Это был редут, еще не имевший названия, потом получивший название редута Раевского, или курганной батареи.
Пьер не обратил особенного внимания на этот редут. Он не знал, что это место будет для него памятнее всех мест Бородинского поля. Потом они поехали через овраг к Семеновскому, в котором солдаты растаскивали последние бревна изб и овинов. Потом под гору и на гору они проехали вперед через поломанную, выбитую, как градом, рожь, по вновь проложенной артиллерией по колчам пашни дороге на флеши [род укрепления. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ], тоже тогда еще копаемые.
Бенигсен остановился на флешах и стал смотреть вперед на (бывший еще вчера нашим) Шевардинский редут, на котором виднелось несколько всадников. Офицеры говорили, что там был Наполеон или Мюрат. И все жадно смотрели на эту кучку всадников. Пьер тоже смотрел туда, стараясь угадать, который из этих чуть видневшихся людей был Наполеон. Наконец всадники съехали с кургана и скрылись.
Бенигсен обратился к подошедшему к нему генералу и стал пояснять все положение наших войск. Пьер слушал слова Бенигсена, напрягая все свои умственные силы к тому, чтоб понять сущность предстоящего сражения, но с огорчением чувствовал, что умственные способности его для этого были недостаточны. Он ничего не понимал. Бенигсен перестал говорить, и заметив фигуру прислушивавшегося Пьера, сказал вдруг, обращаясь к нему:
– Вам, я думаю, неинтересно?
– Ах, напротив, очень интересно, – повторил Пьер не совсем правдиво.
С флеш они поехали еще левее дорогою, вьющеюся по частому, невысокому березовому лесу. В середине этого
леса выскочил перед ними на дорогу коричневый с белыми ногами заяц и, испуганный топотом большого количества лошадей, так растерялся, что долго прыгал по дороге впереди их, возбуждая общее внимание и смех, и, только когда в несколько голосов крикнули на него, бросился в сторону и скрылся в чаще. Проехав версты две по лесу, они выехали на поляну, на которой стояли войска корпуса Тучкова, долженствовавшего защищать левый фланг.
