Сражение при Торуфэир-Гэп
| Сражение при Торуфэир-Гэп | |||
| Основной конфликт: Гражданская война в Америке | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Победа Конфедерации | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Торуфэир-Гэп (англ. The Battle of Thoroughfare Gap), так же известное, как сражение при Чепманс-Милл (Chapman’s Mill), произошло 28 августа 1862 года на территории округов Фокьер и Принс-Уильям в Вирджинии, и было частью Северовирджинской кампании американской гражданской войны. В ходе сражения дивизии генерала Джеймса Лонгстрита успешно отбросила части федерального генерала Рикеттса и полковника Уиндхама, которые блокировали ущелье Торуфеир-Гэп. Это позволило Лонгстриту соединиться с частями Томаса Джексона под Манасасом в ходе второго сражения при Бул-Ране.
Предыстория
26 августа 1862 года корпус Джексона «Каменная стена» прошёл ущелье Торуфэир-Гэп и направился к федеральным складам у станции Манассас-Джанкшен. На следующий день федеральный генерал Ирвин Макдауэлл выступил от Уорренгтона к Манассасу на перехват Джексона. Для прикрытия левого фланга он приказал бригаде Джеймса Рикеттса и 1-му ньюджерсийскому кавалерийскому полку Перси Уиндхэма выдвинуться к ущелью Торуфэир. Рикеттс остановился в Гэинсвилле, в 10 километрах восточнее ущелья, а Уиндхэм встал прямо в ущелье. В это время корпус генерала Лонгстрита шел по следам Джексона и поздним вечером 27 августа подошли к ущелью с западной стороны[1].
Сражение
28 августа, в 09:30, отряд Уиндхэма подошёл к ущелью и начал валить деревья на восточном его конце, чтобы перекрыть дорогу. В этот момент появились авангарды Лонгстрита. Уиндхэм сразу же отправил вестового к Рикеттсу в Гейнсвиль. Рикеттс выступил к ущелью, но двигался так медленно, что к 14:00 добрался только до Хаймаркета, который находится в 4,8 километрах от ущелья. К этому времени Лонгстрит уже выбил из ущелья Уиндхэма и полностью контролировал ущелье. И всё же позиции федералов были весьма сильны: небольшие хребты позвоялли контролировать дорогу на Гейнсвиль, а южане ещё не заняли высоты к северу и югу от ущелья[2].
В сложившихся обстоятельствах Лонгстрит разработал план действий по удержанию ущелья. Он решил занятьв высоты по обеим сторонам ущелья и выйти во фланг позиций противника. Он направил 9-й джорджианский полк из бригады Джорджа Андерсона к Чапменс-Милл, где полк встретил 11-й пенсильванский полк. По недоразумению пенсильванцы как раз разбирали завалы, сооружённые людьми Уиндхема. Одновременно Андерсон отправил другие свои полки на захват высот с северной стороны ущелья. В это время 2-й и 20-й джорджианские полки из бригады Генри Беннинга поднялись на высоты южнее ущелья и выбили оттуда 13-й массачусетский полк[3].
Когда стало понятно, что ущелье прочно удерживается, бригаде полковника Эвандеру Лоу было приказано перейти хребет севернее ущелья и атаковать правый фланг противника. Одновременно генерал Уилкокс отправил три свои бригады ещё дальше на север, где они перешли хребет по ущелью Хоупвелл-Гэп и нацелились на тыл федерального отряда. Обнаружив бригаду Лоу на своем фланге, Рикеттс отправил туда 84-й нью-йоркский полк, который на какое-то время задержал бригаду Лоу. Однако, 2-й и 20-й джорджианские полки атаковали левый фланг Рикеттса. Положение северян стало безнадёжным и Рикеттс решил отступать в Гейнсвилль. Он отступил ещё до того, как Уилкокс успел отрезать его от Гейнсвилля[4].
Последствия
В сражении при Торуфеир-Гэп обе стороны потеряли в общей сложности около 100 человек, однако это сражение имело важные стратегические последствия. Рикеттс не понял всей важности контроля над ущельем и позволил двум частям Северовирджинской армии объединиться. Вместо того, чтобы перекрыть ущелье укреплениями, он отправил туда всего лишь отряд кавалерии, а сам разместился в Гейнсвилле, охраняя железную дорогу, хотя именно эту задачу стоило поручить кавалерии. Он не использовал ни одно из своих преимуществ, которые помогли бы ему задержать Лонгстрита. Неудача Рикеттсы в ущелье предопределила разгром армии Поупа 30 августа[5].
Напишите отзыв о статье "Сражение при Торуфэир-Гэп"
Примечания
Литература
- Hennessy, John J. Return to Bull Run: The Campaign and Battle of Second Manassas. — University of Oklahoma Press, 1993. — 607 p. — ISBN 0-8061-3187-X.
- Longstreet, James. From Manassas to Appomattox. — Philadelphia: J. B. Lippincott Company, 1896. — 690 p.
Ссылки
|
Портал «Гражданская война в США» |
|---|
- [www.nps.gov/abpp/battles/va025.htm Battle Summary: Thoroughfare Gap]
Отрывок, характеризующий Сражение при Торуфэир-Гэп
«Но это не мог быть он, один посреди этого пустого поля», подумал Ростов. В это время Александр повернул голову, и Ростов увидал так живо врезавшиеся в его памяти любимые черты. Государь был бледен, щеки его впали и глаза ввалились; но тем больше прелести, кротости было в его чертах. Ростов был счастлив, убедившись в том, что слух о ране государя был несправедлив. Он был счастлив, что видел его. Он знал, что мог, даже должен был прямо обратиться к нему и передать то, что приказано было ему передать от Долгорукова.Но как влюбленный юноша дрожит и млеет, не смея сказать того, о чем он мечтает ночи, и испуганно оглядывается, ища помощи или возможности отсрочки и бегства, когда наступила желанная минута, и он стоит наедине с ней, так и Ростов теперь, достигнув того, чего он желал больше всего на свете, не знал, как подступить к государю, и ему представлялись тысячи соображений, почему это было неудобно, неприлично и невозможно.
«Как! Я как будто рад случаю воспользоваться тем, что он один и в унынии. Ему неприятно и тяжело может показаться неизвестное лицо в эту минуту печали; потом, что я могу сказать ему теперь, когда при одном взгляде на него у меня замирает сердце и пересыхает во рту?» Ни одна из тех бесчисленных речей, которые он, обращая к государю, слагал в своем воображении, не приходила ему теперь в голову. Те речи большею частию держались совсем при других условиях, те говорились большею частию в минуту побед и торжеств и преимущественно на смертном одре от полученных ран, в то время как государь благодарил его за геройские поступки, и он, умирая, высказывал ему подтвержденную на деле любовь свою.
«Потом, что же я буду спрашивать государя об его приказаниях на правый фланг, когда уже теперь 4 й час вечера, и сражение проиграно? Нет, решительно я не должен подъезжать к нему. Не должен нарушать его задумчивость. Лучше умереть тысячу раз, чем получить от него дурной взгляд, дурное мнение», решил Ростов и с грустью и с отчаянием в сердце поехал прочь, беспрестанно оглядываясь на всё еще стоявшего в том же положении нерешительности государя.
В то время как Ростов делал эти соображения и печально отъезжал от государя, капитан фон Толь случайно наехал на то же место и, увидав государя, прямо подъехал к нему, предложил ему свои услуги и помог перейти пешком через канаву. Государь, желая отдохнуть и чувствуя себя нездоровым, сел под яблочное дерево, и Толь остановился подле него. Ростов издалека с завистью и раскаянием видел, как фон Толь что то долго и с жаром говорил государю, как государь, видимо, заплакав, закрыл глаза рукой и пожал руку Толю.
«И это я мог бы быть на его месте?» подумал про себя Ростов и, едва удерживая слезы сожаления об участи государя, в совершенном отчаянии поехал дальше, не зная, куда и зачем он теперь едет.
Его отчаяние было тем сильнее, что он чувствовал, что его собственная слабость была причиной его горя.
Он мог бы… не только мог бы, но он должен был подъехать к государю. И это был единственный случай показать государю свою преданность. И он не воспользовался им… «Что я наделал?» подумал он. И он повернул лошадь и поскакал назад к тому месту, где видел императора; но никого уже не было за канавой. Только ехали повозки и экипажи. От одного фурмана Ростов узнал, что Кутузовский штаб находится неподалеку в деревне, куда шли обозы. Ростов поехал за ними.
Впереди его шел берейтор Кутузова, ведя лошадей в попонах. За берейтором ехала повозка, и за повозкой шел старик дворовый, в картузе, полушубке и с кривыми ногами.
– Тит, а Тит! – сказал берейтор.
– Чего? – рассеянно отвечал старик.
– Тит! Ступай молотить.
– Э, дурак, тьфу! – сердито плюнув, сказал старик. Прошло несколько времени молчаливого движения, и повторилась опять та же шутка.
В пятом часу вечера сражение было проиграно на всех пунктах. Более ста орудий находилось уже во власти французов.
Пржебышевский с своим корпусом положил оружие. Другие колонны, растеряв около половины людей, отступали расстроенными, перемешанными толпами.
Остатки войск Ланжерона и Дохтурова, смешавшись, теснились около прудов на плотинах и берегах у деревни Аугеста.
В 6 м часу только у плотины Аугеста еще слышалась жаркая канонада одних французов, выстроивших многочисленные батареи на спуске Праценских высот и бивших по нашим отступающим войскам.
В арьергарде Дохтуров и другие, собирая батальоны, отстреливались от французской кавалерии, преследовавшей наших. Начинало смеркаться. На узкой плотине Аугеста, на которой столько лет мирно сиживал в колпаке старичок мельник с удочками, в то время как внук его, засучив рукава рубашки, перебирал в лейке серебряную трепещущую рыбу; на этой плотине, по которой столько лет мирно проезжали на своих парных возах, нагруженных пшеницей, в мохнатых шапках и синих куртках моравы и, запыленные мукой, с белыми возами уезжали по той же плотине, – на этой узкой плотине теперь между фурами и пушками, под лошадьми и между колес толпились обезображенные страхом смерти люди, давя друг друга, умирая, шагая через умирающих и убивая друг друга для того только, чтобы, пройдя несколько шагов, быть точно. так же убитыми.
