Сражение при Уильямсберге
| Сражение при Уильямсберге | |||
| Основной конфликт: Гражданская война в США | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
округ Йорк, Виргиния | ||
| Итог |
ничья | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение при Уильямсберге (англ. Battle of Williamsburg, оно же Battle of Fort Magruder) произошло 5 мая 1862 года в округе Йорк (штат Виргиния). Было частью Кампании на Полуострове во время американской гражданской войны. Это было первое генеральное сражение Кампании на Полуострове, в котором приняли участие около 41 000 северян и 32 000 южан. Сражение закончилось вничью, и конфедераты продолжили отступление.
Преследуя конфедератов, отступающих от Йорктауна, бригадный генерал Союза Джозеф Хукер столкнулся с арьергардом противника возле Вильямсберга. Хукер атаковал форт Магрудер — земляное укрепление у вильямсбергской дороги, но был отброшен. Контратака конфедератов, которой руководил лично Джеймс Лонгстрит, опрокинула левый федеральный фланг, и только прибытие дивизии Филипа Керни спасло положение. Федеральная бригада Уинфилда Хэнкока потеснила левый фланг противника, и контратака южан не принесла им успеха. Удача Хэнкока не была использована, и южане продолжили отступление.
Предыстория
Когда генерал Джонстон неожиданно отвел свои войска с линии Уорика (после сражения при Йорктауне) в ночь на 3 мая, федеральный генерал Макклелан был крайне удивлен и оказался не готов организовать незамедлительное преследование. 4 мая он приказал командиру кавалерии, генералу Джорджу Стоунману, преследовать арьергард Джонстона и послал вслед за Стоунманом почти половину всей Потомакской Армии (под командованием Эдвина Самнера). Он также приказал дивизии генерала Вильяма Франклина погрузиться на корабли, подняться вверх по реке Джеймса и отрезать Джонстону пути отхода. Однако, потребовалось два дня только на погрузку дивизии на корабли, и, в итоге, только 7 мая она приняла участие в сражении при Элтамс-Лендинг.
5 мая армия Джонстона прошла совсем немного — из-за размокших дорог, и кавалерия Стоунмана вступила в перестрелку с кавалерией Джеба Стюарта, который был арьергардом Джонстона. Чтобы дать время армии отступить, Джонстон выделил часть сил и разместил их в земляном укреплении «форт Магрудер» у вильямсбергской дороги. Форт был незадолго до этого построен генералом Джоном Магрудером.
Силы сторон
В сражении участвовало 11 пехотных бригад Конфедерации, которые были сведены в дивизии и команды под общим руководством Джозефа Джонстона:
- Дивизия Джеймса Лонгстрита: бригады Эмброуза Хилла, Ричарда Андерсона, Джорджа Пикетта, Кадмуса Уилкокса, Роджера Приора и Релей Колстона.
- Команда Магрудера: бригады Пола Семмса, Джозефа Кершоу и 6 полков Бенжамена Юэлла
- Дивизия Дэниеля Хилла: бригады Джубала Эрли и Роберта Роудса
- Кавалерийская бригада Джеба Стюарта.
Со стороны Союза в сражении участвовали два корпуса, которыми непосредственно командовал Эдвин Самнер:
III корпус генерал-майора Самуэля Хейнцельмана:
- Дивизия Джозефа Хукера: бригады Кувьера Гровера, «Эксельсиорская бригада» Нельсона Тейлора, Фрэнсиса Паттерсона и Чарльа Уэйнрайта
- Дивизия Филипа Керни: бригады Чарльза Джеймсона, Дэвида Бирни и Хирама Берри.
IV корпус Эразмуса Кейеса:
- Дивизия Дариуса Кауча: бригады Чарльза Дивенса, Лоуренса Грехама и Джона Пека.
- Дивизия Уильяма Смита: бригады Уинфилда Хэнкока, Уильяма Брукса и Джона Дэвидсона.
- Дивизия Сайласа Кейси: бригада Генри Негли, Уильяма Кейма и Инниса Палмера.
- Три кавалерийские бригады Джорджа Стоунмана
Сражение
Наступление федеральной армии возглавила дивизия Джозефа Хукера из 3-го корпуса. Она атаковала форт Магрудер и цепь стрелковых ячеек и мелких укреплений к юго-западу от форта, но этот штурм был отбит. Южане провели контратаку, которую возглавил лично генерал Лонгстрит, и они отбросили дивизию Хукера, которая так и не дождалась подкреплений. Хукер ожидал поддержки от дивизии Вильяма Смита (из 4 корпуса), который находился рядом, мог слышать шум боя и мог поддержать правый фланг Хукера. Однако командующий корпусом генерал Самнер задержал Смита примерно в миле от позиций Хукера. Самнер решил, что южане покидают укрепления и решил атаковать их на йорктаунской дороге.
Люди Лонгстрита действительно покинули укрепления, но атаковали Хукера, а не Смита или Самнера. Бригада Кадмуса Уилкокса оказывала серьёзное давление на линию Хукера. Та успела продержаться до прибытия дивизии Филипа Керни, который подошел в 14:30. Керни демонстративно выехал перед своей линией и лично воодушевлял к бою своих людей, размахивая саблей. Южане были отброшены назад с Лиис-Милл-Роуд в лес, на свои изначальные позиции. Там бой продолжился до конца дня.
Пока Хукер продолжал перестрелку перед фортом, бригада Уинфилда Хэнкока из дивизии Смита около полудня перешла Каб-Крик и начала артиллерийский обстрел левого фланга Лонгстрита. Дэниэль Хилл, командующий резервами Лонгстрита, ещё раньше выдвинул бригаду Джубала Эрли и разместил её у здания Колледжа Уильяма и Мэри. Теперь, услышав федеральную артиллерию, Эрли и Хилл поспешили в этом направлении. Они поделили командование: Эрли возглавил два своих полка (24-й и 38-й вирджинские) и повел их через лес без предварительной разведки и в итоге вышел не на фланг противника, а прямо с фронта на орудия Хэнкока. Эрли лично повел 24-й вирджинский в бессмысленную атаку, и был ранен пулей, которая пробила ему плечо.
Хэнкок уже получил приказ от Самнера — отвести своих людей назад к Каб-Крик, — но теперь использовал атаку южан как повод для того, чтобы остаться на месте. Когда 24-й вирджинский атаковал, Дэниэль Хилл вышел из леса во главе другого полка Эрли — 5-го северокаролинского. Он отдал приказ об атаке прежде, чем осознал сложность положения — у Хэнкока было 3400 человек и восемь орудий, и эти силы серьёзно превосходили силы двух южных полков, в составе которых было менее 1200 человек и никакой артиллерии. Хилл отменил атаку уже после её начала, но Хэнкок приказал контратаковать. В итоге северокаролинцы потеряли 302 человека, вирджинцы — 508. Потери севера оказались около 100 человек. После сражения атака Хэнкока вошла в историю как эффектная штыковая атака, и Макклелан назвал её «великолепной» (superb), откуда возникло прозвище Хэнкока: «Хэнкок великолепный» (Hancock the Superb).
Около 14:00 подошла бригада Джона Пэка из дивизии Кауча и присоединилась к правому флангу линии Хукера, которая к этому моменту была отброшена от форта Магрудер на 600—1000 ярдов. К этому моменту люди Хукера совсем упали духом, они потеряли две артбатареи: батарею Веббера и батарею Брэмхэлла. Пэк успел подойти вовремя и вернуть батарею Брэмхэлла, и тем спас дивизию Хукера, которая была на грани бегства.
Последствия
Федеральная пресса описала сражение как победу федеральной армии. Макклелан назвал его блестящей победой над превосходящими силами. Однако, на юге оборону Вильямсберга видели лишь как попытку задержать противника, чтоб дать армии время отойти к Ричмонду. Потери Конфедерации 4 и 5 мая составили 1 682 человек, потери федералов составили 2 283[1].
Напишите отзыв о статье "Сражение при Уильямсберге"
Примечания
Литература
- Earl C., Jr. Hastings, David S. Hastings, A Pitiless Rain: The Battle of Williamsburg, 1862 White Mane Pub; First Edition (May 1997)
Ссылки
- [home.comcast.net/~the26thPVI/Williamsburg.htm Рапорты после сражения при Уильямсберге]
- [www.civilwar.org/battlefields/williamsburg/maps/williamsburgmap.html Карта сражения]
Отрывок, характеризующий Сражение при Уильямсберге
– Где? где? – спросил Пьер.– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.
– Ах, это французы! А там?.. – Пьер показал влево на курган, около которого виднелись войска.
– Это наши.
– Ах, наши! А там?.. – Пьер показал на другой далекий курган с большим деревом, подле деревни, видневшейся в ущелье, у которой тоже дымились костры и чернелось что то.
– Это опять он, – сказал офицер. (Это был Шевардинский редут.) – Вчера было наше, а теперь его.
– Так как же наша позиция?
– Позиция? – сказал офицер с улыбкой удовольствия. – Я это могу рассказать вам ясно, потому что я почти все укрепления наши строил. Вот, видите ли, центр наш в Бородине, вот тут. – Он указал на деревню с белой церковью, бывшей впереди. – Тут переправа через Колочу. Вот тут, видите, где еще в низочке ряды скошенного сена лежат, вот тут и мост. Это наш центр. Правый фланг наш вот где (он указал круто направо, далеко в ущелье), там Москва река, и там мы три редута построили очень сильные. Левый фланг… – и тут офицер остановился. – Видите ли, это трудно вам объяснить… Вчера левый фланг наш был вот там, в Шевардине, вон, видите, где дуб; а теперь мы отнесли назад левое крыло, теперь вон, вон – видите деревню и дым? – это Семеновское, да вот здесь, – он указал на курган Раевского. – Только вряд ли будет тут сраженье. Что он перевел сюда войска, это обман; он, верно, обойдет справа от Москвы. Ну, да где бы ни было, многих завтра не досчитаемся! – сказал офицер.
Старый унтер офицер, подошедший к офицеру во время его рассказа, молча ожидал конца речи своего начальника; но в этом месте он, очевидно, недовольный словами офицера, перебил его.
– За турами ехать надо, – сказал он строго.
Офицер как будто смутился, как будто он понял, что можно думать о том, сколь многих не досчитаются завтра, но не следует говорить об этом.
– Ну да, посылай третью роту опять, – поспешно сказал офицер.
– А вы кто же, не из докторов?
– Нет, я так, – отвечал Пьер. И Пьер пошел под гору опять мимо ополченцев.
– Ах, проклятые! – проговорил следовавший за ним офицер, зажимая нос и пробегая мимо работающих.
– Вон они!.. Несут, идут… Вон они… сейчас войдут… – послышались вдруг голоса, и офицеры, солдаты и ополченцы побежали вперед по дороге.
Из под горы от Бородина поднималось церковное шествие. Впереди всех по пыльной дороге стройно шла пехота с снятыми киверами и ружьями, опущенными книзу. Позади пехоты слышалось церковное пение.
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.
– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
Толпа, окружавшая икону, вдруг раскрылась и надавила Пьера. Кто то, вероятно, очень важное лицо, судя по поспешности, с которой перед ним сторонились, подходил к иконе.
Это был Кутузов, объезжавший позицию. Он, возвращаясь к Татариновой, подошел к молебну. Пьер тотчас же узнал Кутузова по его особенной, отличавшейся от всех фигуре.
В длинном сюртуке на огромном толщиной теле, с сутуловатой спиной, с открытой белой головой и с вытекшим, белым глазом на оплывшем лице, Кутузов вошел своей ныряющей, раскачивающейся походкой в круг и остановился позади священника. Он перекрестился привычным жестом, достал рукой до земли и, тяжело вздохнув, опустил свою седую голову. За Кутузовым был Бенигсен и свита. Несмотря на присутствие главнокомандующего, обратившего на себя внимание всех высших чинов, ополченцы и солдаты, не глядя на него, продолжали молиться.
Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колена, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы.
Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!
