Сражение при Фэирфилде
Сражение при Фэирфилде | |||
Основной конфликт: Гражданская война в США | |||
Дата | |||
---|---|---|---|
Место |
Фэирфилд, Пенсильвания | ||
Итог |
победа КША | ||
Противники | |||
| |||
Командующие | |||
| |||
Силы сторон | |||
| |||
Потери | |||
| |||
Сражение при Фэирфилде (англ. The Battle of Fairfield) представляло собой небольшое кавалерийское столкновение в ходе Геттисбергской кампании американской гражданской войны. Оно произошло 3 июля 1863 года около местечка Фэирфилд, штат Пенсильвания, одновременно со сражением при Геттисберге, однако не считается частью этого сражения. Это была перестрелка между небольшими группами кавалерии, однако в результате южане удержали контроль над Хагерстаунской дорогой, и это позволило генералу Ли 5 июля воспользоваться этой дорогой для отступления в Мэриленд.
Содержание
Предыстория
Первые перестрелки у Фэирфилда произошли ещё 21 июня 1863 года, когда 14-й вирджинская кавалерийский полк из бригады Альберта Дженкинса перешел ущелье Монтеррей и предпринял рейд, в ходе которого столкнулся у Фэирфилда с филадельфийской кавалерией и отступил обратно в Камберлендскую долину.
Во время Геттисбергской кампании основные кавалерийские силы были выделены для проведения рейда Стюарта по тылам противника, поэтому и оставалось всего четверо кавалерийских бригад для охраны горных проходов и разведки. Одной из них была бригада Уильяма Джонса, один из батальонов которой (35-й вирджинский) был передан дивизии Джубала Эрли. Бригада Джонса вместе с бригадой Робертсона шла в арьергарде наступающей Северовирджинской армии и была спешно вызвана на север в ночь на 29 июня, когда пришли известия о близости противника. 1 июля Джонс перешел Потомак, где оставил 12-й вирджинский кавполк для охраны переправы, и ночью прибыл в Чамберсберг. В его распоряжении находились 6-й, 7-й и 11-й вирджинские кавалерийские полки и батарея конной артиллерии Престона Чеу. Бригада прибыла в Кэштаун, где 3 июля в 13:00 получила приказ генерала Ли охранять Хагерстаунскую дорогу. Он отправился в Фэирфилд, имея 6-й и 7-й полки впереди, а 11-й и артиллерийскую батарею — сзади.
Между тем федеральный генерал Уэсли Мерритт, командующий резервной бригадой в дивизии Бьюфорда, услышал про обоз, проходящий около Фэирфилда. Он приказал 6-му кавалерийскому регулярному полку майора Сэмюэля Старра разведать Фэирфилд и обнаружить обоз. Прибыв в Фэирфилд, Старр разделил своих людей на три группы и приступил к поискам обоза.
Сражение
Один из отрядов Старра — эскадрон прусского иммигранта Кристиана Балдера — наткнулся на пикеты 7-го вирджинского полка и отступил. Южане преследовали его около двух миль, пока не встретили остальные части Старра.
Узнав и произошедшем, Старр приказал кавалерии занять позицию на поле по обе стороны дороги Фэирфилд-Ортанна около фермы Маршалла. Половина его людей спешилась, половина осталась позади верхом. У Джонса не было времени на разведку, поэтому он послал вперёд один свой полк ради эксперимента.
7-й вирджинский полк предпринял кавалерийскую атаку, однако попал под плотный огонь федералов, стоящих под защитой полевых изгородей. Атака была отбита. В это время подошла батарея Престона Чеу и открыла огонь по федералам. Артиллерист Джордж Ниис потом вспоминал: «Мы сразу же развернули наши орудия в батарею и открыли огонь по ним, и наша кавалерия так же начала стрелять из ручного оружия. Наши пушки стояли на пшеничном поле, где пшеница была густа, высотой почти с мой рост и уже спелая. Казалось неприличным вести войну посреди такого пшеничного поля»[1].
На помощь 7-му вирджинскому подошел 6-й вирджинский полк и они повторили атаку. Теперь 6-й был основной атакующей силой, 7-й поддерживал атаку, и некоторые части 11-го полка так же приняли участие. Кавалерия сошлась в рукопашном бою. Рядовой Джон Опи вспоминал: «Из противников многие были выбиты саблями из седла, но сумели скрыться в высокой пшенице». Кристиан Балдер бросился в атаку на противника, получил несколько пулевых ранений, сумел прорваться в Фэирфилд и там умер несколько дней спустя. Старр получил ранение саблей в голову и пулевое в руку, что потом повлекло ампутацию.
Отряд Старра был обращен в бегство. Джонс преследовал противника примерно три мили до Фэирфилдского ущелья. Оттуда федералы ушли в Эммитсберг.
Последствия
Федеральная кавалерия потеряла 6 человек убитыми, 28 ранеными и 208 пленными. Кавалеристы Юга потеряли 8 человек убитыми, 21 ранеными и 5 человек пропавшими без вести. (По другим данным, было потеряно 58 человек: 30 потерял 7-й полк, 20 — 6-й.) Джонс встал лагерем у Фэирфилда и удерживал дорогу, пока отступающая Северовирджинская армия не прошла по ней к Монтерерйскому ущелью, после чего отступил в качества арьергарда армии.
Сэмюэль Старр попал в плен и был впоследствии отпущен по обмену. Несмотря на фэирфилдский разгром, он был временно повышен до полковника за Геттисбергскую кампанию.
Рядовой Джордж Платт, ирландец-иммигрант из 6-го кавалерийского федерального полка, был награждён Медалью Почета за Фэирфилд 12 июля 1895 года. Было сказано, что он «поднял знамя полка после гибели знаменосца в рукопашной и не позволил ему попасть в руки противника».
Мерритт избежал ответственности за эту неудачу — точно так же, как и Килпатрик за свою атаку в тот же день.
Примерно через неделю 7-й вирджинский снова встретился с 6-м федеральным полком у Фанкстауна и разбил его в бою, отомстив за свою неудачную атаку под Фэирфилдом.
Эрик Виттенберг писал по поводу сражения: «Действительно, федералы упустили прекрасный шанс в тот день. Если бы Меррит выделил более крупный отряд, например, всю резервную бригаду, они смогли бы захватить и удержать Фэирфилдский Проход, отрезав Ли путь отступления в Мэриленд, и дав Потомакской армии возможность разгромить Северовирджинскую армию. Отступая в Виржинию, Ли был бы вынужден пробиваться через сильные оборонительные позиции на высотах у Фэирфилдского прохода. Если бы спешенная кавалерия достаточно долго сдерживала противника, примерно как Бьюфорд 1 июля, то это дало бы время федеральной пехоте подойти, и тогда переломное сражение гражданской войны произошло бы именно у Фэирфилдского прохода»[1].
Напишите отзыв о статье "Сражение при Фэирфилде"
Примечания
Ссылки
- [www.emmitsburg.net/archive_list/articles/history/civil_war/holding_the_passes.htm Holding Fairfield & the Waynesboro Pike]
- [www.historynet.com/battle-of-fairfield-grumble-jones-gettysburg-campaign-victory.htm Battle of Fairfield: Grumble Jones' Gettysburg Campaign Victory]
- [www.emmitsburg.net/archive_list/articles/history/civil_war/battle_of_fairfield_pass.htm The Battle For Fairfield Pass]
Отрывок, характеризующий Сражение при Фэирфилде
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.
Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.