Сражение у Лизард-Пойнт
| Сражение у Лизард-Пойнт | |||
| Основной конфликт: Восьмидесятилетняя война | |||
 Мыс Лизард у берегов полуострова Корнуолл | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
мыс Лизард (Великобритания) | ||
| Итог |
победа испанцев | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение у Лизард-Пойнт — морское сражение у берегов полуострова Корнуолл (Великобритания) в 1637 году в рамках Восьмидесятилетней войны. В преддверии боя испанский адмирал Мигель де Орна, командир Фландрской армады, перехватил важный англо-голландский торговый караван из 44 судов в сопровождении 6 кораблей и благополучно вернулся на свою базу в Дюнкерк.
Содержание
Предыстория
В начале 1636 года опытный фламандский адмирал на испанской службе Якоб Коллэрт, командир Фландрской армады, был разбит голландским флотом под командованием капитана Йохана Эвертсена[3]. Галеон и ещё одно судно из состава армады были потоплены недалеко от Дьепа, и адмирал был взят в плен вместе с 200 солдатами[4]. После обмена пленными Коллэрт был освобожден, но вскоре умер от болезни в Ла-Корунье[4]. Тогда наваррец Мигель де Орна заменил его. Орна также оказался умелым командиром и уничтожил три крупных вражеских конвоя менее чем за два года[5].
Сражение
Мигель де Орна отплыл из Дюнкерка 18 февраля, командуя эскадрой из 5 галеонов и 2 фрегатов с задачей напасть на голландский рыболовный флот и торговые пути. Его капитанами были баск Антонио де Ансиондо, фламандцы Маркус ван Обен и Корнелис Мейне и кастильцы Антонио Диас и Сальвадор Родригес[1]. После захвата торгового судна, находясь под огнём береговых батарей Кале, испанская эскадра пересекла Ла-Манш. У побережья Корнуолла, близ мыса Лизард, был обнаружен англо-голландский конвой из 28 голландских и 16 английских торговых судов в сопровождении 6 голландских военных кораблей. Испанские военные корабли немедленно атаковали.
В результате огня испанской артиллерии голландский флагман был полностью выведен из строя[1]. Корабль Антонио Диаса провел его абордаж и захватить знамя, однако нападение было в конечном счете отбито. Вторая попытка, проведенная с флагмана, длилась полчаса, но также не удалось. Лишь с третьей попытки голландский флагман был окончательно захвачен[6]. Торговые корабли использовали свою артиллерию, чтобы помочь своим кораблям сопровождения, но безуспешно — три из них были потоплены. Остальные два сдались и были захвачены в плен[6]. Корабли конвоя были рассеяны и попытались скрыться поодиночке, воспользовавшись наступившей темнотой. Тем не менее, 14 из них в итоге попали в испанские руки и были доставлены в Дюнкерк[6].
Последствия
Орна вернулся в Дюнкерк в сопровождении 17 трофейных судов, груженных боеприпасами и сырьём[6]. По пути он старательно избегал голландской эскадры адмирала Филлипса ван Дорпа, посланной с целью перехватить испанскую армаду[6]. Дорп попытался заблокировать испанский флот в порту, но не преуспел, и Орна и смог продолжить свой поход без препятствий. В июле он устроил засаду на два голландских конвоя из Бордо, захватив 12 судов[2].
Напишите отзыв о статье "Сражение у Лизард-Пойнт"
Примечания
Литература
- (англ.)Stradling, R. A. (2004). The Armada of Flanders: Spanish Maritime Policy and European War, 1568—1668. Cambridge University Press ISBN 978-0-521-52512-1
- (исп.)Fernández Duro, Cesáreo (1898). Armada española desde la Unión de los Reinos de Castilla y de León. Vol. IV. Madrid: Est. tipográfico «Sucesores de Rivadeneyra».
- (англ.)Laughton, Leonard George Carr; Anderson, Roger Charles; Perrin, William Gordon (2001). Mariner’s mirror: wherein may be discovered his art, craft & mystery after the manner of their use in all ages and among all nations. Vol. 87. Society for Nautical Research.
Отрывок, характеризующий Сражение у Лизард-Пойнт
– Mais tout ca ce n'est que la mise en scene de la vie, le fond c'est l'amour? L'amour! N'est ce pas, monsieur; Pierre? – сказал он, оживляясь. – Encore un verre. [Но все это есть только вступление в жизнь, сущность же ее – это любовь. Любовь! Не правда ли, мосье Пьер? Еще стаканчик.]Пьер опять выпил и налил себе третий.
– Oh! les femmes, les femmes! [О! женщины, женщины!] – и капитан, замаслившимися глазами глядя на Пьера, начал говорить о любви и о своих любовных похождениях. Их было очень много, чему легко было поверить, глядя на самодовольное, красивое лицо офицера и на восторженное оживление, с которым он говорил о женщинах. Несмотря на то, что все любовные истории Рамбаля имели тот характер пакостности, в котором французы видят исключительную прелесть и поэзию любви, капитан рассказывал свои истории с таким искренним убеждением, что он один испытал и познал все прелести любви, и так заманчиво описывал женщин, что Пьер с любопытством слушал его.
Очевидно было, что l'amour, которую так любил француз, была ни та низшего и простого рода любовь, которую Пьер испытывал когда то к своей жене, ни та раздуваемая им самим романтическая любовь, которую он испытывал к Наташе (оба рода этой любви Рамбаль одинаково презирал – одна была l'amour des charretiers, другая l'amour des nigauds) [любовь извозчиков, другая – любовь дурней.]; l'amour, которой поклонялся француз, заключалась преимущественно в неестественности отношений к женщине и в комбинация уродливостей, которые придавали главную прелесть чувству.
Так капитан рассказал трогательную историю своей любви к одной обворожительной тридцатипятилетней маркизе и в одно и то же время к прелестному невинному, семнадцатилетнему ребенку, дочери обворожительной маркизы. Борьба великодушия между матерью и дочерью, окончившаяся тем, что мать, жертвуя собой, предложила свою дочь в жены своему любовнику, еще и теперь, хотя уж давно прошедшее воспоминание, волновала капитана. Потом он рассказал один эпизод, в котором муж играл роль любовника, а он (любовник) роль мужа, и несколько комических эпизодов из souvenirs d'Allemagne, где asile значит Unterkunft, где les maris mangent de la choux croute и где les jeunes filles sont trop blondes. [воспоминаний о Германии, где мужья едят капустный суп и где молодые девушки слишком белокуры.]
Наконец последний эпизод в Польше, еще свежий в памяти капитана, который он рассказывал с быстрыми жестами и разгоревшимся лицом, состоял в том, что он спас жизнь одному поляку (вообще в рассказах капитана эпизод спасения жизни встречался беспрестанно) и поляк этот вверил ему свою обворожительную жену (Parisienne de c?ur [парижанку сердцем]), в то время как сам поступил во французскую службу. Капитан был счастлив, обворожительная полька хотела бежать с ним; но, движимый великодушием, капитан возвратил мужу жену, при этом сказав ему: «Je vous ai sauve la vie et je sauve votre honneur!» [Я спас вашу жизнь и спасаю вашу честь!] Повторив эти слова, капитан протер глаза и встряхнулся, как бы отгоняя от себя охватившую его слабость при этом трогательном воспоминании.
Слушая рассказы капитана, как это часто бывает в позднюю вечернюю пору и под влиянием вина, Пьер следил за всем тем, что говорил капитан, понимал все и вместе с тем следил за рядом личных воспоминаний, вдруг почему то представших его воображению. Когда он слушал эти рассказы любви, его собственная любовь к Наташе неожиданно вдруг вспомнилась ему, и, перебирая в своем воображении картины этой любви, он мысленно сравнивал их с рассказами Рамбаля. Следя за рассказом о борьбе долга с любовью, Пьер видел пред собою все малейшие подробности своей последней встречи с предметом своей любви у Сухаревой башни. Тогда эта встреча не произвела на него влияния; он даже ни разу не вспомнил о ней. Но теперь ему казалось, что встреча эта имела что то очень значительное и поэтическое.
«Петр Кирилыч, идите сюда, я узнала», – слышал он теперь сказанные сю слова, видел пред собой ее глаза, улыбку, дорожный чепчик, выбившуюся прядь волос… и что то трогательное, умиляющее представлялось ему во всем этом.
