Сражение в день Святого Иакова
| Сражение в день Святого Иакова | |||
| Основной конфликт: Вторая англо-голландская война | |||
 Сражение в день Святого Иакова | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
около Норт-Форленда, Англия | ||
| Итог |
победа англичан | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение в день Святого Иакова или Сражение у Норт-Форленда — морское сражение Второй англо-голландской войны, состоявшееся 25 июля (4 августа) 1666 года в Северном море между английской эскадрой под командованием принца Руперта и Джорджа Монка и голландским флотом лейтенант-адмирала Михаила де Рюйтера. В Нидерландах эта битва известна как Двухдневная битва.
Голландские приготовления
После того, как голландцы нанесли значительный ущерб английскому флоту в Четырехдневном сражении, ведущий голландский политик, Великий пенсионарий Ян де Витт, приказал лейтенант-адмиралу Михаилу де Рюйтеру осуществить смелый план: уничтожить английский флот, пока он находился на ремонте на верфях Чатема. Для этого были подготовлены 10 флейтов с 2700 морских пехотинцев на борту. Кроме того, к Рюйтеру должен был присоединиться союзный французский флот.
Французы, однако, не явились, а плохая погода помешала высадке десанта. Рюйтер пришлось ограничиться блокадой Темзы. 1 августа он заметил, что английский флот покинул порт — раньше, чем ожидалось. Однако буря отнесла голландский флот обратно к фламандскому побережью. 3 августа, Рюйтер снова пересёк Северное море, собираясь дать бой англичанам.
Первый день
Ранним утром 4 августа голландский флот из 88 кораблей обнаружил английский флот из 89 судов в районе Норт-Форленда и преследовал его с юго-востока с подветренной стороны. Внезапно ветер повернул на северо-восток. Командующий английским флотом, Руперт Пфальцский резко повернул флот на восток, чтобы занять выгодное положение для боя, Рюйтер последовал за ним. Это оказалось роковым манёвром для голландцев. Теперь они оказались в области штиля. Голландский авангард, которым командовал лейтенант-адмирал Йохан Эвертсен, потерял скорость и не мог удерживать линию фронта. Это неудобное положение держалось в течение нескольких часов. Затем с северо-востока начал дуть мягкий бриз. Английский авангард под командованием Томаса Аллина и часть центра сформировали линию фронта и сместились вправо от голландского авангарда, всё ещё находившегося в беспорядке. В ходе начавшейся перестрелки был убит голландский вице-адмирал Рудольф Кундерс, а лейтенант-адмирал Тьерк Хиддес де Врис был ранен в руку и ногу. В итоге Рюйтер увидел часть авангарда дрейфующим на юг среди плавающих обломки и мертвых тел.
Теперь Руперт развернул центр своего флота и ударил по голландскому центру. Джордж Монк, сопровождавший Руперта, предсказал, что Рюйтер начнет поспешное отступление, но голландский командующий, напротив, дал приказ своему флагману De Zeven Provinciën атаковать английские Sovereign of the Seas и Royal Charles и даже заставил их переместить экипаж с поврежденного Royal Charles на Royal James. Так Рюйтеру удалось прикрыть отступление остального флота.
Между тем, генерал-адмирал Корнелис Тромп, командующий голландским арьергардом, подходя к месту битвы, решил подать правильный пример ведения боя в условиях непостоянного ветра. Он резко повернул на запад, пересек линию английского арьергарда под командованием Джеремайи Смита, отделив его от остальной части английского флота, а затем, заняв выгодную позицию, яростно атаковал. Англичане были вынуждены начать отступление на запад. Тромп преследовал врага до поздней ночи, уничтожив английский Resolution с помощью брандера. После трёх точных попаданий по оснастке флагман Руперта Loyal London пришлось вести на буксире.
Второй день
Утром 5 августа Тромп прекратил преследование, довольный своей первой победой в качестве командира эскадры. В течение ночи корабль привез ему сообщение, что Рюйтер также добился успеха. Однако потеря концентрации привела к тому, что голландский арьергард оказался слишком далеко от основного флота. Внезапно Тромп осознал опасность того, что переформировавшийся и сместившийся английский флот заманит его в ловушку. На горизонте были замечены лишь английские флаги. Тромп начал активное маневрирование и пил много джина, чтобы восстановить нервы. В итоге он сумел благополучно довести свою эскадру домой в порт Флиссинген. Там он обнаружил остальную часть голландского флота.
Тромпу понадобилось шесть часов, чтобы набраться смелости и явиться к Рюйтеру — он ожидал выговора за самодеятельность. Рюйтер сразу же обвинил его в поражении и приказал Тромпу и его адъютантом покинуть эскадру, обещав, что они больше никогда не ступят на борт De Zeven Provinciën.
Рюйтер обнаружил, что его позиция стала безнадежной. Лейтенант-адмирал Йохан Эвертсен умер после ампутации ноги, силы Рюйтера теперь сводились к сорока кораблям. Около пятнадцати кораблей, вероятно, дезертировали в течение ночи. Сильный шторм с востока не давал голландцам отступить к побережью, а на западе британской авангард (около пятидесяти кораблей) окружили их полукругом, безопасно бомбардируя с подветренной стороны.
Рюйтер был в отчаянии. На военном совете он осел, бормоча: «Что случилось с нами, я хочу умереть». Его близкий друг вице-адмирал ван Нес попытался подбодрить его, пошутив: «Я тоже. Но никто не умирает тогда, когда этого хочет». Не успели они оба выйти из каюты, как оконный проем пробило пушечное ядро.
Англичане, однако, имели свои проблемы. Сильный шторм мешал им полностью окружить голландцев. Они попытались использовать брандеры, но те не попали в противника. Только шлюп Fan-Fan, личная яхта принца Руперта, преследовала голландский флагман De Zeven Provinciën с двумя маленькими пушками, вызываю смех английских матросов.
Когда голландский флагман отразил атаку очередного брандера, Рюйтер впал в полную апатию. Он искал смерти, подвергая себя опасности на палубе. Он воскликнул: «О Боже, как я несчастен! Среди многих тысяч пушечных ядер нет ни одного для меня!?» Его зять, капитан морской пехоты Йохан де Витте, услышал его и сказал: «Отец, вместо слов отчаяния поднимите паруса и атакуйте наших врагов!» Это смелое, но безрассудное предложение привело адмирал в чувство. Он ответил: «Вы не знаете, что вы говорите, но если я смогу довести эти корабли благополучно домой, не все будет потеряно».
В итоге ветер, которые принёс столько несчастий голландцам, спас их, повернув на запад. Голландцы образовали линию фронта и провели свой флот через фламандские отмели. Вице-адмирал Адриан Банкерт прикрывал отступление поврежденных кораблей.
Последствия
Несмотря на успехи Тромпа, в целом сражение завершилось поражением голландцев. Голландские потери были огромны — около 5000 солдат против 300 у англичан. Более поздние данные уточняли, что только около 1200 из них были убиты или тяжело ранены. Голландцы потеряли два корабля: Рюйтеру удалось вывести из боя почти весь флот, кроме Sneek и Tholen. Чума и Великий пожар в Лондоне, в сочетании с финансовыми махинациями, лишили Карла II средств для продолжения войны. Голландцы вскоре восстановили нанесенный урон. В течение месяца они снова взял море, но результатом стала лишь незначительная стычка.
В Соединённых провинциях поражение имело далеко идущие политические последствия. Тромп был лидером партии оранжистов. Теперь, когда он был обвинен в грубой небрежности, страна была расколота по этому вопросу. Чтобы защитить себя, Тромп дал поручение своему сводному брату Йохану Кьевиту опубликовать отчет о сражении. Вскоре после этого выяснилось, что Кьевит готовил государственный переворот и вел секретные переговоры о мире с английским королём. Он бежал в Англию и был заочно приговорен к смертной казни. Семья Тромпа был оштрафована, а ему самому было запрещено служить на флоте. В ноябре 1669 года сторонник Тромпа попытался убить Рюйтера в прихожей его дома. Только в 1672 году Тромп был реабилитирован, когда Ян де Витт был убит (некоторые утверждают, что Тромп был замешан в этом убийстве). Новый правитель, Вильгельм III Оранский, сумел примирить Рюйтера с Тромпом в 1673 году.
Напишите отзыв о статье "Сражение в день Святого Иакова"
Литература
- (нид.)Brandt, Gerard (1687), Het Leven en bedryf van den Heere Michiel de Ruiter (1st ed.), Uitgeverij van Wijnen, Franeker.
Отрывок, характеризующий Сражение в день Святого Иакова
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.
Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.
После завтрака Марья Дмитриевна (это было лучшее время ее), сев на свое кресло, подозвала к себе Наташу и старого графа.
– Ну с, друзья мои, теперь я всё дело обдумала и вот вам мой совет, – начала она. – Вчера, как вы знаете, была я у князя Николая; ну с и поговорила с ним…. Он кричать вздумал. Да меня не перекричишь! Я всё ему выпела!
– Да что же он? – спросил граф.
– Он то что? сумасброд… слышать не хочет; ну, да что говорить, и так мы бедную девочку измучили, – сказала Марья Дмитриевна. – А совет мой вам, чтобы дела покончить и ехать домой, в Отрадное… и там ждать…
– Ах, нет! – вскрикнула Наташа.
– Нет, ехать, – сказала Марья Дмитриевна. – И там ждать. – Если жених теперь сюда приедет – без ссоры не обойдется, а он тут один на один с стариком всё переговорит и потом к вам приедет.
Илья Андреич одобрил это предложение, тотчас поняв всю разумность его. Ежели старик смягчится, то тем лучше будет приехать к нему в Москву или Лысые Горы, уже после; если нет, то венчаться против его воли можно будет только в Отрадном.
– И истинная правда, – сказал он. – Я и жалею, что к нему ездил и ее возил, – сказал старый граф.
– Нет, чего ж жалеть? Бывши здесь, нельзя было не сделать почтения. Ну, а не хочет, его дело, – сказала Марья Дмитриевна, что то отыскивая в ридикюле. – Да и приданое готово, чего вам еще ждать; а что не готово, я вам перешлю. Хоть и жалко мне вас, а лучше с Богом поезжайте. – Найдя в ридикюле то, что она искала, она передала Наташе. Это было письмо от княжны Марьи. – Тебе пишет. Как мучается, бедняжка! Она боится, чтобы ты не подумала, что она тебя не любит.
– Да она и не любит меня, – сказала Наташа.
– Вздор, не говори, – крикнула Марья Дмитриевна.
– Никому не поверю; я знаю, что не любит, – смело сказала Наташа, взяв письмо, и в лице ее выразилась сухая и злобная решительность, заставившая Марью Дмитриевну пристальнее посмотреть на нее и нахмуриться.
– Ты, матушка, так не отвечай, – сказала она. – Что я говорю, то правда. Напиши ответ.
Наташа не отвечала и пошла в свою комнату читать письмо княжны Марьи.
Княжна Марья писала, что она была в отчаянии от происшедшего между ними недоразумения. Какие бы ни были чувства ее отца, писала княжна Марья, она просила Наташу верить, что она не могла не любить ее как ту, которую выбрал ее брат, для счастия которого она всем готова была пожертвовать.
«Впрочем, писала она, не думайте, чтобы отец мой был дурно расположен к вам. Он больной и старый человек, которого надо извинять; но он добр, великодушен и будет любить ту, которая сделает счастье его сына». Княжна Марья просила далее, чтобы Наташа назначила время, когда она может опять увидеться с ней.
Прочтя письмо, Наташа села к письменному столу, чтобы написать ответ: «Chere princesse», [Дорогая княжна,] быстро, механически написала она и остановилась. «Что ж дальше могла написать она после всего того, что было вчера? Да, да, всё это было, и теперь уж всё другое», думала она, сидя над начатым письмом. «Надо отказать ему? Неужели надо? Это ужасно!»… И чтоб не думать этих страшных мыслей, она пошла к Соне и с ней вместе стала разбирать узоры.
После обеда Наташа ушла в свою комнату, и опять взяла письмо княжны Марьи. – «Неужели всё уже кончено? подумала она. Неужели так скоро всё это случилось и уничтожило всё прежнее»! Она во всей прежней силе вспоминала свою любовь к князю Андрею и вместе с тем чувствовала, что любила Курагина. Она живо представляла себя женою князя Андрея, представляла себе столько раз повторенную ее воображением картину счастия с ним и вместе с тем, разгораясь от волнения, представляла себе все подробности своего вчерашнего свидания с Анатолем.
«Отчего же бы это не могло быть вместе? иногда, в совершенном затмении, думала она. Тогда только я бы была совсем счастлива, а теперь я должна выбрать и ни без одного из обоих я не могу быть счастлива. Одно, думала она, сказать то, что было князю Андрею или скрыть – одинаково невозможно. А с этим ничего не испорчено. Но неужели расстаться навсегда с этим счастьем любви князя Андрея, которым я жила так долго?»
– Барышня, – шопотом с таинственным видом сказала девушка, входя в комнату. – Мне один человек велел передать. Девушка подала письмо. – Только ради Христа, – говорила еще девушка, когда Наташа, не думая, механическим движением сломала печать и читала любовное письмо Анатоля, из которого она, не понимая ни слова, понимала только одно – что это письмо было от него, от того человека, которого она любит. «Да она любит, иначе разве могло бы случиться то, что случилось? Разве могло бы быть в ее руке любовное письмо от него?»
Трясущимися руками Наташа держала это страстное, любовное письмо, сочиненное для Анатоля Долоховым, и, читая его, находила в нем отголоски всего того, что ей казалось, она сама чувствовала.
«Со вчерашнего вечера участь моя решена: быть любимым вами или умереть. Мне нет другого выхода», – начиналось письмо. Потом он писал, что знает про то, что родные ее не отдадут ее ему, Анатолю, что на это есть тайные причины, которые он ей одной может открыть, но что ежели она его любит, то ей стоит сказать это слово да , и никакие силы людские не помешают их блаженству. Любовь победит всё. Он похитит и увезет ее на край света.
«Да, да, я люблю его!» думала Наташа, перечитывая в двадцатый раз письмо и отыскивая какой то особенный глубокий смысл в каждом его слове.
В этот вечер Марья Дмитриевна ехала к Архаровым и предложила барышням ехать с нею. Наташа под предлогом головной боли осталась дома.
Вернувшись поздно вечером, Соня вошла в комнату Наташи и, к удивлению своему, нашла ее не раздетою, спящею на диване. На столе подле нее лежало открытое письмо Анатоля. Соня взяла письмо и стала читать его.
