Сражение у бухты Кёге (1677)
| Сражение у бухты Кёге | |||
| Основной конфликт: Датско-шведская война 1675—1679 | |||
 Сражение у бухты Кёге. Репродукция картины Вигго Фаурхолта. | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Балтийское море, Бухта Кёге, к югу от Копенгагена | ||
| Итог |
Убедительная победа датского флота | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение у бухты Кёге — морское сражение, произошедшее 1—2 июля 1677 года во время датско-шведской войны 1675—1679 годов. Его итогом стала победа датчан, которая считается одним из наиболее значительных военно-морских успехов датского флота.
Прелюдия к сражению
После поражения в Эландском сражении, и у острова Мён, а также потери контроля над Балтийским морем, Швеция решила вернуть себе утраченные позиции.
9 июня 1677 года шведский флот под командованием адмирала Хенрика Горна вышел из Даларё, расположенного около Стокгольма. 13 июня у острова Эланд к нему присоединился Kalmar и остатки эскадры Шёблада, Andromeda и Gustavus. Датский флот под командованием адмирала Нильса Юэля покинул Копенгаген 24 июня 1677 года. ожидая подхода союзной голландской эскадры адмирала Корнелиуса Тромпа, с которй они так и не соединились до конца сражения. Штиль вынудил датчан бросить якорь у мыса Стевнс. На рассвете 30 июня флоты противников обнаружили друг друга.
Сражение
Около 8 часов утра 30 июня Горн поднял якоря и при зюйд-зюйд-весте отплыл в направлении датского флота, предварительно выслав вперед два судна в надежде выманить датчан на открытую воду, Юэль в свою очередь отдал приказ двум своим судам атаковать их. Оба флота на протяжении дня следовали параллельными курсами, чуть впереди двигался выстроенный в линию шведский флот, а за ним линия датчан. С наступлением темноты Юэль безуспешно пытался занять наиболее выгодную позицию в отношении ветра.
На рассвете 1 июля, когда изменившийся ветер поставил датские корабли на ветер, несмотря на то что несколько из его судов отстали, Юэль начал сближение со шведским флотом имея разделение на три отряда: авангард, центр и арьергард. Двигаясь наперерез флоту шведов, Юэль заставлял шведского адмирала или повернуть ближе к береговым мелям или принять бой в виде свалки. Адмирал Горн решил все же отвернуть, но неудачно и около 5 часов утра датский флот атаковал его. Горн пытался поджечь флот противника, выслав вперед брандеры, однако последние не смогли достигнуть цели и были отбуксированы датчанами. По мере того как противники приближались к мысу Стевнс, Юэль отвернул немного мористее, в надежде на то, что шведы останутся с наветренной стороны и тем самым выскочат на мель. Шведы отреагировали именно так, как предполагал Юэль, в результате линейный корабль шведов Drake налетел на мель. Оставив несколько кораблей в помощь Drake, Горн повернул от берега и пройдя за кормой датчан, попытался вывести основные силы флота из под огня в открытое море. Юэль отдал приказ четырём своим кораблям атаковать севший на мель корабль и оставленный ему в помощь отряд, в чём в результате датчане преуспели захватив четыре корабля из семи. Сменившийся на северо-западный ветер позволил Юэлю занять наветренную сторону, что он использовал для того чтобы попытаться отрезать арьергард от основных сил шведского флота и сконцентрировать весь огонь на нём. В результате артиллерийской дуэли, длившейся до полудня, датчане сумели захватить Enighed. Вскоре бой превратился в серию дуэлей между отдельными группами кораблей, в ходе которого, Юэль, вынужден был перенести флаг с «Христианус квинтус» на «Фредерикус терциус», а после его повреждения на «Шарлотту-Амалию». После подхода авангарда датчан под командованием адмирала Марвара Родстена, перевес сил перешел к датчанам, шведы потеряли 7 линейных кораблей и их строй рассыпался, хотя основным силам шведов удалось прорваться мористее в направлении Борнхольма. Ночью и на следующий день были захвачены или уничтожены ещё несколько шведских кораблей, частично при помощи подошедшей союзной голландской эскадры.
В результате сражения шведы потеряли восемь крупных кораблей и несколько кораблей меньших размеров, а также более 3000 человек убитыми, ранеными и попавшими в плен. Датский флот не имел потерь в корабельном составе, хотя несколько кораблей были сильно повреждены (за время дневной фазы сражения Юэль два раза переносил свой флаг на другой корабль из-за больших повреждений своего флагмана). Потери в экипажах кораблей составили примерно 100 человек убитыми и около 300 ранеными.
Участвовавшие корабли
| Дания
| ||||
| Имя корабля | Тип | Орудия | Экипаж | Примечания |
| Первая эскадра | ||||
| Lindormen | 50 | 212 | ||
| Norske Løve | 86 | 568 | ||
| Friedericus III | 52 | 260 | ||
| Anna Sophia | 58 | 360 | ||
| Christianus IV | 54 | 272 | ||
| Hommeren | 40 | 152 | ||
| Delmenhorst | 50 | 200 | ||
| Havmanden | 30 | 154 | ||
| Bonte Falk | 18 | |||
| Grønne Jæger | брандер | 4 | ||
| Bon Eventyr | галиот | |||
| Вторая эскадра | ||||
| Christiansand | 40 | 174 | ||
| Churprinsen | 74 | 454 | ||
| Enighed | 62 | 260 | ||
| Christianus V | 84 | 567 | флагман | |
| Neptunus | 40 | 180 | ||
| Maria | 30 | 120 | ||
| Tre Løver | 58 | 286 | ||
| Havfruen | 30 | |||
| Postillionen | 18 | 50 | ||
| Forgyldte Fisk | брандер | 8 | ||
| Kong David | галиот | 10 | ||
| Venus | яхта | 4 | ||
| Третья эскадра | ||||
| Svanen | 58 | 340 | ||
| Gyldenløve | 56 | 268 | ||
| Lossen | 30 | 84 | ||
| Christiania | 54 | 230 | ||
| Tre Croner | 68 | 420 | ||
| Nellebladet | 52 | 267 | ||
| Charlotta Amalia | 58 | 322 | ||
| Hvide Falk | 30 | 102 | ||
| Svenske Falk | 40 | 203 | ||
| Unge Prins | галиот | |||
| Kleine Jæger | галиот | 6 | ||
| St.Johannes | галиот | 4 | ||
| Diana | яхта | 4 | ||
| Швеция
| ||||
| Имя корабля | Тип | Орудия | Экипаж | Примечания |
| Первая эскадра | ||||
| Victoria | 54 | 480 | флагман | |
| Wrangel | 64 | 400 | ||
| Saturnus | 64 | 380 | ||
| Mars | 72 | 430 | Захвачен Tre Løver | |
| Carolus | 56 | 250 | ||
| Wismar | 52 | 250 | ||
| Riga | 46 | 230 | ||
| Hjorten | 34 | 150 | ||
| Flygande Varg | 56 | 230 | Ночью сел на риф и был захвачен | |
| Andromeda | 52 | 250 | ||
| Friderica Amalia | 32 | 150 | ||
| Elisabeth | 18 | 100 | ||
| Trumslagar | 18 | 130 | ||
| St.Jacob | брандер | 20 | ||
| Drufvan | брандер | 17 | ||
| Mjøhunden | 10 | 32 | ||
| Ekorren | 12 | 26 | ||
| Råbocken | 4 | 20 | ||
| St.Johannes | 4 | 22 | ||
| Вторая эскадра | ||||
| Solen | 72 | 470 | ||
| Venus | 64 | 410 | ||
| Merkurius | 66 | 400 | Захвачен | |
| Hercules | 54 | 260 | ||
| Spes | 46 | 210 | ||
| Svenska Lejon | 52 | 230 | Захвачен кораблем Enighed | |
| Phonix | 34 | 150 | ||
| Kong David | 32 | 140 | ||
| Pärlan | 18 | 100 | ||
| St.Johannes | брандер | 22 | ||
| Bjørnen | брандер | 22 | ||
| Laurentius | 8 | 44 | ||
| Grip | 8 | 25 | Сожжен | |
| Lille Fortuna | 10 | 29 | ||
| Luna | 4 | 20 | ||
| Третья эскадра | ||||
| Nyckeln | 88 | 450 | ||
| Jupiter | 68 | 400 | ||
| Drake | 64 | 390 | Сел на мель, принужден к сдаче от огня Anna Sophia и Norske Løve | |
| Hieronymus | 72 | 390 | Захвачен | |
| Cesar | 60 | 240 | Захвачен Churprinsen | |
| Kalmar | 66 | Сожжен | ||
| Gøteborg | 52 | 220 | ||
| St.Maria | 50 | 110 | ||
| Gustavus | 48 | 200 | ||
| Solen | 22 | 100 | ||
| Salvator | 22 | 100 | ||
| Danska Svan | брандер | 18 | ||
| Förgylda Falken | 10 | 44 | ||
| Fortuna | 10 | 55 | ||
| Gröna Drake | 8 | 55 | Захвачен | |
| Sjöman | 4 | 20 | ||
Источники
- Naval Wars in the Baltic 1553—1850 (1910) — R. C. Anderson
Напишите отзыв о статье "Сражение у бухты Кёге (1677)"
Отрывок, характеризующий Сражение у бухты Кёге (1677)
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
