Сражение у мыса Матапан
| Сражение у мыса Матапан | |||
| Основной конфликт: Вторая мировая война | |||
 Британское соединение после битвы у Матапана | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место |
Средиземное море, около мыса Матапан | ||
| Итог |
полная победа Великобритании | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Сражение у мыса Матапан (англ. Battle of Cape Matapan) — морское сражение, состоявшееся в период 27—29 марта 1941 года на Средиземноморском театре военных действий Второй мировой войны между итальянским флотом под командованием адмирала Анжело Иакино и Средиземноморским флотом Великобритании под командованием адмирала Эндрю Каннингхэма.
Содержание
Обстановка перед сражением и планы сторон
В начале марта 1941 года немцы начали интенсивную подготовку к вторжению в Грецию. Для обеспечения успеха этой операции от итальянского флота требовалось нанести несколько ударов по британскому судоходству между Египтом и Грецией, чтобы помешать перевозке англичанами снабжения для своих войск. Основные пути англичан, по которым поступало снабжение, проходили южнее и восточнее Крита.
Итальянский морской штаб спланировал операцию по нарушению британского судоходства в этом районе, она представляла собой внезапный рейд крейсеров, поддержанных линкором «Витторио Венето», который 22 марта прибыл в Неаполь из Специи. Итальянскому флоту была обещана воздушная поддержка германского 10-го авиакорпуса, так как кораблям предстояло действовать в водах, находящихся под контролем британской авиации. 10-й авиакорпус должен был провести интенсивную разведку восточного и центрального Средиземноморья, совершить налёт на Мальту и перехватить самолёты, которые могли вылететь оттуда. Немцы также утверждали, что 16 марта германские торпедоносцы повредили два из трёх британских линкоров к востоку от Крита. Итальянские ВВС должны были обеспечивать воздушное прикрытие кораблей истребителями с Родоса в течение всего времени их нахождения в районе Крита.
Вечером 26 марта итальянские корабли вышли в море.
Заметное усиление активности неприятельской воздушной разведки над юго-западной Грецией и Критом не укрылось от англичан. С 25-го марта начались ежедневные попытки провести разведку гавани Александрии, главной базы британского Средиземноморского флота. Необычная настойчивость, с которой противник следил за передвижениями британских кораблей, заставила англичан предположить, что итальянский флот готовит крупную операцию против конвоев, перевозящих войска и припасы в Грецию. Дальнейший ход событий указывает на то, что кроме предположений англичане опирались на данные своей разведки и имели примерную информацию о дате выхода и намерениях итальянского флота. В течение ночи 27 марта поступили сообщения от британского самолёта-разведчика о замеченном итальянском соединении из 3 крейсеров и 1 эсминца в 80 милях восточнее юго-восточной оконечности Сицилии. Крейсера двигались на юго-восток в направлении Крита.
Вечером 27 марта, после наступления темноты, британский флот вышел из Александрии.
Состав сил
 Итальянский флот
|
 Королевский флот
|
|---|---|
линкор Витторио Венето (флагман соединения, командующий адмирал Анжело Иакино  ) 13-я флотилия эсминцев Гранатьере Фучильере Берсальере Альпино 1-я дивизия крейсеров (командующий адмирал Карло Каттанео) тяжёлые крейсера: Зара (флагман дивизии  ) Пола Фиуме 9-я флотилия эсминцев Альфиери Кардуччи Ориани Джоберти 3-я дивизия крейсеров (командующий адмирал Луиджи Сансонетти) тяжёлые крейсера: Триесте (флагман дивизии )Тренто Больцано 12-я флотилия эсминцев Корациере Карабинере Аскари 8-я дивизия крейсеров (командующий адмирал Антонио Леньяни) лёгкие крейсера: Абруцци (флагман дивизии )Гарибальди 16-я флотилия эсминцев Да Рекко Пессанньо |
Соединение А линкоры: Уорспайт (флагман соединения, командующий адмирал Эндрю Каннигхэм  )Барэм Вэлиент авианосец Формидебл 10-я флотилия эсминцев Стюарт Грейхаунд Гриффин Хэйвок Хотспур 14-я флотилия эсминцев Джервис Янус Мохаук Нубиэн Соединение В (командующий адмирал Генри Придхэм-Уиппел) лёгкие крейсера: Орион (флагман  )Аякс Перт Глостер 2-я флотилия эсминцев Айлекс Хэсти Хируорд Вендетта Соединение D эсминцы: Джуно Ягуар Дефендер |
Бой у Гавдоса
Согласно итальянскому плану, 1-я и 8-я дивизии крейсеров должны были выдвинуться в Эгейское море до крайней восточной точки Крита. После этого им следовало повернуть на обратный курс и соединиться с «Витторио Венето» в 90 милях к юго-востоку от Наварина и далее возвращаться в базы. Тем временем, «Витторио Венето» и 3-я дивизия крейсеров должны были выйти в точку в 20 милях южнее острова Гавдос у южного побережья Крита. Если не будет установлен контакт с неприятелем, им следовало лечь на обратный курс.
27 марта в 12.20 крейсер «Триесте» сообщил о замеченном британском гидросамолёте Сандерленд, в течение получаса кружившем поодаль. Его радиопередача была перехвачена и расшифрована, самолёт из-за плохой видимости заметил только 3-ю дивизию крейсеров и не заметил линкора и остальных дивизий крейсеров, следовавших позади. Итальянцы уже не могли рассчитывать на эффект внезапности, тем не менее операция была продолжена по плану.
27 марта в море южнее Крита находился только один британский конвой, который следовал в Пирей. Ему было приказано двигаться прежним курсом, но с наступлением темноты повернуть назад. Обратный конвой из Пирея получил приказ задержаться с выходом.
После контакта с «Сандерлендом» итальянский штаб отдал приказ 1-й и 8-й дивизиям крейсеров не заходить в Эгейское море, а двигаться на соединение с линкором и 3-й дивизией и дальше действовать совместно, так как никакой информации о передвижениях противника к тому времени не было.
Соединению британского вице-адмирала Придхэм-Уиппела находившемуся в Эгейском море было приказано к рассвету 28 марта выйти в точку южнее Гавдоса, где как раз в это же время должен был появиться «Витторио Венето». Он также шёл к намеченной точке у Гавдоса, в 10 милях впереди него находилась 3-я дивизия, а 1-я и 8-я дивизии располагались в 15 милях слева по корме. Около 6.00 «Витторио Венето» и «Больцано» отправили в полёт свои разведывательные самолёты и через полчаса самолёт с линкора заметил 4 британских крейсера и 4 эсминца в 50 милях юго-восточнее итальянского соединения.
В 7.58 3-я дивизия заметила британские корабли, которые были опознаны как лёгкие крейсера «Орион», «Аякс», «Перт», «Глостер» и 4 эсминца. Крейсера адмирала Сансонетти пошли на сближение и в 8.12 с дистанции около 25000 метров открыли огонь. Лёгкие крейсера Придхэм-Уиппела находились примерно в 90 милях от британских линкоров и авианосца, о присутствии которых адмирал Иакино по прежнему не подозревал. Придхэм-Уиппел предпринял отход, пытаясь привести итальянские крейсера ближе к своим линкорам и авианосцу. Итальянские крейсера сосредоточили огонь на «Глостере», их стрельба была достаточно точной, вынуждая британский крейсер идти зигзагом. Около 8.55 итальянские крейсера прекратили огонь и повернули на запад, Придхэм-Уиппел повернул следом за ними, чтобы сохранить контакт. Около 11.00 на севере был замечен итальянский линкор, который немедленно открыл по лёгким крейсерам точный огонь с дистанции около 16 миль и британские крейсера отвернули прочь под прикрытием дымовой завесы.
В 11.15 «Витторио Венето» был атакован 6 самолётами — торпедоносцами с авианосца «Формидебл», отправленными для прикрытия крейсеров Придхэм-Уиппела, попавших в сложную ситуацию. Встретив сильный зенитный огонь, торпедоносцы сбросили свои торпеды на расстоянии около 2000 метров от цели и линкор успешно уклонился от них. Пилоты доложили Каннингхэму, что добились одного достоверного попадания и ещё одного вероятного. Воздушная атака помогла английским лёгким крейсерам без потерь уйти от ударов итальянских кораблей.
Воздушные атаки
Около 11.30 Иакино, так и не дождавшись обещанного истребительного прикрытия и не обнаружив вражеских конвоев отдал приказ взять курс на Таранто. Итальянское соединение начало отход. Эскадру практически постоянно сопровождали британские разведывательные самолёты. В 12.07 атаке торпедоносцев подверглась 3-я дивизия крейсеров, но попаданий не получила. В это время итальянское соединение находилось в 60 милях от британского, которое было более тихоходным, но Каннингхэм рассчитывал догнать и уничтожить крейсера или линкор противника в случае их повреждения самолётами-торпедоносцами.
В 15.20 «Витторио Венето» подвергся комбинированной атаке торпедоносцев и бомбардировщиков Альбакор, которые применили новую тактику: сначала появились бомбардировщики и отвлекли внимание зенитчиков, сразу после этого корабль с кормы на очень низкой высоте атаковали 3 торпедоносца. Эти самолёты одновременно изменили курс и сбросили торпеды с трёх различных направлений. Один самолёт был сбит, но линкор не смог уклониться от всех трёх торпед, сброшенных с короткой дистанции. Одна торпеда попала в левый борт корабля в районе винтов. Некоторое время линкор не мог двигаться, через пробоину поступило около 4000 тонн воды, но вскоре корабль смог дать ход. Используя только винты правого борта, линкор развил скорость 10 узлов, но постепенно увеличил её и превысил 20 узлов. Всё это происходило на расстоянии 420 миль от Таранто.
Ожидая, что воздушные атаки англичан будут продолжаться до захода солнца, Иакино отправил 8-ю дивизию в Таранто, а остальные силы перестроил в своеобразный походный ордер вокруг повреждённого линкора. «Витторио Венето» находился в центре, справа шла колонной 1-я дивизия крейсеров, слева — крейсера 3-й дивизии, крайние колонны образовали эсминцы.
В 17.45 линкор «Уорспайт» поднял свой самолёт-разведчик с опытным офицером — наблюдателем на борту, который сообщил, что «Витторио Венето» находится в 45 милях от «Уорспайта» и движется на запад со скоростью 15 узлов в плотном окружении крейсеров и эсминцев.
В 18.23 над итальянскими кораблями появились 9 самолётов противника, которые держались вне радиуса действия зенитных орудий и пошли в атаку с наступлением темноты в 19.20. Атака продолжалась 20 минут, крейсер «Пола» получил попадание торпедой и потерял ход.
Тем временем итальянский морской штаб информировал Иакино о том, что по данным радиопеленгации, в 17.45 какие-то британские корабли находились в 75 милях от теперешней позиции «Витторио Венето». Итальянский адмирал решил, что это крейсера, с которыми он провёл бой утром, или патрульные английские эсминцы.
Гибель 1-й дивизии крейсеров
После проведённой серии воздушных атак адмирал Каннингхэм знал о повреждении итальянского линкора. Появилась возможность догнать и уничтожить «Витторио Венето». Английский командующий принял решение преследовать отходящий итальянский флот в наступающей темноте, лёгкие крейсера вице — адмирала Придхэм-Уиппела получили приказ идти на полной скорости, чтобы установить визуальный контакт с неприятелем. Было создано соединение из 8 эсминцев для нанесения удара по повреждённому итальянскому кораблю.
В 20.18 Иакино приказал 1-й дивизии адмирала Каттанео, к которой принадлежал «Пола», развернуться и идти на помощь поврежденному крейсеру. Каттанео, не подозревая о близком присутствии британских линкоров, выбрал строй колонны, причем эсминцы двигались в её конце.
В 20.32 крейсер «Аякс» обнаружил в темноте неподвижную «Полу» с помощью радара. Придхэм-Уиппел, считая что это линкор, приказал эсминцам торпедировать его, а сам со своими крейсерами отправился на поиски остальных итальянских кораблей. Но эсминцы из-за неполадок со связью не вышли в атаку и продолжили движение на север, что стало роковым для итальянцев, так как атака «Полы» была бы замечена на кораблях 1-й дивизии.
Корабли Каттанео подошли к «Поле» одновременно с линкорами Каннингхэма. В 22.25 на «Уорспайте» обнаружили с помощью радара итальянские крейсера, идущие колонной, в это время с неподвижной «Полы» взлетела красная ракета, что должно было облегчить её обнаружение своими кораблями. Итальянцы всё внимание обратили туда, не подозревая о присутствии британских кораблей, которые шли почти параллельным курсом с другого борта. В 22.28 британский эсминец «Грейхаунд», находившийся к итальянцам ближе всех осветил прожектором крейсера Каттанео, это же сделали остальные британские корабли. Итальянцы были захвачены врасплох, орудия на их кораблях находились в походном положении. Все три британских линкора открыли огонь из своих 381-мм орудий по крейсерам почти в упор. «Зара» и «Фиуме» в считанные минуты превратились в пылающие руины, охваченные пламенем от носа до кормы. Сделав по ним ещё несколько залпов, британские линкоры повернули вправо, уклоняясь от торпед итальянских эсминцев, которые вышли в атаку. Последовала свалка итальянских и британских эсминцев, во время которой англичане едва не пострадали от огня своих же кораблей.
Крейсер «Фиуме» получил большой крен, пожары на нём вышли из под контроля и командир отдал приказ покинуть корабль, который затонул в 23.15. На «Заре» также был отдан приказ покинуть корабль и 00.30 он взорвался. Адмирал Каттанео и командир «Зары» погибли вместе с кораблём. Эсминцы «Альфиери» и «Кардуччи» получили тяжёлые повреждения и также затонули. Удалось уйти эсминцам «Ориани» (получил попадание и на одной машине вышел из под обстрела) и «Джоберти» (замыкал строй и избежал повреждений).
Около 23.00 адмирал Каннигхэм, опасаясь возможных атак итальянских эсминцев, отдал приказ всем силам, не занятым уничтожением неприятеля, отходить на северо — восток. Как он позже вспоминал, этот приказ «был плохо продуман», так как соединение Придхэм — Уиппела также выполнило его, прекратив попытки установить контакт с «Витторио Венето», тем самым дав ему возможность уйти.
В 00.20 эсминец «Хэйвок» обнаружил дрейфующий крейсер «Пола» и, приняв его за линкор, сообщил координаты корабля остальным эсминцам. Однако через час он исправил своё донесение, передав, что обнаружил не линкор, а тяжёлый крейсер. Вскоре к «Хэйвоку» присоединились «Грейхаунд» и «Гриффин», затем к борту «Полы» подошёл эсминец «Джервис». Корабль находился в небоеспособном состоянии, по словам англичан на крейсере не было «и тени порядка и дисциплины», на полубаке собралась «пьяная толпа», палуба была «завалена личными вещами и бутылками» (эти утверждения англичан позднее опровергались итальянцами и были названы «британской пропагандой»). «Джервис» снял с «Полы» 258 человек, в том числе командира, позднее крейсер был потоплен двумя торпедами.
На рассвете с авианосца «Формидебл» поднялись самолёты — разведчики, дополнительные самолёты вылетели из Греции и с Крита, но они не обнаружили на западе ушедшие итальянские корабли.
На месте боя остались десятки спасательных плотиков, набитых спасшимися с потопленных кораблей, покрытое слоем нефти море было усыпано обломками и плавающими телами. Британские эсминцы занимались спасением уцелевших, но операция была прервана появлением в небе нескольких немецких самолётов Ю-88, англичане начали отходить на восток, бросив в воде сотни итальянцев. Каннигхэм передал открытым текстом в итальянский морской штаб координаты места боя. Подошедшим итальянским госпитальным судном «Градиска» было спасено 160 человек.
Итоги боя
Итальянский флот потерпел при Матапане сокрушительное поражение, потеряв сразу 3 тяжёлых крейсера и 2 эсминца. Делая ставку на линкоры и крейсера как главную ударную силу флота и недооценивая роль авианосцев, итальянское командование поставило себя в заведомо проигрышное положение. После этого поражения стало очевидным, что только имея в своём составе авианосцы, флот может получить надлежащую воздушную поддержку в современной войне. Итальянское военное руководство приняло запоздалое решение о создании собственных авианосцев, которые так и не успели ввести в строй до выхода Италии из войны.
Итальянский флот оказался не готов к ведению боя в ночных условиях, тогда как в британском флоте учения по ночному бою были регулярными. Англичане к началу войны уже освоили радар и установили его на боевых кораблях, что давало им серьёзное преимущество над итальянским флотом.
Низкий уровень взаимодействия флота и авиации, неэффективность авиационной разведки итальянцев также стали одной из причин поражения при Матапане. Адмирал Иакино так и не дождался обещанной воздушной поддержки, был вынужден действовать на протяжении всего сражения практически вслепую. В итоге он принял роковое решение отправить на помощь поврежденной «Поле» 2 крейсера и 4 эсминца, не подозревая о близком присутствии британских линкоров и недооценив умение британцев действовать в ночных условиях.
Победа при Матапане наглядно продемонстрировало превосходство британского Средиземноморского флота над военно-морскими силами Италии, которые так и не оправились от этого поражения до конца войны.
Напишите отзыв о статье "Сражение у мыса Матапан"
Ссылки
- [www.wunderwaffe.narod.ru/HistoryBook/Battle_Sred_Win/index.htm С. Пак «Бой у мыса Матапан»]
- [web.archive.org/web/20100928012555/wartime.narod.ru/matapan.html/ СРАЖЕНИЕ У МЫСА МАТАПАН (Март 1941)]
Источники
- Брагадин М. А. Битва за Средиземное море. Взгляд побежденных. — М.: «АСТ», 2001. — 624 с. — 8000 экз. — ISBN 5-17-002636-6.
Отрывок, характеризующий Сражение у мыса Матапан
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.
Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.
Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
