Средиземноморский флот
| Средиземноморский флот Mediterranean Fleet | |
 Средиземноморский флот на Мальте, 1943 | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип |
Оперативно-стратегическое объединение |
| Дислокация |
Гибралтар, Минорка, Мальта (штаб), Александрия (штаб), Кипр, Хайфа |
| Участие в | |
| Командиры | |
| Известные командиры |
см. список |
Средиземноморский флот — самостоятельное командование британского Королевского флота, существовавшее с перерывами со времени Реставрации до 1967 года. Зоной его ответственности, как следует из назавания, было Средиземное море и выходы из него. В период наибольшего роста Средиземноморский флот был вторым по значению и численности среди британских флотов, и предусматривал должность Главнокомандующего на Средиземном море (англ. CinC Med).
Содержание
Век паруса
С самого начала и всегда главной задачей Средиземноморского флота было поддержание и охрана коммуникаций между метрополией и британскими колониями в восточном полушарии. До постройки Суэцкого канала это были Египет и Левант, затем на первый план вышли связи с Азией, прежде всего с Индией, и Дальним востоком. Главным противником долгое время была Франция, одна или в союзе попеременно с Испанией, Турцией, итальянскими княжествами, Варварийскими государствами и Россией.
Впервые должность командующего на Средиземном море была учреждена около 1665 года во время Англо-голландских войн. Тогда это был коммодор самостоятельной эскадры, которая появлялась и уходила по мере надобности. Более постоянное присутствие с базированием на Гибралтар началось с его захвата англичанами в 1704 году.
В первой половине XVIII века Англия постоянно отвоевывала позиции в Средиземноморье и значение Средиземноморского флота росло. С началом Семилетней войны, в 1757 году была учреждена должность Главнокомандующего на Средиземном море. Первым её занял вице-адмирал Чарльз Сондерс, до этого бывший первым заместителем командующего. В 1759 году к Гибралтару в качестве базы прибавилась Минорка. Дальнейшее продвижение в Восточное Средиземноморье оказалось временным.
В начале Американской войны за независимость главнокомандующим был вице-адмирал Ричад Хау. Однако в ту войну британские силы были заняты в основном в Канале, а затем и в Вест-Индии. Поэтому с 1776 года виконт Хау отбыл в Северную Америку, и до конца войны должность была незанята. Королевский флот испытывал трудности, в том числе против Испании, и в ходе войны лишился всех средиземноморских баз кроме Гибралтара. Только с окончанием войны Британия дипломатическим путём вернула Минорку.
В ходе Французских революционных войн Средиземноморский флот видел и поражения, и победы. Так, в 1794 году оккупация Тулона лордом Худом сменилась эвакуацией, а при Джоне Джервисе флот был вынужден полностью уйти из Средиземного моря. Но уже в 1798 году возвращение британцев было отмечено громкой победой Нельсона при Абукире, и завоеванием позиций в Египте. На следующий год Британия послала в Средиземное море три из четырёх имевшихся у неё линейных кораблей 1 ранга.
Во время последующих Наполеоновских войн флот испытал небывалый рост и расширение, в том числе завоевание баз в Леванте, закрепление на Ионических островах и особенно на Мальте.
Период мира после Венской конференции, известный как Pax Britannica, отвёл флоту роль поддержания статус-кво. Например, защита торговых интересов заставила в 1816 году организовать совместную англо-французскую экспедицию против Алжира. Во время греческой войны за независимость флот действовал как против турок, так и греков, в зависимости от того, кто считался в тот момент главным нарушителем спокойствия.
Век пара
В 1854−1856 годах Средиземноморский флот предоставил значительную часть кораблей, участвовавших в Крымской войне на черноморском театре. Доля паровых кораблей в составе флота была меньше половины, но они играли весьма важные роли, некоторые из них были незаменимы.
Одним из примечательных эпизодов парового Средиземноморского флота стала бомбардировка Александрии в 1882 году, во время восстания Араби-Паши. Вся эта кампания была продиктована защитой контроля над Суэцким каналом, и флот предоставил как броненосцы для обстрела, так и войсковые транспорты и 1000 морских пехотинцев, которые присоединились к сухопутным войскам.
В последнюю декаду XIX века Средиземноморский флот был крупнейшим соединением Королевского флота, с десятком первоклассных броненосцев — вдвое больше чем у Флота Канала — и большим количеством малых кораблей. Вообще рост флота в то время диктовался «политикой двух флотов», согласно которой Королевский флот должен был быть способен противостоять двум сильнейшим после него флотам мира. Но к тому времени складывались новые союзы и возникали новые угрозы. Место традиционного противника, Франции, заняла Германия и Центральные державы вообще.
В 1893 году, в мирное время, погиб главнокомандующий вице-адмирал сэр Джордж Трайон, когда его флагман, HMS Victoria, столкнулся с HMS Camperdown, и затонул в течение пятнадцати минут.
До Второй мировой войны
Из трех исходных линейных крейсеров типа Invincible, вступивших в строй в первой половине 1908 года, два (HMS Inflexible и HMS Indomitable) в 1914 году входили в Средиземноморский флот. Они и HMS Indefatigable составили ядро флота в начале Первой мировой войны, когда британские силы преследовали немецкие корабли Goeben и Breslau.
В результате Первой мировой войны за счет бывших оттоманских владений расширилась система базирования. Флот получил базы в Хайфе и на Кипре.
Недавно модернизированный HMS Warspite стал флагманом главнокомандующего и его первого заместителя в 1926 году.
Средиземноморский флот достиг особенно высокого профессионализма под командованием адмирала Роджера Киза с 1926 по 1929 год. Среди его подчиненных были такие сильные фигуры, как Дадли Паунд в качестве начальника штаба, Уильям «Джинджер» Бойл, командующий крейсерской эскадры, и Август Эгер, командующий флотилии эсминцев.
Вторая мировая война
Мальта, часть Британской империи с 1814 года, была перевалочной станцией и главной базой Средиземноморского флота до середины 1930-х. Из-за предполагаемой угрозы итальянского воздушного нападения с материка, незадолго до начала Второй мировой войны флот был переведен в Александрию (Египет). Это решение способствовало устойчивости флота в предстоящей борьбе с силами Оси.
Сэр Эндрю Каннингхэм принял командование флотом на HMS Warspite 3 сентября 1939 года. Ему подчинялись крупные соединения: 1-я линейная эскадра (HMS Warspite, HMS Barham и HMS Malaya), 1-я крейсерская эскадра (HMS Devonshire, HMS Shropshire, и HMS Sussex), 3-я крейсерская эскадра (HMS Arethusa, HMS Penelope, HMS Galatea), командующий эскадренными миноносцами контр-адмирал Тови с 1-й, 2-й, 3-й и 4-й флотилиями эсминцев, и авианосец HMS Glorious.
В 1940 году палубная авиация Средиземноморского флота успешно атаковала итальянский флот в Таранто. Другие крупные сражения включают Бой у мыса Матапан, и Критскую операцию. Флот блокировал итальянские базы, а затем доставку немецких подкреплений и грузов для кампании в Северной Африке.
В ходе войны командование несколько раз преобразовывалось, с разделением и слиянием сил и должностей. Так, по февраль 1942 года адмирал Каннингхэм сохранял звание Главнокомандующего флотом. С появлением на театре американцев он стал Военно-морским командующим экспедиционных сил в Северной Африке и Средиземном море (англ. Naval Commander Expeditionary Force (NCXF) North Africa and Mediterranean).
После этого флот был разделен на два командования: Средиземноморский флот (командование корабельного состава) со своим главнокомандующим со штабом на Мальте, и Левант (командование портов и баз, с конца декабря — Восточное Средиземноморье) со своим главнокомандующим (англ. CinC Levant, CinC EMed), штаб в Александрии. Последним командовали последовательно Джон Каннингхэм[1] (до августа 1943), Алджернон Уиллис (до декабря 1943) и Бернард Роулингс (до июня 1944). С 28 декабря 1943 Должность Роулингса стала называться флагман в Восточном Средиземноморье (англ. Flag Officer, Eastern Mediterranean).
Послевоенный флот
С 1946 года командования были слиты в одно, и его снова возглавил Главнокомандующий на Средиземном море.
В октябре 1946 года HMS Saumarez подорвался на мине в проливе Корфу, дав начало цепи событий, известных как Инцидент в проливе Корфу. Пролив был протрален месяц спустя в ходе операции Recoil, с участием 11 тральщиков, под прикрытием HMS Ocean, двух крейсеров, трех эсминцев и трех фрегатов.
В мае 1948 года сэр Артур Пауэр занял пост главнокомандующего, и первым делом организовал демонстрацию силы, с целью препятствовать переселению еврейских беженцев в Палестину. Когда в тот же год Великобритания отказалась от британского мандата в Палестине, HMS Ocean, четыре эсминца и два фрегата сопровождали отбытие Верховного комиссара Палестины на борту крейсера HMS Euryalus. Эскадра осталась, прикрывать эвакуацию британских войск в анклав Хайфы и на юге через Газу. В июле 1947 года, после того как главные силы во главе с двумя авианосцами, HMS Ocean и HMS Triumph, посетили Стамбул, отряд состоящий из HMS Liverpool, HMS Chequers и HMS Chaplet посетил Севастополь.
Линкор HMS Vanguard кратковременно, в течение шести месяцев, присутствовал в составе флота в 1949 году. Vanguard ненадолго вернулся в Средиземное море в 1954 году, на время совместных учений с флотом метрополии.
С 1952 по 1967 год главнокомандующий Средиземноморским флотом имел двойные обязанности, включая роль Главнокомандующего союзными войсками НАТО в Средиземноморье, с оперативным подчинением ему всех сил НАТО в районе Средиземного моря. Британцы энергично выступали в рамках НАТО по вопросам, касающимся развития средиземноморской командной структуры НАТО, желая сохранить своё руководство военно-морским командованием НАТО на Средиземном море для защиты своих морских коммуникаций на Ближний и Дальний Восток. Когда морским командующим НАТО был назначен адмирал Роберт Карни, главнокомандующий ОВС НАТО в Южной Европе, отношения с проченным в главнокомандующие британским адмиралом Джоном Эдельстеном явно охладели. На внешне дружеское предложение к Карни об использовании центра связи, поскольку вначале тому не хватало защищенных средств связи, Эдельстен получил ответ: «Я не собираюсь играть Фауста при вашем Мефистофеле посредством связи!»
В 1956 году корабли флота участвовали в Суэцкой войне против Египта.
С 1957 по 1959 год контр-адмирал Чарльз Мэдден занимал должность флагмана на Мальте, отвечающего за три дивизиона тральщиков, эскадру десантных сил и флотилию подводных лодок, размещенных в гавани Валлетты и вокруг неё. В этом качестве он должен был проявлять немалое дипломатическое искусство, чтобы поддерживать хорошие отношения с Домиником Минтофф, националистически настроенным премьер-министром Мальты.
В 1960-х годах, когда с демонтажем империи важность связей между Соединенным Королевством и британскими территориями и владениями «к востоку от Суэца» уменьшилась, а центр холодной войны переместился в Северную Атлантику, Средиземноморский флот постепенно уменьшался, и наконец в июне 1967 года был расформирован. Одно исследование[2] подробно описывает, как в середине 1960-х годов постоянный состав флота «сводится к одному небольшому дивизиону эскортных сил (вероятно, 30-й эскортный дивизион в составе HMS Brighton, HMS Cassandra, HMS Aisne плюс еще один) и дивизиону рейдовых тральщиков». Выделение кораблей в патруль Бейры и в другие места в 1966 году снизило численность эскортных кораблей с четырех до двух, затем фрегатов совсем не осталось. Силы флота и зона ответственности были переданы новому Западному флоту. В результате этих перемен Великобритания отказалась от поста главнокомандующего НАТО в Средиземноморье, который был упразднен. Королевский флот на театре представляет флагман на Средиземном море (англ. Flag Officer, Mediterranean, обычно старший из командиров присутствующих кораблей).
Королевский флот часто выделяет тот или другой корабль в состав многонациональной 2-й постоянной морской группы НАТО (SNMG2), преемницы Постоянного соединения НАТО на Средиземном море (STANAVFORMED).
Напишите отзыв о статье "Средиземноморский флот"
Примечания
Отрывок, характеризующий Средиземноморский флот
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.«Увольте старика в деревню, который и так обесславлен остается, что не смог выполнить великого и славного жребия, к которому был избран. Всемилостивейшего дозволения вашего о том ожидать буду здесь при гошпитале, дабы не играть роль писарскую , а не командирскую при войске. Отлучение меня от армии ни малейшего разглашения не произведет, что ослепший отъехал от армии. Таковых, как я – в России тысячи».
«Le Marieechal se fache contre l'Empereur et nous punit tous; n'est ce pas que с'est logique!
«Voila le premier acte. Aux suivants l'interet et le ridicule montent comme de raison. Apres le depart du Marieechal il se trouve que nous sommes en vue de l'ennemi, et qu'il faut livrer bataille. Boukshevden est general en chef par droit d'anciennete, mais le general Benigsen n'est pas de cet avis; d'autant plus qu'il est lui, avec son corps en vue de l'ennemi, et qu'il veut profiter de l'occasion d'une bataille „aus eigener Hand“ comme disent les Allemands. Il la donne. C'est la bataille de Poultousk qui est sensee etre une grande victoire, mais qui a mon avis ne l'est pas du tout. Nous autres pekins avons, comme vous savez, une tres vilaine habitude de decider du gain ou de la perte d'une bataille. Celui qui s'est retire apres la bataille, l'a perdu, voila ce que nous disons, et a ce titre nous avons perdu la bataille de Poultousk. Bref, nous nous retirons apres la bataille, mais nous envoyons un courrier a Petersbourg, qui porte les nouvelles d'une victoire, et le general ne cede pas le commandement en chef a Boukshevden, esperant recevoir de Petersbourg en reconnaissance de sa victoire le titre de general en chef. Pendant cet interregne, nous commencons un plan de man?uvres excessivement interessant et original. Notre but ne consiste pas, comme il devrait l'etre, a eviter ou a attaquer l'ennemi; mais uniquement a eviter le general Boukshevden, qui par droit d'ancnnete serait notre chef. Nous poursuivons ce but avec tant d'energie, que meme en passant une riviere qui n'est рas gueable, nous brulons les ponts pour nous separer de notre ennemi, qui pour le moment, n'est pas Bonaparte, mais Boukshevden. Le general Boukshevden a manque etre attaque et pris par des forces ennemies superieures a cause d'une de nos belles man?uvres qui nous sauvait de lui. Boukshevden nous poursuit – nous filons. A peine passe t il de notre cote de la riviere, que nous repassons de l'autre. A la fin notre ennemi Boukshevden nous attrappe et s'attaque a nous. Les deux generaux se fachent. Il y a meme une provocation en duel de la part de Boukshevden et une attaque d'epilepsie de la part de Benigsen. Mais au moment critique le courrier, qui porte la nouvelle de notre victoire de Poultousk, nous apporte de Petersbourg notre nomination de general en chef, et le premier ennemi Boukshevden est enfonce: nous pouvons penser au second, a Bonaparte. Mais ne voila t il pas qu'a ce moment se leve devant nous un troisieme ennemi, c'est le православное qui demande a grands cris du pain, de la viande, des souchary, du foin, – que sais je! Les magasins sont vides, les сhemins impraticables. Le православное se met a la Marieaude, et d'une maniere dont la derieniere campagne ne peut vous donner la moindre idee. La moitie des regiments forme des troupes libres, qui parcourent la contree en mettant tout a feu et a sang. Les habitants sont ruines de fond en comble, les hopitaux regorgent de malades, et la disette est partout. Deux fois le quartier general a ete attaque par des troupes de Marieaudeurs et le general en chef a ete oblige lui meme de demander un bataillon pour les chasser. Dans une de ces attaques on m'a еmporte ma malle vide et ma robe de chambre. L'Empereur veut donner le droit a tous les chefs de divisions de fusiller les Marieaudeurs, mais je crains fort que cela n'oblige une moitie de l'armee de fusiller l'autre.
[Со времени наших блестящих успехов в Аустерлице, вы знаете, мой милый князь, что я не покидаю более главных квартир. Решительно я вошел во вкус войны, и тем очень доволен; то, что я видел эти три месяца – невероятно.
«Я начинаю аb ovo. Враг рода человеческого , вам известный, аттакует пруссаков. Пруссаки – наши верные союзники, которые нас обманули только три раза в три года. Мы заступаемся за них. Но оказывается, что враг рода человеческого не обращает никакого внимания на наши прелестные речи, и с своей неучтивой и дикой манерой бросается на пруссаков, не давая им времени кончить их начатый парад, вдребезги разбивает их и поселяется в потсдамском дворце.
«Я очень желаю, пишет прусской король Бонапарту, чтобы ваше величество были приняты в моем дворце самым приятнейшим для вас образом, и я с особенной заботливостью сделал для того все нужные распоряжения на сколько позволили обстоятельства. Весьма желаю, чтоб я достигнул цели». Прусские генералы щеголяют учтивостью перед французами и сдаются по первому требованию. Начальник гарнизона Глогау, с десятью тысячами, спрашивает у прусского короля, что ему делать, если ему придется сдаваться. Всё это положительно верно. Словом, мы думали внушить им страх только положением наших военных сил, но кончается тем, что мы вовлечены в войну, на нашей же границе и, главное, за прусского короля и заодно с ним. Всего у нас в избытке, недостает только маленькой штучки, а именно – главнокомандующего. Так как оказалось, что успехи Аустерлица могли бы быть положительнее, если б главнокомандующий был бы не так молод, то делается обзор осьмидесятилетних генералов, и между Прозоровским и Каменским выбирают последнего. Генерал приезжает к нам в кибитке по Суворовски, и его принимают с радостными и торжественными восклицаниями.
4 го приезжает первый курьер из Петербурга. Приносят чемоданы в кабинет фельдмаршала, который любит всё делать сам. Меня зовут, чтобы помочь разобрать письма и взять те, которые назначены нам. Фельдмаршал, предоставляя нам это занятие, ждет конвертов, адресованных ему. Мы ищем – но их не оказывается. Фельдмаршал начинает волноваться, сам принимается за работу и находит письма от государя к графу Т., князю В. и другим. Он приходит в сильнейший гнев, выходит из себя, берет письма, распечатывает их и читает письма Императора, адресованные другим… Затем пишет знаменитый суточный приказ генералу Бенигсену.
Фельдмаршал сердится на государя, и наказывает всех нас: неправда ли это логично!
Вот первое действие. При следующих интерес и забавность возрастают, само собой разумеется. После отъезда фельдмаршала оказывается, что мы в виду неприятеля, и необходимо дать сражение. Буксгевден, главнокомандующий по старшинству, но генерал Бенигсен совсем не того же мнения, тем более, что он с своим корпусом находится в виду неприятеля, и хочет воспользоваться случаем дать сражение самостоятельно. Он его и дает.
Это пултуская битва, которая считается великой победой, но которая совсем не такова, по моему мнению. Мы штатские имеем, как вы знаете, очень дурную привычку решать вопрос о выигрыше или проигрыше сражения. Тот, кто отступил после сражения, тот проиграл его, вот что мы говорим, и судя по этому мы проиграли пултуское сражение. Одним словом, мы отступаем после битвы, но посылаем курьера в Петербург с известием о победе, и генерал Бенигсен не уступает начальствования над армией генералу Буксгевдену, надеясь получить из Петербурга в благодарность за свою победу звание главнокомандующего. Во время этого междуцарствия, мы начинаем очень оригинальный и интересный ряд маневров. План наш не состоит более, как бы он должен был состоять, в том, чтобы избегать или атаковать неприятеля, но только в том, чтобы избегать генерала Буксгевдена, который по праву старшинства должен бы был быть нашим начальником. Мы преследуем эту цель с такой энергией, что даже переходя реку, на которой нет бродов, мы сжигаем мост, с целью отдалить от себя нашего врага, который в настоящее время не Бонапарт, но Буксгевден. Генерал Буксгевден чуть чуть не был атакован и взят превосходными неприятельскими силами, вследствие одного из таких маневров, спасавших нас от него. Буксгевден нас преследует – мы бежим. Только что он перейдет на нашу сторону реки, мы переходим на другую. Наконец враг наш Буксгевден ловит нас и атакует. Оба генерала сердятся и дело доходит до вызова на дуэль со стороны Буксгевдена и припадка падучей болезни со стороны Бенигсена. Но в самую критическую минуту курьер, который возил в Петербург известие о пултуской победе, возвращается и привозит нам назначение главнокомандующего, и первый враг – Буксгевден побежден. Мы теперь можем думать о втором враге – Бонапарте. Но оказывается, что в эту самую минуту возникает перед нами третий враг – православное , которое громкими возгласами требует хлеба, говядины, сухарей, сена, овса, – и мало ли чего еще! Магазины пусты, дороги непроходимы. Православное начинает грабить, и грабёж доходит до такой степени, о которой последняя кампания не могла вам дать ни малейшего понятия. Половина полков образуют вольные команды, которые обходят страну и все предают мечу и пламени. Жители разорены совершенно, больницы завалены больными, и везде голод. Два раза мародеры нападали даже на главную квартиру, и главнокомандующий принужден был взять баталион солдат, чтобы прогнать их. В одно из этих нападений у меня унесли мой пустой чемодан и халат. Государь хочет дать право всем начальникам дивизии расстреливать мародеров, но я очень боюсь, чтобы это не заставило одну половину войска расстрелять другую.]
Князь Андрей сначала читал одними глазами, но потом невольно то, что он читал (несмотря на то, что он знал, на сколько должно было верить Билибину) больше и больше начинало занимать его. Дочитав до этого места, он смял письмо и бросил его. Не то, что он прочел в письме, сердило его, но его сердило то, что эта тамошняя, чуждая для него, жизнь могла волновать его. Он закрыл глаза, потер себе лоб рукою, как будто изгоняя всякое участие к тому, что он читал, и прислушался к тому, что делалось в детской. Вдруг ему показался за дверью какой то странный звук. На него нашел страх; он боялся, не случилось ли чего с ребенком в то время, как он читал письмо. Он на цыпочках подошел к двери детской и отворил ее.
В ту минуту, как он входил, он увидал, что нянька с испуганным видом спрятала что то от него, и что княжны Марьи уже не было у кроватки.
– Мой друг, – послышался ему сзади отчаянный, как ему показалось, шопот княжны Марьи. Как это часто бывает после долгой бессонницы и долгого волнения, на него нашел беспричинный страх: ему пришло в голову, что ребенок умер. Всё, что oн видел и слышал, казалось ему подтверждением его страха.
«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.
