Средненитранские говоры

Среднени́транские го́воры (также средненитранский диалект; словацк. stredonitrianske nárečie) — говоры западнословацкого диалекта, распространённые в северо-западных районах Нитранского края и в северо-восточных районах Трнавского края Словакии (в юго-восточной части западнословацкого диалектного ареала). Входят вместе с нижненитранскими в число юго-восточных западнословацких говоров согласно классификации, опубликованной в «Атласе словацкого языка» (Atlas slovenského jazyka). В средненитранском диалектном регионе выделяют собственно средненитрансике говоры, топольчанские говоры (topol’čianske nárečie) и глоговские говоры (hlohovské nárečie). В классификации Р. Крайчовича средненитранские говоры не выделяются — на их месте выделены ареалы основных глоговских и переходных нижнетренчинских говоров. Согласно классификации, представленной на диалектологической карте И. Рипки (I. Ripka), ареалы средненитранских и нижненитранских говоров объединены в единый ареал, названный нижненитранским.

Название средненитранским говорам (как и нижненитранским) дано по наименованию исторического Нитранского комитата, в границах которого произошло формирование данных говоров.

Характерной особенностью средненитранских говоров является сочетание в их языковой системе черт западнословацкого и среднесловацкого диалектов. Данное сочетание сложилось в процессе взаимодействия окраинных частей диалектных ареалов Западной и Средней Словакии. Так, например, в числе фонетических явлений западнословацкого происхождения отмечаются отсутствие дифтонгов и ритмического закона, изменение редуцированных в сильной позиции в e, а среди явлений фонетики, сходных со среднесловацкими, выделяют рефлексы rat, lat праславянских сочетаний *ort, *olt, наличие парных мягких согласных ť, ď и ň, осуществление палатализации в том числе и перед исконным e и e < ь.

Классификация

Так как в средненитранских говорах распространены как типично западнословацкие, так и типично среднесловацкие диалектные черты, решающим при включении данной группы говоров в западнословацкий диалект является наличие в средненитранском диалектном регионе характерных для их языковой системы праславянских рефлексов и некоторых более поздних языковых явлений, имеющих западнословацкое происхождение (сохранение групп tl, dl; рефлекс редуцированных в сильной позиции — гласный e; распространение у существительных, прилагательных и некоторых местоимений женского рода в форме творительного падежа единственного числа окончания -ú: ze svojú ženú и т. д.) В то же время на территорию распространения средненитранских говоров в разной мере заходят окраинные части ареалов праславянских диалектных черт среднесловацкого происхождения, в том числе и широко распространившееся в средненитранском ареале изменение праславянских сочетаний *orT-, *olT- в raT-, laT-.

По классификации, данной в «Атласе словацкого языка» (1968), средненитраннские говоры объединяются в юго-восточную западнословацкую группу вместе с нижненитранскими говорами. Данная группа противопоставляется северным западнословацким говорам — верхнетренчинским, нижнетренчинским и поважским, а также юго-западным западнословацким говорам — загорским и трнавским. Средненитранский ареал при этом разделяется на собственно средненитранские, топольчанские и глоговские говоры.

В классификации Р. Крайчовича (и по его терминологии) на месте ареала средненитранских говоров, представленного в «Атласе словацкого языка», выделены глоговские говоры (на западе) и нижненитранские говоры (на востоке). Глоговские при этом отнесены к основным диалектным ареалам, а нижненитранские — к переходным. Данные диалектные ареалы вместе с переходными миявскими и основными загорскими, трнавскими и пьештянскими относятся к южному диалектному региону в составе западнословацкого макроареала. В рамках западнословацкого макроареала говоры южного региона противопоставляются говорам северного региона: основным — нижнетренчинским и верхнетренчинским, а также переходным — верхнекисуцким и нижнекисуцким.

В классификации словацких диалектов, представленной на диалектологической карте И. Рипки (I. Ripka) (опубликована в «Атласе населения Словакии» (Atlas obyvatel’stva Slovenska) (2001)), ареалы средненитранских и нижненитранских говоров объединены в единый ареал, названный нижненитранским. Вместе с загорскими, поважскими и трнавскими говорами нижненитранские включены в число говоров южного региона в составе западнословацкого макроареала. Южные говоры противопоставлены говорам северного региона — верхнетренчинским, нижнетренчинским и кисуцким.

Ареал и название

Средненитранские говоры распространены в западной части Словакии в среднем течении реки Нитра. По современному административно-территориальному делению Словакии ареал средненитранских говоров расположен в северо-восточной части территории Трнавского края (в районе города Глоговец) и в северо-западной части территории Нитранского края (в районе городов Топольчани и Нитра).

С востока к ареалу средненитранских говоров примыкает ареал говоров среднесловацкого диалекта: с северо-востока — область распространения верхненитранских говоров, с востока — тековских говоров. На юге средненитранские говоры граничат с ареалом нижненитранских говоров и с разнородными словацкими говорами (нередко распространёнными чересполосно с говорами венгерского языка). На западе к ареалу средненитранских говоров примыкает область распространения юго-западных западнословацких трнавских говоров, на северо-западе — область распространения северных западнословацких поважских говоров.

Средненитранские говоры именуются по названию исторического Нитранского комитата Венгерского королевства, в пределах которого данные говоры сформировались вместе с нижненитранскими говорами. А также по местонахождению в пределах Нитранского комитата.

Диалектные особенности

Фонетика

1. Средненитранские говоры характеризуются такой яркой западнословацкой чертой, как отсутствие в их системе вокализма дифтонгов: bílí / bélí, ňevím / ňevém, ďíťa / ďéťa, kóň, vóla, mój, práťel.
2. В средненитранских говорах отсутствует такая диалектная черта, характерная для среднесловацкого диалекта, как закон ритмического сокращения: obráťí sa, bílá, bíváťe, xoďívám, kvíťí.
3. Распространение рефлексов праславянских сочетаний *ort, *olt при не акутовой интонации преимущественноо rat, lat: rásť, ražen, rakita, lakeť, vlaňi / loňi
4. Изменение редуцированных в сильной позиции в e: reš, ven, pátek. Рефлексы o и a отмечаются лишь в единичных лексемах: mox, dášť.
5. Средненитранские говоры сближаются с говорами среднесловацкого диалекта по наличию и в тех, и в других мягких согласных ť, ď и ň (за исключением мягкой ľ). Средненитранский ареал не был затронут процессом ассибиляции мягких ť и ď (ť > ć, ď > ʒ́). Палатализация, как и в среднесловацком ареале, отмечается как перед исконной e, так и перед e, возникшей на месте редуцированной ь: ďeťi, iďeťe, ďeň, ňesím, leto, lutovať.
6. Во всех позициях в средненитранских говорах выступает губно-зубная согласная v, не имеющая пары по глухости: ďívka, ovca, sinóv и т. п., в том числе и в причастиях на -l мужского рода (bóv, ďakovav и т. п.).
7. Наличие удвоенных согласных различного происхождения: oddix, occa, strašillo, hlanni, mlačči, masso, kašša.

Морфология

1. Распространение существительных, прилагательных и некоторых местоимений женского рода в форме творительного падежа единственного числа с окончанием -ú / -u: ze svojú ženú, pod hlavú, se mnú.
2. Наличие у прилагательных среднего рода в форме именительного и винительного падежей единственного числа флексии -é: dobré, cuʒé. Исключение составляют говоры в районе города Топольчани, в которых отмечается распространение флексии -ó: dobró.
3. Распространение существительных среднего рода в форме именительного и винительного падежей единственного числа с функционально мягким согласным в конце основы с флексией -o: pleco, srcco, vajco, ohňišťo, но pole, more.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

1. Krajčovič R., Žigo P. Dejiny spisovnej slovenčiny. — Bratislava: Vydavateľstvo Univerzity Komenského, 1988. — 252 S. — ISBN 80-223-2158-3.
2. Short D. Slovak // The Slavonic Languages / Comrie B., Corbett G. — London, New York: Routledge, 1993. — P. 533—592. — ISBN 0-415-04755-2.
3. Štolc J., Habovštiak A., Jazykovedný ústav L’udovíta Štúra. Atlas slovenského jazyka. — 1 vyd. — Bratislava: SAV, 1968—1984. — Vol. I—IV (I.Vokalizmus a konsonantizmus; II.Flexia; III.Tvorenie slov; IV.Lexika).
4. Лифанов К. В. Диалектология словацкого языка: Учебное пособие. — М.: Инфра-М, 2012. — 86 с. — ISBN 978-5-16-005518-3.
5. Смирнов Л. Н. Западнославянские языки. Словацкий язык // Языки мира. Славянские языки. — М.: Academia, 2005. — С. 274—309. — ISBN 5-87444-216-2.

Отрывок, характеризующий Средненитранские говоры

Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.
Ночь была темная, звездная; дорога чернелась между белевшим снегом, выпавшим накануне, в день сражения. То перебирая впечатления прошедшего сражения, то радостно воображая впечатление, которое он произведет известием о победе, вспоминая проводы главнокомандующего и товарищей, князь Андрей скакал в почтовой бричке, испытывая чувство человека, долго ждавшего и, наконец, достигшего начала желаемого счастия. Как скоро он закрывал глаза, в ушах его раздавалась пальба ружей и орудий, которая сливалась со стуком колес и впечатлением победы. То ему начинало представляться, что русские бегут, что он сам убит; но он поспешно просыпался, со счастием как будто вновь узнавал, что ничего этого не было, и что, напротив, французы бежали. Он снова вспоминал все подробности победы, свое спокойное мужество во время сражения и, успокоившись, задремывал… После темной звездной ночи наступило яркое, веселое утро. Снег таял на солнце, лошади быстро скакали, и безразлично вправе и влеве проходили новые разнообразные леса, поля, деревни.
На одной из станций он обогнал обоз русских раненых. Русский офицер, ведший транспорт, развалясь на передней телеге, что то кричал, ругая грубыми словами солдата. В длинных немецких форшпанах тряслось по каменистой дороге по шести и более бледных, перевязанных и грязных раненых. Некоторые из них говорили (он слышал русский говор), другие ели хлеб, самые тяжелые молча, с кротким и болезненным детским участием, смотрели на скачущего мимо их курьера.
Князь Андрей велел остановиться и спросил у солдата, в каком деле ранены. «Позавчера на Дунаю», отвечал солдат. Князь Андрей достал кошелек и дал солдату три золотых.
– На всех, – прибавил он, обращаясь к подошедшему офицеру. – Поправляйтесь, ребята, – обратился он к солдатам, – еще дела много.
– Что, г. адъютант, какие новости? – спросил офицер, видимо желая разговориться.
– Хорошие! Вперед, – крикнул он ямщику и поскакал далее.
Уже было совсем темно, когда князь Андрей въехал в Брюнн и увидал себя окруженным высокими домами, огнями лавок, окон домов и фонарей, шумящими по мостовой красивыми экипажами и всею тою атмосферой большого оживленного города, которая всегда так привлекательна для военного человека после лагеря. Князь Андрей, несмотря на быструю езду и бессонную ночь, подъезжая ко дворцу, чувствовал себя еще более оживленным, чем накануне. Только глаза блестели лихорадочным блеском, и мысли изменялись с чрезвычайною быстротой и ясностью. Живо представились ему опять все подробности сражения уже не смутно, но определенно, в сжатом изложении, которое он в воображении делал императору Францу. Живо представились ему случайные вопросы, которые могли быть ему сделаны,и те ответы,которые он сделает на них.Он полагал,что его сейчас же представят императору. Но у большого подъезда дворца к нему выбежал чиновник и, узнав в нем курьера, проводил его на другой подъезд.
– Из коридора направо; там, Euer Hochgeboren, [Ваше высокородие,] найдете дежурного флигель адъютанта, – сказал ему чиновник. – Он проводит к военному министру.
Дежурный флигель адъютант, встретивший князя Андрея, попросил его подождать и пошел к военному министру. Через пять минут флигель адъютант вернулся и, особенно учтиво наклонясь и пропуская князя Андрея вперед себя, провел его через коридор в кабинет, где занимался военный министр. Флигель адъютант своею изысканною учтивостью, казалось, хотел оградить себя от попыток фамильярности русского адъютанта. Радостное чувство князя Андрея значительно ослабело, когда он подходил к двери кабинета военного министра. Он почувствовал себя оскорбленным, и чувство оскорбления перешло в то же мгновенье незаметно для него самого в чувство презрения, ни на чем не основанного. Находчивый же ум в то же мгновение подсказал ему ту точку зрения, с которой он имел право презирать и адъютанта и военного министра. «Им, должно быть, очень легко покажется одерживать победы, не нюхая пороха!» подумал он. Глаза его презрительно прищурились; он особенно медленно вошел в кабинет военного министра. Чувство это еще более усилилось, когда он увидал военного министра, сидевшего над большим столом и первые две минуты не обращавшего внимания на вошедшего. Военный министр опустил свою лысую, с седыми висками, голову между двух восковых свечей и читал, отмечая карандашом, бумаги. Он дочитывал, не поднимая головы, в то время как отворилась дверь и послышались шаги.