Средний диалект крымско-татарского языка
| Средний диалект крымскотатарского языка | |
| Самоназвание: |
orta yolaq şivesi, орта ёлакъ шивеси |
|---|---|
| Страны: | |
| Регионы: | |
| Официальный статус: | |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: |
латиница, кириллица, до 1920-х арабское письмо |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Сре́дний (орта́-ёла́кский) диале́кт (крымско-тат. orta yolaq şivesi, орта ёлакъ шивеси) — диалект крымскотатарского языка, распространённый среди крымских татар, проживавших до депортации 1944 года в средней полосе (крымско-тат. orta yolaq) Крыма (предгорной и горной части полуострова между степью и южным берегом). Средний диалект относится к половецко-кыпчакской подгруппе кыпчакской группы тюркских языков. Лежит в основе современного литературного стандарта крымскотатарского языка.
Содержание
Огузские черты
Диалект средней полосы Крыма относится к половецко-кыпчакской подгруппе, но характеризуется значительным количеством огузских элементов. Некоторые из них:
- конечное -ğ вместо кыпчакского -w: sağ, ağ, dağ;
- начальные d-, g- вместо кыпчакских t-, k- в ряде слов (таких слов, однако, довольно мало): dügül, dağ, demir, gizli, gece, göl;
- форма образования имени деятеля от глагола на -ıcı, -yıcı, -ici, -yici вместо кыпчакского -wçı, -uwçı, -wçi, -üwçi: baqıcı, aydayıcı, tikici, diñleyici;
- использование огузской формы отглагольного существительного на -ma, -me наряду с кыпчакской на -v, -uv, -üv;
- аффикс сказуемости 1 лица ед. числа -m, -ım, -im вместо кыпчакских -man, -men или -mın, -min;
- форма глагола «быть» olmaq вместо кыпчакского bolmaq;
- значительный пласт огузской лексики.
Говоры
Средний диалект весьма неоднороден. На стыках с двумя другими диалектами (степным и южнобережным) возникли переходные говоры, сочетающие разные черты двух диалектов. В целом же, по мере продвижения от границы степи в глубь гор по направлению к южному берегу полуострова растёт число огузских элементов в говорах выходцев из этих мест. Так, например, для людей, имеющих корни в пограничных со степью сёлах средней полосы, характерны свойственные степному диалекту «джеканье» (начальное c- вместо y-) в ряде слов, конечное -w вместо -ğ и форма глагола быть bolmaq (вместо olmaq), а в говоре выходцев из Байдарской долины наблюдается огузская форма дательного падежа (-a, -ya, -e, -ye вместо -ğa, -ge).
Этнолекты
Существуют близкородственные крымскотатарскому языку идиомы, которые часто определяются как этнолекты среднего диалекта:
См. также
- Караимский язык
- Крымский диалект караимского языка
- Крымско-татарский язык
- Крымчакский язык
- Урумский язык
Напишите отзыв о статье "Средний диалект крымско-татарского языка"
Ссылки
- [www.qypchaq.unesco.kz/Turkic_Languages_Rus.htm Кыпчакские языки на сайте А. Н. Гаркавца]
Отрывок, характеризующий Средний диалект крымско-татарского языка
– Цел, Петров? – спрашивал один.– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
