Grosstraktor

Grosstraktor
Классификация	средний танк
Боевая масса, т	15—19,32
Компоновочная схема	отделение управления спереди, боевые отделения — посередине и в корме, моторное — между боевыми отделениями
Экипаж, чел.	6
История
Годы производства	1928—1929, 1929—1930
Годы эксплуатации	1930—1937
Количество выпущенных, шт.	2+2+2
Основные операторы
Размеры
Длина корпуса, мм	6650
Ширина корпуса, мм	2810
Высота, мм	2300
Бронирование
Тип брони	мягкая сталь
Лоб корпуса, мм/град.	13
Борт корпуса, мм/град.	8
Корма корпуса, мм/град.	8
Днище, мм	6
Крыша корпуса, мм	6
Вооружение
Калибр и марка пушки	1 × 75-мм пушка KwK L/24
Тип пушки	нарезная
Боекомплект пушки	104
Углы ВН, град.	−12…+60°
Углы ГН, град.	360° (вручную)
Прицелы	оптический
Пулемёты	3 × 7,92-мм
Подвижность
Тип двигателя	Mercedes DIV (M182206), карбюраторный, или BMW Va, карбюраторный
Мощность двигателя, л. с.	250—260
Скорость по шоссе, км/ч	40
Запас хода по шоссе, км	150
Преодолеваемая стенка, м	1,0
Преодолеваемый ров, м	3,0
Преодолеваемый брод, м	0,8

Grosstraktor, Großtraktor (с нем. — «большой трактор») — серия германских прототипов среднего танка времён Веймарской республики и начального этапа становления Третьего рейха. По сути, это три разные машины, произведённые по два экземпляра на заводах фирм «Рейнметалл-Борзиг», «Крупп» и «Даймлер-Бенц». Прототипы последнего строились дольше других, однако им было присвоено условное название Grosstraktor I, прототипам же «Рейнметалл-Борзиг» и «Крупп» — Grosstraktor II и Grosstraktor III соответственно. Тем не менее, все три разновидности машин были очень похожи между собой, поэтому в историю они вошли под общим названием.

История создания

Учитывая опыт Первой мировой войны, немецкое командование понимало необходимость создания собственных бронетанковых сил, однако по условиям Версальского договора создавать таковые было запрещено. К середине 1920-х годов бюро по вооружению Сухопутных войск разработало секретные требования к тяжёлому танку массой 20 т. В 1925 году Rheinmetall-Borsig, Krupp и Daimler-Benz получили задание разработать тяжёлые танки под кодовым названием «Armeewagen 20», что в переводе с немецкого означает буквально «армейская повозка образца 1920 года». Затем название изменили на Grosstraktor, что означает «большой трактор». Тем самым немцы завуалировали создание боевых машин под трактора, предназначенные для нужд сельского хозяйства.

В качестве предъявляемых требований значилось:

• масса 15 тонн,
• длина 6 метров,
• высота 2,40 метра,
• скорость 40 км/ч,
• удельное давление на грунт — порядка 0,5 кг/см²,
• размещение одной 75-мм пушки KwK L/24 в главной башне и 2—4 пулемётов в малой башне, в корпусе и в главной башне (спаренный с пушкой),
• преодолеваемая стенка высотой до 1 метра,
• преодолеваемый подъём до 30°,
• преодолеваемый брод глубиной 0,8 метра.

Каждой из фирм-участниц проекта предстояло построить по 2 прототипа из мягкой неброневой стали с толщиной металлических листов 6—14 мм. Примечательно, что армейское командование сразу рассчитывало внедрить принцип взаимозаменяемости основных узлов тяжёлых танков, что повлияло на их внешний вид и конструктивные элементы. Все машины предполагалось собирать на заводах «Рейнметалл-Борзиг». В 1928 году закончили сборку опытных образцов фирмы «Крупп» и «Рейнметалл». А в 1929 году был готов и первый танк фирмы «Даймлер-Бенц». Сборка второго образца затянулась до 1930 года. Компоновка «больших тракторов» была очень похожа на английские танки времён Первой мировой — опоясывающие гусеницы и ромбовидный силуэт машины. Экипаж составлял 6 человек. Вооружением служила короткоствольная пушка KwK L/24 и три пулемёта, один из которых был установлен в одноместной башенке в кормовой части машины. Также известно, что на одну из машин «Даймлер-Бенц» предполагалась установка 150-мм гаубицы вместо основного орудия.

Ходовая часть, при видимой идентичности у всех машин, несколько различалась. Например, у танка фирмы «Даймлер-Бенц» она состояла из 16 сдвоенных катков малого диаметра на один борт, сблокированных в 8 тележек, 3 поддерживающих роликов, переднего направляющего и заднего ведущего колеса. При этом шесть тележек опорных катков соединялись в три блока, а две передние оставались независимыми. В качестве упругих элементов подвески использовались пластинчатые рессоры. В свою очередь, у танка фирмы «Крупп», применительно на один борт, имелось по 14 опорных катков (крайние катки были чуть большего диаметра) сблокированных в 7 тележек, 2 независимых катка спереди и сзади, 3 поддерживающих ролика, переднее направляющее и заднее ведущее колесо. Ходовая часть танка фирмы «Рейнметалл-Борзиг» была оснащена, применительно на один борт, 16 опорными катками, сблокированными в 8 тележек, 3 независимыми роликами (2 впереди и один сзади) и 3 поддерживающими роликами. Расположение ведущих и направляющих колёс не изменилось. Этот танк единственный из всех, который имел эвакуационный люк в бортовом экране.

Боевая масса машин также была разной: самым тяжёлым «трактором» оказался образец «Даймлер-Бенц», чей вес перевалил за 19 тонн, крупповский образец имел боевую массу в 16 тонн, а прототип фирмы «Рейнметалл-Борзиг» — 15 тонн.

Испытания в СССР

Машины «Даймлер-Бенц», последняя из которых была построена только в 1930 году, получили номера 41 и 42, к которым впоследствии добавилось название «Grosstraktor I», машины фирмы «Крупп» — № 43 и 44, «Grosstraktor III», рейнметалловские «сельхозмашины» были обозначены под № 45 и 46, «Grosstraktor II».

Так как производство и использование боевых машин в Германии того периода было запрещено Версальским договором, все шесть машин тайно были переправлены для испытаний под Казань. Однако полноценные испытания танков провести не удалось ввиду отсутствия вооружения на двух машинах и использования небронированной стали. Неудовлетворительными оказались и ходовые испытания: машины «Даймлер-Бенц» и «Крупп» были сняты с них из-за постоянных поломок в трансмиссии и ходовой части. При этом прототипы «Даймлер-Бенц» «на двоих» смогли проехать лишь 66 км. Лучше всех показали себя танки «Рейнметалл», проехав в общей сложности более 1200 км. При этом практически у всех машин регулярно скидывало гусеницы (все машины были с задним расположением ведущего колеса), в связи с чем были установлены гусеничные ленты другой конструкции. В связи с этим немецкой миссией были сделаны выводы, что более надёжным будет расположение ведущего колеса спереди, что и было реализовано впоследствии практически на всех машинах времён Второй мировой войны.

Из положительных моментов следует отметить, что на ровной дороге танки развивали скорость до 44 км/ч, а вооружение на тот момент вполне соответствовало требованиям времени.

Возвращение в Германию

После свёртывания советско-германского сотрудничества в военной сфере танки были отправлены в Германию. В ангарах и мастерских учебного центра «Кама» в Казани немцы педантично собрали все «детали секретных машин», вплоть до последней гайки. В 1934 году одна машина «Grosstraktor I» была доставлена в 1-й танковый полк и установлена на постамент при штабе в Эрфурте, вторая машина с той же целью в была отправлена 5-й танковый полк в Вюнсдорфе. Прототипы танков фирм «Крупп» и «Рейнметалл-Борзиг» ещё около года продолжали эксплуатировать в качестве учебных, а в августе 1935 года их задействовали в широкомасштабных манёврах немецкой армии в составе 1-й танковой дивизии, где также использовались первые лёгкие танки Pz.I. Спустя несколько месяцев «гросстракторы» передали в танковую школу в Пултосе, но уже в 1937 году по одному танку обеих фирм также установили как памятники у казарм 5-го танкового полка. Остальные две машины закончили свою карьеру в качестве наглядных пособий и во время войны были разобраны на металл.

Литература

• Чемберлен П., Дойл Х. Энциклопедия немецких танков второй мировой войны. — М.: Астрель, 2003. — 272 с.

Ссылки

• [alternathistory.org.ua/partizany-veimarskoi-respubliki-srednie-tanki-grosstraktor Партизаны Веймарской республики. Средние танки Grosstraktor]
• [www.tehnikapobedy.ru/grosstraktor.htm Опытный средний танк «Grosstraktor»]
• [www.achtungpanzer.com/leichte-traktor-grosstraktor-i-ii-iii-neubaufahrzeug-pzkpfw-v-vi.htm Leichte Traktor — Grosstraktor I / II / III — Neubaufahrzeug PzKpfw V / VI]. Achtung Panzer!.

Отрывок, характеризующий Grosstraktor

– Мне наговорили неприятностей, а я никому ничего, – сказала Вера.
– Madame de Genlis! Madame de Genlis! – проговорили смеющиеся голоса из за двери.
Красивая Вера, производившая на всех такое раздражающее, неприятное действие, улыбнулась и видимо не затронутая тем, что ей было сказано, подошла к зеркалу и оправила шарф и прическу. Глядя на свое красивое лицо, она стала, повидимому, еще холоднее и спокойнее.

В гостиной продолжался разговор.
– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m'avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C'est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C'est bien, c'est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.