Ставровский, Алексей Андреевич

Алексей Ставровский
Род деятельности:	протоиерей, благочинный Санкт-Петербургских и Новгородских церквей армейского ведомства
Место рождения:	село Сижно, Гдовский уезд, Санкт-Петербургская губерния
Место смерти:	Петроград, Российская империя
Награды и премии:
Разное:	священномученик, после убийства главы петроградской ЧК Урицкого был расстрелян.

Алексей Андреевич Ставровский (2 марта 1834, село Сижно, Гдовский уезд, Санкт-Петербургская губерния — сентябрь 1918, Кронштадт) — священнослужитель Русской православной церкви, протоиерей.

Причислен к лику святых Русской православной церкви в 2001 году.

Биография

Родился 2 марта 1834 года в семье священника, происходившего из древней русской духовной семьи.

Окончил Александро-Невское духовное училище. В 1857 году окончил Санкт-Петербургскую Духовную Семинарию и как первый ученик был направлен на учебу в Санкт-Петербургскую духовную академию за казенный счёт.

В 1861 году окончил Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия и назначен наставником Александро-Невского духовного училища.

В 1862 года вступил в брак с дочерью настоятеля Петропавловской церкви Анной Николаевной Норовской. Имел детей: Владимира (* 20.06.1869), Зинаиду (1.11.1868—1936), Марию (* 13/11/1870) и Алексея (* 18.10.1879) .

14 сентября 1862 года архиепископом Могилевским Евсевием рукоположен в сан священника к церкви Клинического военного госпиталя в Санкт-Петербурге.

В 1875 году возведён в сан протоиерея.

С 1892 года — благочинный Санкт-Петербургских и Новгородских церквей армейского ведомства.

С 19 августа 1896 года — настоятель собора св. Спиридония Тримифунтского в Адмиралтействе и благочинный Санкт-Петербургских морских церквей.

После отъезда прот. Георгия Шавельского на юг России в сентябре 1918 г. Святейшим Патриархом Тихоном назначен исполняющим должность протопресвитера военного и морского духовенства.

Был законоучителем в ряде школ. Имел множество церковных и светских наград.

Автор исторического описания собора, в котором служил , труда «Новое положение о служебных правах и окладах содержания военного и морского духовенства» (Христианское чтение, 1892. Ч. 2.), издал «Полный сборник молитв».

В августе 1918 года был арестован и заключён в Кронштадтскую тюрьму. Вместе с группой арестованных он сначала содержался в одной из тюрем Петрограда, а затем был переведен в Кронштадт. Во время своего заключения он сохранил удивительную бодрость духа, утешал сотоварищей по узам и даже каким-то образом причащал их Святых Христовых Таин.

После убийства главы Петроградской ЧК Урицкого был расстрелян в числе других заложников на барже, впоследствии затопленной на траверзе Толбухина маяка за Кронштадтом.

По сведения Михаила Польского, вскоре после перевода заключенных в Кронштадт они были выведены из тюрьмы, построены в ряд, и им было объявлено, что в виде репрессии за убийство Урицкого каждый десятый из них будет расстрелян, а остальные освобождены. Протоиерей Алексий стоял девятым и ему улыбалась свобода. Десятым стоял молодой священник. Обратившись к нему, протоирей Алексий сказал ему приблизительно следующее: «Я уже стар, мне недолго осталось жить; в жизни я получил все, что было можно; жена моя старуха, дети мои все на ногах; иди себе с Богом, а я стану на твое место». И, сказав это, он встал на место молодого священника и был расстрелян .

Дата его смерти точно неизвестна; вероятно, это было в конце сентября или в октябре 1918 года.

Канонизация

Постановлением Священного Синода от 26 декабря 2001 года его имя включено в Собор Новомучеников и Исповедников Российских XX века.

Награды

• Орден Святого Александра Невского
• Орден Святого Владимира IV (1884), III (1887) и II (1904) степени

Ссылки

• Новые мученики России. Второй том собрания материалов. — Джорданвилль, 1957. — С. 130—131.
• [pstgu.ru/news/martir/2010/10/14/24870/ Пострадавшие за Христа]
• РГВИА. Ф. 16290. Управление благочинного церквей военного ведомства, Санкт-Петербург. 1799—1885 гг. 1535 ед. хр.
• 25-летний юбилей священнической службы настоятеля Петропавловской церкви Санкт-Петербургского клинического военного госпиталя протоиерея А. А. Ставровского. — СПб., 1888.
• [www.pstbi.ccas.ru/bin/db.exe/docum/cnt/ans/newmr/?HYZ9EJxGHoxITYZCF2JMTdG6XbuFse0Ws8uWsOeceG0*euKesOKd660hdC0ZdO8ctk* Ставровский Алексей Андреевич] в базе данных ПСТГУ
• [aquaviva.ru/journal/?jid=39035 Священномученик Алексий Ставровский]

Отрывок, характеризующий Ставровский, Алексей Андреевич

– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.