Стадухин, Михаил Васильевич

Михаил Васильевич Стадухин

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Михаил Васильевич Стадухин (ум. 1666) — русский землепроходец, исследователь Северо-Восточной Сибири, одним из первых достиг рек Колымы, Анадыря, Пенжины и Гижиги и северной части Охотского моря. Стадухин был помором, племянником московского купца. Предположительно родился в деревне на реке Пинеге. К 1633 году он оказался на Лене.

Путешествие к Колыме и Анадырю

В 1641 году он возглавлял экспедицию к одному из притоков реки Индигирки Емолкону, как он сам его называл. Это название могло быть вариантом топонима Оймякон. Если это так, то Стадухин был довольно далеко вглубь . С ним был известный впоследствии землепроходец Семён Дежнёв. Не найдя большого количества мехов и встретив враждебное отношение к себе туземцев, они построили коч и спустились по Индигирке к морю. Там они встретили некого Ярило Зыряна, который, так же как и Стадухин с Дежнёвым, потерпел неудачу. Вместе они поплыли к Колыме и построили на ней зимовье (скорее всего, возле Среднеколымска). В будущем Колыма оказалась одним из самых ценных меховых районов всей Сибири. В 1645 году Стадухин вернулся в Якутск с грузом соболей. В 1647 году ему было предписано найти и привести под государеву руку реку Погуча, которая должна была находиться восточнее Колымы. Из-за плохой погоды ему пришлось зазимовать на Яне. Весной следующего года Стадухин на санях дошёл до Индигирки, построил коч и доплыл до Колымы. Там он узнал, что на Погуче уже находится Дежнёв. В июле 1649 года Стадухин последовал за Дежнёвым на двух кочах с 30 людьми. Один из кочей потерпел крушение. Предполагают, что Стадухин с товарищами достиг Чаунской губы (некоторые помещают его на восток аж до Колючинской). От пленников он узнал, что два коча Дежнёва потерпели крушение; часть экипажа была убита туземцами, а часть «осталась в море», что могло означать трагическую гибель всех дежнёвцев. Столкнувшись с недостатком провизии, неудачной рыбной ловлей, скалистыми берегами и нехорошими новостями от туземцев, Стадухин вернулся на Колыму. Тем временем, оказалось, что истоки Анюя, притока Колымы, ближе к истокам Анадыря, нежели к истокам Колымы. Решив, что Анюй и есть Погуча, Стадухин за семь недель дошёл до лагеря Дежнёва на реке Анадырь. Две партии провели вместе следующий год, узнавая данные о реках у местных племён анаулов.

Охотское море

В феврале или марте 1651 Стадухин отправился на юг и достиг реки Пенжина. Летом он построил лодку, проплыл вдоль северного побережья Охотского моря, открыл устье реки Гижига, где и зазимовал. Зиму же 1652 года он провёл на реке Яма недалеко от современного Магадана, а через некоторое время появился в Тауйской губе.

Последующая жизнь

В 1657 году Стадухин появился в Охотске. В 1659 году он вернулся в Якутск, а затем в чине атамана отправился в Москву, где и умер в 1666 году.

В связи с недостатком записей неизвестно, что Михаил Стадухин делал в течение 6 лет с 1651 до 1657 гг. Возможно, он исследовал полуостров Камчатка и даже перешёл его с запада на восток в северной части, однако сведения об этом переходе, скорее всего, являются легендой.

Стадухины

Помимо Михаила Стадухина, в Сибири в то время находились Тарас, Герасим и Яков Стадухины, которые могли являться его родственниками.

Память

• В честь Михаила Стадухина назван ныне заброшенный посёлок Стадухино в Билибинском районе Чукотского автономного округа.
• В честь Михаила Стадухина названа улица в посёлке Зырянка, на которой расположена Колымская судоходная компания.

Литература

• Бурыкин А. А. Михаил Стадухин и его роль в географических открытиях и исследованиях береговой черты Северного Ледовитого и Тихого океанов в 40-е—50-е годы XVII века // Новый часовой, 2006, № 17–18. С. 230–248.

Отрывок, характеризующий Стадухин, Михаил Васильевич

В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.
Ростов задумался.