Сталинка

Не следует путать с Сталинка (район Киева).

«Ста́линки», сталинские дома — общее разговорное название многоквартирных домов, сооружавшихся в СССР с конца 1930-х годов до середины 1950-х годов, главным образом во время правления И. В. Сталина, преимущественно в стиле неоклассицизм.

Общее описание

Происхождение названия и варианты

Для обозначения данного типа зданий используются названия «сталинский дом», «сталинка» и (реже) «сталинское здание». Все названия произошли от имени Сталина, в период правления которого эти дома строились. Название «сталинский дом» более распространено в Москве и Санкт-Петербурге. Квартиры в домах обычно называют «сталинками», выражение «сталинская квартира» менее употребимо. Кроме того, применяются названия «полногабаритная» или «полнометражная» квартира, сокращенно «полнометражка».

История и период строительства

Сталинские дома сооружались с 1935 года до 1960 года. По дате сооружения здания делят на до- и послевоенные. «Сталинки» представляют собой капитальные многоквартирные дома высотой от 2 этажей со стенами из негорючих материалов, обеспеченные коммунальными удобствами: водопроводом, канализацией, центральным отоплением (кроме некоторых малоэтажных домов). К сталинкам не относят другие типы жилых зданий, возведенных в период правления Иосифа Сталина: бараки, кирпичные дома без коммунальных удобств, индивидуальные или спаренные одноэтажные дома.

Строительство сталинских домов резко сократилось в 1956 году, когда были приняты ориентиры на индустриальное массовое домостроение и отказ от «излишеств» в архитектуре, что привело к появлению массивов из дешёвых типовых «хрущёвок».

В 1957—1960 гг. строились здания переходного типа, в которых сочетались «сталинская» монументальность и практически полное отсутствие какого-либо декора. Такие полусталинки-полухрущевки («ободранные сталинки») можно в большом количестве встретить в Москве и других городах страны. В частности, домами такого типа застроена северная часть Профсоюзной улицы в Москве.

Планировки

Как правило, сталинская квартира имеет значительное число комнат — обычно три-четыре, реже две или больше четырёх. Однокомнатные сталинки строились ограниченно. Комнаты могут быть как раздельными, так и смежными (в трехкомнатных сталинках обычно совмещены две комнаты).

Общая площадь сталинок обычно составляет:

• 1-комнатная — 32—50 м²;
• 2-комнатная — 44—70 м²;
• 3-комнатная — 57—85 м²;
• 4-комнатная — 80—110 м².

По конструкции зданий и планировке квартир сталинки делятся на два типа: «номенклатурные» и «рядовые» сталинские дома.

Номенклатурное (элитное) жильё

Номенклатурные дома (также «ведомственное жильё» («ве́домки»)) строились для высших слоев советского общества. В них в основном жили партийные, советские и хозяйственные руководители, высшие военные чины и работники силовых структур, крупные представители научной и творческой интеллигенции.

Номенклатурные дома имеют хорошую планировку с холлами и двумя — четырьмя квартирами большой площади на этаже. Во многих квартирах предусматривались кабинеты и детские, библиотеки и комнаты для прислуги, просторные кухни, раздельные санузлы, изначально большие комнаты — от 15 до 25, а местами даже до 30 м², подсобные помещения, в некоторых домах (Верхняя Масловка, д.1, д.3) — мастерские для скульпторов и художников.

Директорское жильё

Обычно «директорские» дома имеют классические архитектурные формы и небогатый декор, сами здания крупные, с высоким бельэтажем. При строительстве здания оштукатуривались и украшались лепным декором; перекрытия — железобетонные или комбинированные. В домах выше пяти этажей обязательны лифты, нередки индивидуальные мусоропроводы на кухнях. Потолки в номенклатурных домах имеют высоту 2,9—3,2 м и более.

Здания этого типа возводились в центре города, при застройке проспектов и магистральных улиц, возле площадей. Обычно они построены по индивидуальным проектам и являются архитектурными достопримечательностями городов.

Рядовые дома

Рядовые «сталинки» строились для рабочих (часто под коммунальное заселение) и представляют собой более скромное жилье. В домах встречаются как классические для того периода трёх- и четырёхкомнатные квартиры, так и послевоенные «коридорные» — изначально общежития. Площади квартир меньше, чем в домах для номенклатуры (однако всё равно больше, чем в хрущёвках и более поздних домах), встречаются смежные комнаты. Архитектура утилитарна, отсутствуют украшения, фасады — почти плоские со стандартным лепным декором.

Наружные стены зданий из красного или силикатного кирпича иногда не штукатурились, перекрытия применялись в основном деревянные. В рабочих сталинках нередко отсутствуют ванная комната и горячая вода. Рабочие сталинки не имеют мусоропровода и лифта — это связано с их более низкой этажностью.

Рядовые сталинки строились, как правило, в рабочих посёлках, размещавшихся возле заводов, на окраинах или в глубине кварталов. При строительстве применялось копирование проекта, что приводило к возникновению однотипных жилых массивов.

• Volgograd tractorniy.jpg

  Сталинка в Волгограде — «рядовой» вариант

• Novosibirsk 1958.png

  Сталинка в Новосибирске 1958 г. постройки

Малоэтажные сталинки

Распространённым видом рядовых сталинок являются малоэтажные дома высотой 1-3 этажа. Наиболее распространёнными являются двухэтажные дома на 8-18 квартир, однако строились и более внушительные трехэтажные многоквартирные дома, а также одноэтажные индивидуальные или спаренные коттеджи.

Малоэтажные сталинки строились в период после войны вплоть до конца 1950-х годов. Дома строились по заранее спроектированным типовым сериям, что роднит их с более поздними хрущевками. Серия обычно включала в себя несколько вариантов домов: одно-, двух-, трёхподъездные, угловые и с магазинами на первом этаже, а также общежития.

Малоэтажное строительство использовалось из-за того, что не требовало применения дефицитной строительной техники, могло вестись силами военнопленных немцев и заключённых, а постройка дома занимала не так много времени. Этим обусловлены прозвища таких домов — «немецкие дома», хотя далеко не все дома строились немцами. В Санкт-Петербурге распространено название «немецкие коттеджи» из-за их малоэтажности (2-3 этажа) сравнительно с основной застройкой. В 90-е и 2000-е в некоторых таких домах выкупались все квартиры, после чего они превращались в «настоящие» коттеджи (индивидуальные жилые дома).

Малоэтажные дома строились из кирпича с применением сплошной либо пустотной кладки или из шлакоблоков. Обычно дома оштукатуривались и снабжались типовым проектным лепным декором. Перекрытия использовались деревянные. В домах отсутствовал полноценный подвал.

Малоэтажные дома, как правило, предназначались для рабочих посёлков при предприятиях. В зависимости от расположения и размера предприятия в посёлках могли отсутствовать водоснабжение, канализация, центральное отопление и иные коммуникации. Поэтому в различных проектах были варианты домов с ваннами и без них, с центральным и с печным отоплением, а в некоторых проектах отсутствовали центральное водоснабжение и канализация — в качестве туалетов использовались люфт-клозеты с выгребными ямами. Последние занимают промежуточное положение между «капитальными» сталинскими домами и временными постройками барачного типа.

Малоэтажная застройка обычно велась кварталами с расположением 10-30 двухэтажных однотипных домов по периметру и в глубине. Однотипная застройка стала предвестником хрущёвского массового строительства. Однако, в отличие от массивов однообразных хрущёвок, кварталы типовых малоэтажных сталинок имеют более выигрышный внешний вид благодаря разнообразию вариантов домов в рамках одной серии, наличию штукатурки, лепного декора, колонн, эркеров, балконов различной формы, сложных многоскатных крыш и других «архитектурных излишеств», осуждённых постановлением 1955 года.

Конструкция

Здание

Основной стройматериал, использовавшийся при возведении сталинских домов — кирпич, в довоенных постройках в основном использовался красный, в более поздних — белый. Наружные стены обычно имеют толщину 2,5 кирпича (65 см), внутренние несущие — 1-1,5 кирпича (25-38 см). Для уменьшения расхода кирпича в довоенных и послевоенных сталинках внутриквартирные и часть межквартирных несущих стен отсутствовали. Вместо их использовались стальные или железобетонные колонны и горизонтальные ригеля, на которые укладывались перекрытия.

Кирпичные дома, как правило, отличаются более высокой этажностью, изысканным фасадом, просторными квартирами, лучшей шумоизоляцией.

В малоэтажном строительстве применялись шлакоблоки — шлакоблочные дома стали предвестниками грядущего массового строительства на основе индустриальных блоков и панелей. В конце 1940-х — начале 1950-х были построены первые крупнопанельные дома.

В основном сталинские дома покрывались штукатуркой, крупные «номенклатурные» дома могли быть облицованы каменной или керамической плиткой. Фасад дома обычно украшался лепным декором. После начала борьбы с «излишествами» и до начала массового строительства хрущевок возводились «ободранные» сталинские дома без лепного декора и нередко — без штукатурки. Штукатурки лишались и дома, находившиеся в процессе строительства и частично оштукатуренные.

Внутренние перегородки в сталинке обычно выполнены из деревянных досок, покрыты сеткой из дранки и оштукатурены.

Конструкция фундамента в сталинках могла быть: ленточная с монолитной заливкой, столбчатая, позднее — свайная.

Перекрытия в сталинских домах нередко деревянные или комбинированные — в местах санузлов применялся бетон. Деревянные перекрытия настилались по деревянным балкам в форме бревна или бруса, иногда — по стальным балкам. В домах выше 2 этажей с деревянными перекрытиями из негорючих материалов выполнены лестничные марши и площадки. При реконструкции или ремонте после пожаров деревянные перекрытия нередко заменялись на плиты или на металлоконструкции с последущей монолитной заливкой.

В самых важных «номенклатурных» сталинках также использовались железобетонные перекрытия — в основном монолитные. В послевоенных сталинках с начала 50-х уже применялись изготовленные заводским способом железобетонные плиты. Для звуко- и теплоизоляции применялись шлак и керамзит.

Крыша в сталинских домах обычно двух- или многоскатная, образует большой чердак; стропила и обрешетка — деревянные. В качестве кровельного материала использовались шифер или кровельное железо.

Двухэтажные сталинки обычно строились без подвалов. Крупные дома имеют внушительные подвальные помещения. Также некоторые сталинки (в том числе послевоенные) имеют бомбоубежища на случаи войны.

Многие сталинки имеют балконы (лоджии на тот момент сооружались редко). Балконы выполнялись в виде монолитной плиты, лежавшей на двух или нескольких балках, которая отливалась на месте. В домах 50-х годов постройки использовались готовые плиты.

Высота потолков в сталинках в основном не ниже трёх метров. В рабочих сталинках это обусловлено расчётом под коммунальное заселение — для проживания нескольких человек в одной комнате требовался определённый объём воздуха. Первый этаж здания часто сооружался более высоким — в нём размещались магазины, почтовые отделения и другие социально значимые объекты.

Коммуникации

Сталинские дома сильно различаются по обеспеченности коммунальными удобствами.

Холодное водоснабжение и канализация в сталинках — централизованное, санузел — раздельный при наличии ванны, смежный при ее отсутствии. Отопление — водяное, в основном центральное, нередко с верхним вертикальным розливом и двухтрубной разводкой. Существуют и дома со встроенными котельными — позднее большинство этих зданий было всё же подключено к центральному теплоснабжению. Малоэтажные сталинские дома обычно проектировались в двух вариантах — с центральным отоплением и с печным, конкретная реализация зависела от возможности подключения домов к ТЭЦ или котельной. Дома с печами позже подключались к центральному отоплению или в них устанавливались газовые котлы.

При строительстве сталинок в городах отсутствовало газоснабжение (в Москве природный газ появился в 1949 году). Для приготовления пищи на кухнях ставились дровяные плиты. Для их эксплуатации в конструкции сталинок предусматривались мощные дымоходы. Горячее водоснабжение изначально могло быть как централизованным, так и местным — для нагрева воды применялись твердотопливные водогрейные колонки накопительного типа («титаны»). Для хранения топлива использовались места в подвальных помещениях или дровяные сараи, которые строились во дворах. При проведении газификации городов в сталинках устанавливались газовые кухонные плиты. Дровяные водонагреватели в большинстве сталинских домов заменялись на газовые колонки, часть домов подключались к центральному горячему водоснабжению.

Вентиляция в сталинках естественная вытяжная, в кухне и санузле. В довоенных сталинках вытяжная вентиляция может присутствовать в жилых комнатах и в коридоре.

В рабочих сталинках могла отсутствовать ванная комната — санузел состоял только из умывальника и унитаза. В таком случае в доме обычно не было и горячего водоснабжения. Позднее ванны или душевые кабины устанавливались на кухнях либо проводилась перепланировка для увеличения площади санузла.

В некоторых сталинках между санузлом и кухней имелось небольшое застекленное окно, расположенное на высоте 2-2,5 метра от пола. При изолированном санузле имелось дополнительное окно между ванной и туалетом. Наиболее вероятное назначение окна связано с нестабильностью электроснабжения в период строительства. При отключении электричества окно позволяло воспользоваться санузлом. Позднее окно между кухней и санузлом перешло в хрущёвки и ранние брежневки.

Электропроводка в сталинках могла быть как скрытой, так и открытой, выполненной гибким проводом на роликах; использовались как алюминиевые, так и медные провода. Электрические счётчики обычно размещались в квартирах. На момент строительства проводка закладывалась с большим запасом, однако сейчас мощности электропроводки нередко не хватает.

В домах выше пяти этажей имелись лифты и мусоропроводы. Люки мусоропроводов обычно размещались на кухнях. Также на кухнях нередко размещался зимний холодильник — шкаф под окном, вынесенный на улицу. Так как на момент строительства домов электрический холодильник был недоступен большинству населения, то зимой такой холодильник оказывался полезен для хранения продуктов.

Срок эксплуатации

Срок службы для сталинок довоенного периода составляет 125 лет, нормативное время сноса — 2050—2070 гг. Срок службы для сталинок послевоенного периода составляет 150 лет, нормативное время сноса — 2095—2105 гг.

Для номенклатурных домов необходимо учитывать больший запас эксплуатационного ресурса, в среднем — это дополнительные 40—50 лет. В случае, если был проведён капитальный ремонт с заменой крыши и процент износа по оценке БТИ и в соответствии с техническим паспортом меньше 5 %, то это увеличивает изначальный срок эксплуатации здания в среднем на 60—80 лет (а по некоторым данным до 100 лет в зависимости от состояния здания и железобетонных усиленных перекрытий).

Преимущества и недостатки

Преимущества

Cталинские дома являются достаточно престижным жильем. Прежде всего это объясняется высокой надёжностью построек: прочностью стен и перекрытий, высокой шумо- и теплоизоляцией, высокими потолками и хорошей площадью квартир.

Высокую теплоизоляцию сталинским домам обеспечивают толстые наружные стены, сложенные из белого силикатного или (лучше) красного керамического кирпича. Кирпичные стены также обеспечивают высокую шумоизоляцию внутри дома. Благодаря им сталинки превосходят по теплоизоляции все советские и постсоветские панельные дома, построенные до внедрения «теплой панели», а по внутренней шумоизоляции — панельные и монолитные дома. Многие внутриквартирные стены не являются капитальными, особенно при использовании колонн и ригелей вместо внутренних несущих стен. Это дает широкие возможности по перепланировке.

По высоте потолков (3 метра и выше) сталинские дома превосходят все советские жилые дома более поздней постройки, а также современные дома эконом- и комфорт-класса.

Многоскатная жесткая крыша сталинских домов, крытая шифером или кровельным железом, имеет высокий срок службы — 30-50 лет — против 10-15 лет для плоской мягкой кровли хрущёвок и более поздних домов.

В двухэтажных сталинках отсутствует подвал — полы первого этажа расположены на небольшой высоте от земли. Благодаря этому в квартире первого этажа можно обустроить мини-погреб.

В сталинках, не подключенных к горячему водоснабжению и изначально оснащенных «титанами», для нагрева воды используется газовая колонка, которая позволяет круглый год получать качественную и недорогую горячую воду. Предусмотренный конструкцией дома мощный «печной» дымоход имеет хорошую тягу. Технически возможна установка квартирного газового отопительного котла.

На лестничной площадке сталинского дома обычно расположены 2, 3 или 4 квартиры. Этажность большинства сталинских домов не превышает 12 этажей, чаще 6-10 этажей, для сталинских домов рабочего типа и для региональных городов — 2-5 этажей. Благодаря этому в подъезде относительно немного квартир, дом не создает впечатление «муравейника» и позволяет знать в лицо всех жителей подъезда.

Сталинки часто располагаются в центральных и прилегающих к центру районах, с хорошей транспортной доступностью и инфраструктурным обеспечением. В кварталах сталинской постройки просторные дворовые территории с густым озеленением.

В 1990-е спрос на сталинки был чрезвычайно высоким — это было лучшее жильё постройки советского периода. Позднее, с началом строительства жилья бизнес- и премиум-класса, востребованность сталинских домов упала. Однако и сейчас номенклатурные и рядовые «сталинки» остаются достаточно дорогим и престижным жильём, особенно после проведённого ремонта.

Недостатки

Недостатками сталинских домов являются высокий износ зданий и коммуникаций. Системы отопления и, в меньшей степени, водоснабжения и канализации, в сталинках остались со времен постройки дома, поэтому трубы и батареи поржавели, заросли грязью и ржавчиной. При верхнем розливе системы отопления вероятно затопление квартир при аварии. Электрические сети сталинок не рассчитаны на современные электроприборы (стиральные машины и т. д.). Во многих сталинках, в отличие от хрущевок и брежневских домов, использованы качественные медные провода, но изоляция проводов изношена. Большинство сталинских домов газифицировано, неправильная эксплуатация и большой возраст газовых плит и колонок потенциально могут привести к отравлению газом или продуктами сгорания, пожару и взрыву.

Во многих сталинках открытые балконы сильно изношены и могут упасть. Кроме того, очень часто балконы малогабаритны, а их форма и декор затрудняют остекление. Замена оконных рам и остекление балконов в таких домах дороже, нежели в более поздних проектах.

В ряде сталинок крыша долго не ремонтировалась и протекает. Существенным недостатком являются деревянные перекрытия — они пожароопасны и подвержены гниению в случае регулярных промочек. Как правило, изношены фасады домов, отваливается штукатурка и лепной декор. Водосточные трубы у сталинских домов внешние, при краже или повреждении происходит намокание стен, последующее разрушение штукатурки и, затем, кирпичной кладки.

В двухэтажных сталинках отсутствует подвал. Разводка водоснабжения, отопления и канализации проходит под полом квартир первого этажа, для ремонта коммуникаций необходимо получать доступ в квартиры и вскрывать полы. Из-за отсутствия подвала в квартирах на первом этаже может быть холодно, сыро, деревянные полы ускоренно гниют.

Высота потолков увеличивает отапливаемый объем помещений, может осложнить ремонт жилого помещения и замену ламп в осветительных приборах.

Может приносить неудобства отсутствие лифта, характерное для многих сталинок высотой до 6 этажей, особенно с учётом значительной высоты этажей. В ряде многоэтажных сталинок до настоящего времени эксплуатируются старые лифты, которые изношены и потребляют много электроэнергии, дополнительно нагружая домовую сеть. Мусоропровод на кухне может быть источником тараканов, крыс и неприятных запахов.

В «рабочих» сталинках, особенно довоенных и упрощенных послевоенных, в проекте отсутствует ванна. В этом случае ванна или душ установлены на кухне, а для создания «нормального» санузла необходима перепланировка, которая требует места, затрат и не всегда возможна.

В многокомнатных сталинках (3 и более комнат), включая и «номенклатурные» дома, одна из комнат может быть проходной. Обычно это самая большая комната (зал). При использовании ее в качестве общей комнаты (гостиная, столовая, домашний кинотеатр и т. д.) это не вызывает проблем, однако создает неудобства при использовании в качестве жилой. Кроме того, во многих сталинках относительно малогабаритные кухни.

В кварталах сталинских домов обычно отсутствует современная инфраструктура — в частности, автостоянки и подземные гаражи.

Кроме того, в сталинках разнороден социальный состав жителей и до сих пор встречаются коммунальные квартиры.

Размещение

В Санкт-Петербурге сталинские дома расположены вдоль Московского проспекта, проспекта Стачек, на Охте, Ивановской улице. Ансамбли сталинок стоят на Светлановской площади, площади Калинина. Отдельные дома встречаются и в других районах. Шлакоблочные «сталинки» присутствуют в значительном количестве в районе улицы Фрунзе, проспекта Ю. Гагарина, Алтайской улицы, станции метро Автово. Квартиры в кирпичных «сталинках» стоят заметно дороже тех, которые расположены в домах, собранных из шлакоблоков.

См. также

• Сталинская архитектура
• Жилой дом на Котельнической набережной — образец элитного сталинского дома

Ссылки

• [www.bn.ru/articles/2007/06/29/15004.html Петербургские дома: «сталинки»]
• [planirovka.biz/stalinki Планировки квартир — Сталинки]
• [www.pereplanirovkamos.ru/pereplanirovka-v-stalinskom-dome.html Варианты перепланировок «сталинок»]
• [su-maloetazhki.livejournal.com/11841.html Каталог серий типовых жилых и нежилых малоэтажных зданий — Непарадный сталианс. Малоэтажная городская архитектура]

Отрывок, характеризующий Сталинка

– О, нет! Она очень милая и добрая,а главное – жалкая девушка.У нее никого,никого нет. По правде сказать, мне она не только не нужна, но стеснительна. Я,ты знаешь,и всегда была дикарка, а теперь еще больше. Я люблю быть одна… Mon pere [Отец] ее очень любит. Она и Михаил Иваныч – два лица, к которым он всегда ласков и добр, потому что они оба облагодетельствованы им; как говорит Стерн: «мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали». Mon pеre взял ее сиротой sur le pavе, [на мостовой,] и она очень добрая. И mon pere любит ее манеру чтения. Она по вечерам читает ему вслух. Она прекрасно читает.
– Ну, а по правде, Marie, тебе, я думаю, тяжело иногда бывает от характера отца? – вдруг спросил князь Андрей.
Княжна Марья сначала удивилась, потом испугалась этого вопроса.
– МНЕ?… Мне?!… Мне тяжело?! – сказала она.
– Он и всегда был крут; а теперь тяжел становится, я думаю, – сказал князь Андрей, видимо, нарочно, чтоб озадачить или испытать сестру, так легко отзываясь об отце.
– Ты всем хорош, Andre, но у тебя есть какая то гордость мысли, – сказала княжна, больше следуя за своим ходом мыслей, чем за ходом разговора, – и это большой грех. Разве возможно судить об отце? Да ежели бы и возможно было, какое другое чувство, кроме veneration, [глубокого уважения,] может возбудить такой человек, как mon pere? И я так довольна и счастлива с ним. Я только желала бы, чтобы вы все были счастливы, как я.
Брат недоверчиво покачал головой.
– Одно, что тяжело для меня, – я тебе по правде скажу, Andre, – это образ мыслей отца в религиозном отношении. Я не понимаю, как человек с таким огромным умом не может видеть того, что ясно, как день, и может так заблуждаться? Вот это составляет одно мое несчастие. Но и тут в последнее время я вижу тень улучшения. В последнее время его насмешки не так язвительны, и есть один монах, которого он принимал и долго говорил с ним.
– Ну, мой друг, я боюсь, что вы с монахом даром растрачиваете свой порох, – насмешливо, но ласково сказал князь Андрей.
– Аh! mon ami. [А! Друг мой.] Я только молюсь Богу и надеюсь, что Он услышит меня. Andre, – сказала она робко после минуты молчания, – у меня к тебе есть большая просьба.
– Что, мой друг?
– Нет, обещай мне, что ты не откажешь. Это тебе не будет стоить никакого труда, и ничего недостойного тебя в этом не будет. Только ты меня утешишь. Обещай, Андрюша, – сказала она, сунув руку в ридикюль и в нем держа что то, но еще не показывая, как будто то, что она держала, и составляло предмет просьбы и будто прежде получения обещания в исполнении просьбы она не могла вынуть из ридикюля это что то.
Она робко, умоляющим взглядом смотрела на брата.
– Ежели бы это и стоило мне большого труда… – как будто догадываясь, в чем было дело, отвечал князь Андрей.
– Ты, что хочешь, думай! Я знаю, ты такой же, как и mon pere. Что хочешь думай, но для меня это сделай. Сделай, пожалуйста! Его еще отец моего отца, наш дедушка, носил во всех войнах… – Она всё еще не доставала того, что держала, из ридикюля. – Так ты обещаешь мне?
– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.
Князь Андрей был позван в кабинет к отцу, который с глазу на глаз хотел проститься с ним. Все ждали их выхода.
Когда князь Андрей вошел в кабинет, старый князь в стариковских очках и в своем белом халате, в котором он никого не принимал, кроме сына, сидел за столом и писал. Он оглянулся.
– Едешь? – И он опять стал писать.
– Пришел проститься.
– Целуй сюда, – он показал щеку, – спасибо, спасибо!
– За что вы меня благодарите?
– За то, что не просрочиваешь, за бабью юбку не держишься. Служба прежде всего. Спасибо, спасибо! – И он продолжал писать, так что брызги летели с трещавшего пера. – Ежели нужно сказать что, говори. Эти два дела могу делать вместе, – прибавил он.
– О жене… Мне и так совестно, что я вам ее на руки оставляю…
– Что врешь? Говори, что нужно.
– Когда жене будет время родить, пошлите в Москву за акушером… Чтоб он тут был.
Старый князь остановился и, как бы не понимая, уставился строгими глазами на сына.
– Я знаю, что никто помочь не может, коли натура не поможет, – говорил князь Андрей, видимо смущенный. – Я согласен, что и из миллиона случаев один бывает несчастный, но это ее и моя фантазия. Ей наговорили, она во сне видела, и она боится.
– Гм… гм… – проговорил про себя старый князь, продолжая дописывать. – Сделаю.
Он расчеркнул подпись, вдруг быстро повернулся к сыну и засмеялся.
– Плохо дело, а?
– Что плохо, батюшка?
– Жена! – коротко и значительно сказал старый князь.
– Я не понимаю, – сказал князь Андрей.
– Да нечего делать, дружок, – сказал князь, – они все такие, не разженишься. Ты не бойся; никому не скажу; а ты сам знаешь.
Он схватил его за руку своею костлявою маленькою кистью, потряс ее, взглянул прямо в лицо сына своими быстрыми глазами, которые, как казалось, насквозь видели человека, и опять засмеялся своим холодным смехом.
Сын вздохнул, признаваясь этим вздохом в том, что отец понял его. Старик, продолжая складывать и печатать письма, с своею привычною быстротой, схватывал и бросал сургуч, печать и бумагу.
– Что делать? Красива! Я всё сделаю. Ты будь покоен, – говорил он отрывисто во время печатания.
Андрей молчал: ему и приятно и неприятно было, что отец понял его. Старик встал и подал письмо сыну.
– Слушай, – сказал он, – о жене не заботься: что возможно сделать, то будет сделано. Теперь слушай: письмо Михайлу Иларионовичу отдай. Я пишу, чтоб он тебя в хорошие места употреблял и долго адъютантом не держал: скверная должность! Скажи ты ему, что я его помню и люблю. Да напиши, как он тебя примет. Коли хорош будет, служи. Николая Андреича Болконского сын из милости служить ни у кого не будет. Ну, теперь поди сюда.
Он говорил такою скороговоркой, что не доканчивал половины слов, но сын привык понимать его. Он подвел сына к бюро, откинул крышку, выдвинул ящик и вынул исписанную его крупным, длинным и сжатым почерком тетрадь.
– Должно быть, мне прежде тебя умереть. Знай, тут мои записки, их государю передать после моей смерти. Теперь здесь – вот ломбардный билет и письмо: это премия тому, кто напишет историю суворовских войн. Переслать в академию. Здесь мои ремарки, после меня читай для себя, найдешь пользу.
Андрей не сказал отцу, что, верно, он проживет еще долго. Он понимал, что этого говорить не нужно.
– Всё исполню, батюшка, – сказал он.
– Ну, теперь прощай! – Он дал поцеловать сыну свою руку и обнял его. – Помни одно, князь Андрей: коли тебя убьют, мне старику больно будет… – Он неожиданно замолчал и вдруг крикливым голосом продолжал: – а коли узнаю, что ты повел себя не как сын Николая Болконского, мне будет… стыдно! – взвизгнул он.
– Этого вы могли бы не говорить мне, батюшка, – улыбаясь, сказал сын.
Старик замолчал.
– Еще я хотел просить вас, – продолжал князь Андрей, – ежели меня убьют и ежели у меня будет сын, не отпускайте его от себя, как я вам вчера говорил, чтоб он вырос у вас… пожалуйста.
– Жене не отдавать? – сказал старик и засмеялся.
Они молча стояли друг против друга. Быстрые глаза старика прямо были устремлены в глаза сына. Что то дрогнуло в нижней части лица старого князя.
– Простились… ступай! – вдруг сказал он. – Ступай! – закричал он сердитым и громким голосом, отворяя дверь кабинета.
– Что такое, что? – спрашивали княгиня и княжна, увидев князя Андрея и на минуту высунувшуюся фигуру кричавшего сердитым голосом старика в белом халате, без парика и в стариковских очках.
Князь Андрей вздохнул и ничего не ответил.
– Ну, – сказал он, обратившись к жене.
И это «ну» звучало холодною насмешкой, как будто он говорил: «теперь проделывайте вы ваши штуки».
– Andre, deja! [Андрей, уже!] – сказала маленькая княгиня, бледнея и со страхом глядя на мужа.
Он обнял ее. Она вскрикнула и без чувств упала на его плечо.
Он осторожно отвел плечо, на котором она лежала, заглянул в ее лицо и бережно посадил ее на кресло.
– Adieu, Marieie, [Прощай, Маша,] – сказал он тихо сестре, поцеловался с нею рука в руку и скорыми шагами вышел из комнаты.
Княгиня лежала в кресле, m lle Бурьен терла ей виски. Княжна Марья, поддерживая невестку, с заплаканными прекрасными глазами, всё еще смотрела в дверь, в которую вышел князь Андрей, и крестила его. Из кабинета слышны были, как выстрелы, часто повторяемые сердитые звуки стариковского сморкания. Только что князь Андрей вышел, дверь кабинета быстро отворилась и выглянула строгая фигура старика в белом халате.
– Уехал? Ну и хорошо! – сказал он, сердито посмотрев на бесчувственную маленькую княгиню, укоризненно покачал головою и захлопнул дверь.



В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России и, отягощая постоем жителей, располагались у крепости Браунау. В Браунау была главная квартира главнокомандующего Кутузова.
11 го октября 1805 года один из только что пришедших к Браунау пехотных полков, ожидая смотра главнокомандующего, стоял в полумиле от города. Несмотря на нерусскую местность и обстановку (фруктовые сады, каменные ограды, черепичные крыши, горы, видневшиеся вдали), на нерусский народ, c любопытством смотревший на солдат, полк имел точно такой же вид, какой имел всякий русский полк, готовившийся к смотру где нибудь в середине России.
С вечера, на последнем переходе, был получен приказ, что главнокомандующий будет смотреть полк на походе. Хотя слова приказа и показались неясны полковому командиру, и возник вопрос, как разуметь слова приказа: в походной форме или нет? в совете батальонных командиров было решено представить полк в парадной форме на том основании, что всегда лучше перекланяться, чем не докланяться. И солдаты, после тридцативерстного перехода, не смыкали глаз, всю ночь чинились, чистились; адъютанты и ротные рассчитывали, отчисляли; и к утру полк, вместо растянутой беспорядочной толпы, какою он был накануне на последнем переходе, представлял стройную массу 2 000 людей, из которых каждый знал свое место, свое дело и из которых на каждом каждая пуговка и ремешок были на своем месте и блестели чистотой. Не только наружное было исправно, но ежели бы угодно было главнокомандующему заглянуть под мундиры, то на каждом он увидел бы одинаково чистую рубаху и в каждом ранце нашел бы узаконенное число вещей, «шильце и мыльце», как говорят солдаты. Было только одно обстоятельство, насчет которого никто не мог быть спокоен. Это была обувь. Больше чем у половины людей сапоги были разбиты. Но недостаток этот происходил не от вины полкового командира, так как, несмотря на неоднократные требования, ему не был отпущен товар от австрийского ведомства, а полк прошел тысячу верст.
Полковой командир был пожилой, сангвинический, с седеющими бровями и бакенбардами генерал, плотный и широкий больше от груди к спине, чем от одного плеча к другому. На нем был новый, с иголочки, со слежавшимися складками мундир и густые золотые эполеты, которые как будто не книзу, а кверху поднимали его тучные плечи. Полковой командир имел вид человека, счастливо совершающего одно из самых торжественных дел жизни. Он похаживал перед фронтом и, похаживая, подрагивал на каждом шагу, слегка изгибаясь спиною. Видно, было, что полковой командир любуется своим полком, счастлив им, что все его силы душевные заняты только полком; но, несмотря на то, его подрагивающая походка как будто говорила, что, кроме военных интересов, в душе его немалое место занимают и интересы общественного быта и женский пол.
– Ну, батюшка Михайло Митрич, – обратился он к одному батальонному командиру (батальонный командир улыбаясь подался вперед; видно было, что они были счастливы), – досталось на орехи нынче ночью. Однако, кажется, ничего, полк не из дурных… А?
Батальонный командир понял веселую иронию и засмеялся.
– И на Царицыном лугу с поля бы не прогнали.
– Что? – сказал командир.
В это время по дороге из города, по которой расставлены были махальные, показались два верховые. Это были адъютант и казак, ехавший сзади.
Адъютант был прислан из главного штаба подтвердить полковому командиру то, что было сказано неясно во вчерашнем приказе, а именно то, что главнокомандующий желал видеть полк совершенно в том положении, в котором oн шел – в шинелях, в чехлах и без всяких приготовлений.
К Кутузову накануне прибыл член гофкригсрата из Вены, с предложениями и требованиями итти как можно скорее на соединение с армией эрцгерцога Фердинанда и Мака, и Кутузов, не считая выгодным это соединение, в числе прочих доказательств в пользу своего мнения намеревался показать австрийскому генералу то печальное положение, в котором приходили войска из России. С этою целью он и хотел выехать навстречу полку, так что, чем хуже было бы положение полка, тем приятнее было бы это главнокомандующему. Хотя адъютант и не знал этих подробностей, однако он передал полковому командиру непременное требование главнокомандующего, чтобы люди были в шинелях и чехлах, и что в противном случае главнокомандующий будет недоволен. Выслушав эти слова, полковой командир опустил голову, молча вздернул плечами и сангвиническим жестом развел руки.
– Наделали дела! – проговорил он. – Вот я вам говорил же, Михайло Митрич, что на походе, так в шинелях, – обратился он с упреком к батальонному командиру. – Ах, мой Бог! – прибавил он и решительно выступил вперед. – Господа ротные командиры! – крикнул он голосом, привычным к команде. – Фельдфебелей!… Скоро ли пожалуют? – обратился он к приехавшему адъютанту с выражением почтительной учтивости, видимо относившейся к лицу, про которое он говорил.
– Через час, я думаю.
– Успеем переодеть?
– Не знаю, генерал…
Полковой командир, сам подойдя к рядам, распорядился переодеванием опять в шинели. Ротные командиры разбежались по ротам, фельдфебели засуетились (шинели были не совсем исправны) и в то же мгновение заколыхались, растянулись и говором загудели прежде правильные, молчаливые четвероугольники. Со всех сторон отбегали и подбегали солдаты, подкидывали сзади плечом, через голову перетаскивали ранцы, снимали шинели и, высоко поднимая руки, натягивали их в рукава.
Через полчаса всё опять пришло в прежний порядок, только четвероугольники сделались серыми из черных. Полковой командир, опять подрагивающею походкой, вышел вперед полка и издалека оглядел его.
– Это что еще? Это что! – прокричал он, останавливаясь. – Командира 3 й роты!..
– Командир 3 й роты к генералу! командира к генералу, 3 й роты к командиру!… – послышались голоса по рядам, и адъютант побежал отыскивать замешкавшегося офицера.
Когда звуки усердных голосов, перевирая, крича уже «генерала в 3 ю роту», дошли по назначению, требуемый офицер показался из за роты и, хотя человек уже пожилой и не имевший привычки бегать, неловко цепляясь носками, рысью направился к генералу. Лицо капитана выражало беспокойство школьника, которому велят сказать невыученный им урок. На красном (очевидно от невоздержания) носу выступали пятна, и рот не находил положения. Полковой командир с ног до головы осматривал капитана, в то время как он запыхавшись подходил, по мере приближения сдерживая шаг.
– Вы скоро людей в сарафаны нарядите! Это что? – крикнул полковой командир, выдвигая нижнюю челюсть и указывая в рядах 3 й роты на солдата в шинели цвета фабричного сукна, отличавшегося от других шинелей. – Сами где находились? Ожидается главнокомандующий, а вы отходите от своего места? А?… Я вас научу, как на смотр людей в казакины одевать!… А?…
Ротный командир, не спуская глаз с начальника, всё больше и больше прижимал свои два пальца к козырьку, как будто в одном этом прижимании он видел теперь свое спасенье.
– Ну, что ж вы молчите? Кто у вас там в венгерца наряжен? – строго шутил полковой командир.
– Ваше превосходительство…
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.
– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.


– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.