Капсас, Стаматиос

Стаматиос Капсас или Хапсас (греч. Στάμος Κάψας; ?, Криопиги, Халкидики — 10 июня 1821) — герой греческого восстания 1821 года. Бюст Капсасу поставлен у юговосточного въезда в город Фессалоники с надписью: «Здесь, где Тессалоникийцы ждали его как Освободителя» (но свобода пришла через 91 год).

Биография

Молодость

Стаматис Капсас родился в Криопиги Халкидонского полуострова (Халкидики) в конце XVIII века. Ещё в молодости вступил в конфликт с местными оттоманами и начал партизанскую деятельность. Тем самым снискал уважение греческого населения п-ва Ситония, гор Холомонта и района города Полигирос (Полийирос).

К началу восстания 1821 года Капсас нёс службу охраны Афонских монастырей в Карие - Афон.

Восстание 1821 года

23 марта 1821 года на Афонском полуострове высадился Паппас, Эммануил и, при поддержке капитанов из города Энос и острова Псара, выгрузил оружие и боеприпасы. Здесь Паппас встретился с Капсасом и вместе они приступили к созданию повстанческой армии. При содействии митрополита Маронии Констанция Маронийского к ним примкнули и 1 тысяча монахов.

Тем временем Капсас, благодаря своему авторитету среди местного населения, достаточно легко мобилизовал 2 тысячи бойцов из жителей Кассандры, Ситонии и Сикеи Халкидонского полуострова.

Турки ответили зверствами против греческого населения Салоник и Полигироса. Но появились и другие, малые, очаги восстания на территории номов Салоники и Серре.

События развивались быстрее чем предполагали организаторы восстания. 17 мая 1821 года Эммануил Паппас провозглашает восстание в Северной Греции и принимает решение разделить повстанческую армию на две части. Сам Паппас, во главе жителей сел Мадемохорья и монахов, в общей сложности чуть меньше 2 тыс. повстанцев, направился в Рентину с целью остановить подходящие из Драмы и Константинополя оттоманские силы. Капсас вместе с Анастасиос Химевтос, имея под своим началом 2 тыс. повстанцев, направился к Салоникам с целью занять город с боем.

По ходу постанческая армия освобождает города Урануполи, Иериссос, Арнеа, Агиос Продромос, Галатиста и наконец Василика, недалеко от Салоник. Здесь отряды Капсаса соединились с местными повстанцами.

8 июня 1821 года начался бой за освобождение Салоник, в р-не сегодняшней американской с-х школы. Турецкая конница Ахиед-бея из Янница потерпела поражение.

Слухи о греческой победе быстро разнеслись по Салоникам. Австрийский консул в Салониках пишет со страхом канцлеру Меттерниху о вероятном занятии города повстанцами. Но от Паппаса приходят плохие новости: он вынужден отступать после боев у Рентины и Аполлонии Салоникской с превосходящими силами оттоманов. В конечном итоге, Паппас соединяется с силами Хапсаса, но теперь у Паппаса только 200 повстанцев.

К тому времени Эбу Лубут Паша из Салоник собрал 30 тысяч пехотинцев и 5 тысяч кавалеристов и двинулся на повстанцев стоящих в Василика.

Хапсас выбрал позицию для обороны в теснине Антемунта, возле монастыря Святой Анастасии. Часть повстанцев, под командованием Химевтоса, Хапсас послал в Кассандру, опасаясь высадки оттоман с моря. С началом боя у Василика, турки приступают к резне населения и население стекается к монастырю Святой Анастасии, укреплённому повстанцами.

Смерть Капсаса

Капсас принимает решение остаться на поле боя с 67 бойцами, в то время как Паппас сопровождает население к монастырю.

На поле боя 10 июня 1821 года пали все 68 бойцов — большинство из Сикеи Халкидонского полуострова, вместе с Стаматиосом Капсасом, принеся себя в жертву ради спасения костяка повстанческой армии и населения.

На месте их жертвы поставлен памятник и надпись на мраморной табличке гласит: ΤΟ ΜΑΚΕΔΝΟΝ ΤΩΝ ΕΛΛΗΝΩΝ ΓΕΝΟΣ ΠΡΟΜΑΧΕΙ ΥΠΕΡ ΠΑΤΡΙΔΟΣ ΚΑΙ ΔΙΚΑΙΩΝ ΠΑΝΕΛΛΗΝΩΝ. (Греческий Македонский Род сражается за Отечество и права всех эллинов)

Последняя информация о Хапсасе была, что его видели атакующего турок с ножом в зубах, а за ним шли на встречу со смертью Халалис, Турлакис и Караяннис — все из Вавдоса полуострова Халкидики.

Ссылки

• [poluguros.byethost11.com/index.php/istoria/36-istoria/156-h-maxh-twn-vasilikwn-kai-o-8anatos-tou-kapetan-xapsa ιστοσελίδα Πολύγυρος, Εμμανουήλ Παπάς]
• [www.neoskosmos.com/news/el/node/7764?page=2 Εκδηλώσεις μνήμης του Συλλόγου Χαλκιδικέων Μελβούρνης «Αριστοτέλης ο Σταγειρίτης»]
• [gnosi2dim.blogspot.com/2010/05/blog-post_15.html 2ο Δημοτικό σχολείο Πολυγύρου Χαλκιδικής]
• [www.serrelib.gr/ethnikes.php?id=1132 Η Ελληνική επανάσταση στη Χαλκιδική, Δημόσια Κεντρική Βιβλιοθήκη Σερρών]
• [www.poligiros.gr/culture/comments.php?id=549_0_5_0_C Δήμος Πολυγύρου]

Отрывок, характеризующий Капсас, Стаматиос

– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.