Потоцкий, Станислав Ревера

Станислав Ревера Потоцкий Stanisław Rewera Potocki<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Посмертный портрет Бачиарелли (XVIII век)</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб «Пилява»</td></tr>
Гетман великий коронный
1654 — 1667
Предшественник:	Миколай Потоцкий
Преемник:	Ян Собеский
Гетман польный коронный
1652 — 1654
Предшественник:	Мартин Казановский
Преемник:	Станислав Лянцкоронский
Воевода брацлавский
1631 — 1636
Предшественник:	Стефан Потоцкий
Преемник:	Лукаш Жолкевский
Рождение:	1579(1579) Подгайцы
Смерть:	27 февраля 1667(1667-02-27) Подгайцы
Род:	Потоцкие
Отец:	Анджей Потоцкий
Мать:	Софья Пясецкая
Супруга:	1) Софья Калиновская 2) Анна Могила
Дети:	от первого брака: Анджей, Феликс Казимир, Виктория Эльжбета и Анна

Станислав Ревера Потоцкий (польск. Stanisław Rewera Potocki, 1579 — 27 февраля 1667) — польский государственный и военный деятель, полководец. Подкоморий подольский (1621), староста галицкий (1627), каштелян каменецкий (1628), воевода брацлавский (1631—1636), подольский (1636—1655), киевский (1655—1658) и краковский (1658—1667), польный гетман коронный (1652—1654), великий гетман коронный (1654—1667), староста радомский, красноставский, медицкий, барский, гродецкий, коломейский, ропчицкий, мостиский, драхимский, летичевский и долинский, В его честь был назван основанный сыном Анджеем город Станислав, ныне Ивано-Франковск.

Биография

Второй сын Анджея Потоцкого (ум. 1609), ротмистра королевского, подчашего подольского и каштеляна каменецкого, и Софьи Пясецкой. Происходил из магнатского рода Потоцких, владел значительными землями в Галиции и в Подолье.

В молодости перешёл из кальвинизма в католицизм. Получил хорошее образование на родине и за границей, посетил Францию и Голландию. В 1607 году начал свою военную карьеру, вместе со своим отцом и дядьями на стороне польского короля Сигизмунда Вазы участвовал в битве с рокошанами Зебжидовского под Гузовом. В 1608 г. участвовал в военном походе своего дяди Стефана Потоцкого в Молдавию, где на господарский трон был посажен Константин Могила. В 1609—1611 гг. участвовал в осаде польско-литовскими войсками Смоленска. Сражался с турками в Цецорской битве 1620 года и Хотинской битве 1621 года.

Занимал высокие правительственные посты в Речи Посполитой. С 1627 года был галицким старостой, с 1628 года каштеляном каменец-подольским, с 1631 года брацлавским и с 1636 года воеводой подольским.

В 1637—1638 годах руководил польскими военными частями во время подавления казацких восстаний Павлюка, Острянина и Гуни. Во время Зборовской битвы спас короля из опасного положения, за что впоследствии был одним из его фаворитов. В 1652 году был назначен польным гетманом, в 1653 году — киевским воеводой.

С 1654 года — великий гетман коронный Речи Посполитой. В ходе русско-польской войны 1654—1667 возглавил польскую армию в Ахматовской битве 1655 года, окончившуюся ничьей. Полгода спустя потерпел поражение от русско-казацкого войска в битве под Городком. Во время «Шведского потопа» сдался в плен шведам, но вскоре присоединился к Тышовецкой конфедерации и участвовал в изгнании шведов из Польши. В 1656 г. в битве под Варшавой со шведско-бранденбургской армией Станислав Потоцкий командовал правым флангом польско-литовской армии. В 1657 г. великий гетман коронный Станислав Ревера Потоцкий участвовал в военных действиях против трансильванского князя Дьёрдя Ракоци и принял участие в разгроме его армии под Чёрным Островом в Подолии.

С 1658 года краковский воевода. Летом 1660 года Станислав Потоцкий вместе с польным гетманом коронным Ежи Любомирским командовал польско-татарскими войсками, которые одержали победу над русской армией под командованием боярина Василия Борисовича Шереметева под Любаром и под Чудновом.

В 1665 году воевал на стороне польского короля Яна Казимира Вазы против восставшего польного гетмана коронного Ежи Любомирского и потерпел поражение от него в битве под Ченстоховой. За время своей военной карьеры участвовал в сорока шести битвах. Скончался в Подгайцах в феврале 1667 года.

Семья

Станислав Потоцкий был дважды женат. Его первой женой была Софья Калиновская (ум. после 1645). В 1658/1661 гг. вторично женился на Анне Могиле (ум. ок. 1665), дочери молдавского господаря Иеремии Могилы (ум. 1606), от брака с которой детей не имел.

Дети

• Анджей Потоцкий (ум. 1691) — каштелян краковский и польный гетман коронный.
• Феликс Казимир Потоцкий (1630—1702) — каштелян краковский и гетман великий коронный.
• Виктория Эльжбета Потоцкая (+ после 1670) — 1-й муж — польный коронный писарь Иероним Адам Сенявский, 2-й муж — воевода брацлавский Анджей Потоцкий (ум. 1663).
• Анна Потоцкая — 1-й муж — староста рогатинский Ян Зыгмунд Остророг, 2-й муж — воевода серадзский Максимилиан Пржеребский.

Отрывок, характеризующий Потоцкий, Станислав Ревера

Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.
Явившись к полковому командиру, получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствовав себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом. Не было этой всей безурядицы вольного света, в котором он не находил себе места и ошибался в выборах; не было Сони, с которой надо было или не надо было объясняться. Не было возможности ехать туда или не ехать туда; не было этих 24 часов суток, которые столькими различными способами можно было употребить; не было этого бесчисленного множества людей, из которых никто не был ближе, никто не был дальше; не было этих неясных и неопределенных денежных отношений с отцом, не было напоминания об ужасном проигрыше Долохову! Тут в полку всё было ясно и просто. Весь мир был разделен на два неровные отдела. Один – наш Павлоградский полк, и другой – всё остальное. И до этого остального не было никакого дела. В полку всё было известно: кто был поручик, кто ротмистр, кто хороший, кто дурной человек, и главное, – товарищ. Маркитант верит в долг, жалованье получается в треть; выдумывать и выбирать нечего, только не делай ничего такого, что считается дурным в Павлоградском полку; а пошлют, делай то, что ясно и отчетливо, определено и приказано: и всё будет хорошо.
Вступив снова в эти определенные условия полковой жизни, Ростов испытал радость и успокоение, подобные тем, которые чувствует усталый человек, ложась на отдых. Тем отраднее была в эту кампанию эта полковая жизнь Ростову, что он, после проигрыша Долохову (поступка, которого он, несмотря на все утешения родных, не мог простить себе), решился служить не как прежде, а чтобы загладить свою вину, служить хорошо и быть вполне отличным товарищем и офицером, т. е. прекрасным человеком, что представлялось столь трудным в миру, а в полку столь возможным.
Ростов, со времени своего проигрыша, решил, что он в пять лет заплатит этот долг родителям. Ему посылалось по 10 ти тысяч в год, теперь же он решился брать только две, а остальные предоставлять родителям для уплаты долга.

Армия наша после неоднократных отступлений, наступлений и сражений при Пултуске, при Прейсиш Эйлау, сосредоточивалась около Бартенштейна. Ожидали приезда государя к армии и начала новой кампании.
Павлоградский полк, находившийся в той части армии, которая была в походе 1805 года, укомплектовываясь в России, опоздал к первым действиям кампании. Он не был ни под Пултуском, ни под Прейсиш Эйлау и во второй половине кампании, присоединившись к действующей армии, был причислен к отряду Платова.
Отряд Платова действовал независимо от армии. Несколько раз павлоградцы были частями в перестрелках с неприятелем, захватили пленных и однажды отбили даже экипажи маршала Удино. В апреле месяце павлоградцы несколько недель простояли около разоренной до тла немецкой пустой деревни, не трогаясь с места.
Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.