Кучер, Станислав Александрович

Станислав Александрович Кучер
Род деятельности:	тележурналист, телеведущий, радиоведущий, режиссёр-документалист, публицист, общественный деятель
Дата рождения:	18 марта 1972(1972-03-18) (52 года)
Место рождения:	Ленинград, СССР
Гражданство:	СССР СССР Россия Россия

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

	Запись голоса С.А. Кучера
	Из интервью «Эхо Москвы» 8 февраля 2014
Помощь по воспроизведению

Станисла́в Алекса́ндрович Ку́чер (18 марта 1972, Ленинград) — российский журналист, общественный деятель, кинорежиссёр-документалист, теле- и радиоведущий. Член Президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека.

Ранее — член Федерального Гражданского Комитета партии «Гражданская платформа», политический обозреватель радиостанции «Коммерсантъ FM», ведущий программ «Час Кучера», «Художник и власть» и «Круглый стол» на телеканале «Совершенно секретно».

Биография

Родился 18 марта 1972 года в Ленинграде. Закончил школу в г. Орле. Отец: Александр Кучер, — главный редактор петербургской газеты «Собственное мнение». Мать — журналист, писатель Наталья Максимова (Коробова), живет в Орле. Жена — Екатерина Варзарь, филолог, эксперт по корпоративному PR.

В 17 лет приехал в Москву и поступил в МГИМО МИД РФ. В 1994 году окончил институт, получив специальность «журналист-международник. С первого курса наладил сотрудничество с «Комсомольской правдой»: с 1990 по 1996 год — корреспондент отдела новостей, специальный корреспондент отдела международной жизни.

Летом 1991 года работал в США в рамках проекта «Дорогами Стейнбека и Керуака — вокруг Америки от Нью-Йорка до Нью-Йорка», — объехав страну автостопом вдвоём с коллегой по «Комсомолке» Сергеем Фроловым, в «КП» специализировался на журналистских расследованиях в международной сфере, анализе российско-американских отношений, брал интервью у Пола Маккартни, Стивена Спилберга, Рэя Бредбери, Джона Апдайка, Оливера Стоуна. Телевизионная деятельность началась в 1993 году со съёмок сюжетов для «Вестей» и документального фильма о разведке, «Шпионаж», для РТР (совместно с Алексеем Кондулуковым). Позднее (2001—2003) — ленты «Несентиментальное путешествие», «Русские грабли» и «Новый курс». С 1995 по сентябрь 1996 года — автор и ведущий еженедельной информационно-аналитической программы «Прогнозы недели» на телеканале «ТВ-6 Москва» (совместное производство «ТВ-6» и «Комсомольской правды»).

В октябре 1996 года стал вести еженедельную информационно-аналитическую программу «Обозреватель», а в июне 1997 года стал заместителем генерального продюсера «ТВ-6» по общественно-политическим и информационным программам. Начиная с июня 1998 года — директор дирекции общественных связей. С марта 2000 года — руководитель студии «Обозреватель» Всероссийской государственной телерадиокомпании.

Летом 2000 года перешёл на РТР, вёл ток-шоу «Наше дело», но, когда программа была закрыта, покинул канал В марте 2001 года стал автором и ведущим программы «Большая страна». С 2003 года — на телеканале ТВЦ. В октябре 2004 года отстранён от эфира ежедневной информационно-аналитической программы «События. 25-й час» по распоряжению тогдашнего главы канала Олега Попцова. В апреле 2007 года было закрыто ведомое им и Павлом Святенковым ток-шоу «Бойцовский клуб».

С января 2005 года запустил и два года редактировал первый российский проект «National Geographic Traveller». В 2006—2007 годах — автор и ведущий радиопрограммы «Формула счастья» на «Русской службе новостей».

С 2006 года (с момента основания телеканала «Совершенно секретно») ведёт программы «Час Кучера», «Художник и власть» и «Круглый стол». Делает политические комментарии на радио «Коммерсантъ FM» и еженедельную авторскую программу «Большое путешествие» об автомобильных путешествиях на «Авторадио».

Консультант и член попечительского совета PR-агентства «ProActMedia». Систематически приглашается ведущими СМИ в качестве эксперта по широкому кругу политических и общественных вопросов, среди которых: независимость СМИ, информационные войны, положение дел в Чеченской республике, взаимоотношения со странами СНГ, Ближний Восток, банковская система, национальный вопрос, кадровые перестановки в высших эшелонах власти, политические убийства, социальные процессы и напряжённость, туризм и ряд других тем.

Известен критикой современной российской власти и резкими оппозиционными либеральными взглядами.

27 октября 2012 года на съезде политической партии «Гражданская платформа» избран в её федеральный гражданский комитет.

Владеет английским, французским языками, хинди.

Премии и награды

• Лауреат Премии имени Артёма Боровика за документально-публицистический фильм «Русские грабли». Сам фильм так и не был показан ни на одном телеканале России.
• Премия Союза журналистов России.
• Премия «„Ступени“-2008»
• Премия «Радиожурналист года» имени Никиты Кириченко
• Лауреат премии Ассоциации выпускников МГИМО Alumni Awards в номинации «Журналист года», 2012

Интересные факты

Совсем молодым корреспондентом «Комсомольской правды» Станислав сумел взять интервью у Пола Маккартни. Дозвонился пресс-секретарю музыканта, договорился о встрече с сэром Полом. Прилетел в Англию, а ему говорят: «Извини, интервью не будет, в очереди другие журналисты». Терять было нечего, и Станислав отправился в маленький городок в графстве Суссекс, рядом с которым расположена ферма Маккартни. Исходил пешком владения музыканта, пока, наконец, не наткнулся на шефа охраны. Представился президентом московского клуба любителей Beatles, попросил передать сэру Полу книгу — авторизованные биографии ливерпульской четверки, на которой написал: «Пол, вспомни себя в 20 лет. Мне столько же. Отбрось свою спесь…» В гостинице к нему подошла девушка, одноклассница дочери Маккартни, спросила: «Вы тот самый русский журналист, который ищет сэра Пола?» Пообещала помочь — и на другой день Станислав в течение пяти минут задавал вопросы экс-битлу. Ответы на них Маккартни прислал по факсу… [www.rg.ru/2004/07/23/kucher.html «Российская газета», 23.07.2004, «Станислав Кучер: разговоры за полночь»]

• Проектом всей жизни С. Кучер считает создание мультимедийного холдинга, главной этической задачей которого станет построение общества свободных творческих людей.

Критика

— Это вы убрали из эфира Станислава Кучера или вам посоветовали «сверху»? — Я принимаю свои решения сам и отвечаю за них. Станислав — обаятельный человек, но думать не умеет. Он — человек куража и всё время норовит себя показать. В нем есть актёрство, и это хорошо, но аналитик должен уметь думать. Ну представьте себе: пригласить Александра Градского для разговора в эфире о политике! Был День музыки, и большинство зрителей наверняка ожидало, что они будут о музыке говорить. А Кучер спрашивает Градского, как тот относится к реформам Путина. Тот ответил. А потом расчувствовался настолько, что сказал — России категорически не надо вступать в ВТО. В результате неумно выглядел не гость, а ведущий, заставивший его говорить на несвойственные темы. Я был терпелив, потом понял — Стасу надо сменить жанр. [www.gradsky.com/publication/s04_55.shtml Олег Попцов, «Московские новости», №44 от 19.11.2004, «В объятиях государства»]

Ссылки

• [stas-kucher.livejournal.com/profile Живой журнал]
• [www.kommersant.ru/factbook/object.aspx?objectid=19312 Колонка на сайте Коммерсант.ru]
• [www.avtoradio.ru/?an=bigtrip Колонка программы «Большое путешествие» на сайте «Авторадио»]
• [meduza.io/feature/2016/03/11/telezvezdy-stanislav-kucher Телезвёзды. Станислав Кучер: Интервью одного из главных ведущих «старого» ТВ-6 — Meduza]

Отрывок, характеризующий Кучер, Станислав Александрович

«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?