Миколайчик, Станислав

Станислав Миколайчик Stanisław Mikołajczyk<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Правительства Польши в изгнании
14 июля 1943 года — 24 ноября 1944 года
Президент:	Владислав Рачкевич
Предшественник:	Владислав Сикорский
Преемник:	Томаш Арцишевский
Заместитель Председателя Совета Министров Польши
28 июня 1945 года — 6 февраля 1947 года
Глава правительства:	Эдвард Осубка-Моравский
Министр сельского хозяйства и аграрной реформы Польши
28 июня 1945 года — 5 февраля 1947 года
Глава правительства:	Эдвард Осубка-Моравский
Предшественник:	Эдвард Бертольд
Преемник:	Ян Домб-Коцёл
Вероисповедание:	Католик
Рождение:	18 января 1901(1901-01-18) Дорстен, Северный Рейн-Вестфалия, Германия
Смерть:	13 декабря 1966(1966-12-13) (65 лет) Вашингтон, Соединённые Штаты Америки
Награды:

Станислав Миколайчик (польск. Stanisław Mikołajczyk; 18 июля 1901, Дорстен, Северный Рейн-Вестфалия, Германия — 13 декабря 1966, Вашингтон, Соединённые Штаты Америки) — польский государственный и политический деятель, премьер-министр правительства Польши в изгнании в 1943—1944 годах.

Ранние годы

Родился на территории Германии. В 1911 году вместе с семьей переехал в Западную Польшу. В 1918 вступил в Войско Польское рядовым, принимал участие в Великопольском восстании и Советско-польской войне. В 1920—1931 член Польской крестьянской партии «Пяст» (польск. Polskie Stronnictwo Ludowe „Piast”, PSL „Piast”). В 1930—1935 депутат Сейма сначала от партии «Пяст», а потом от её политической преемницы — Крестьянской партии (польск. Stronnictwo Ludowe, SL). С 1935 вице-председатель Исполнительного комитета Крестьянской партии, с 1937 президент Крестьянской партии.

В эмиграционном правительстве

В сентябре 1939, после вторжения в Польшу немецких войск, участвовал в обороне Варшавы, потом уехал в Венгрию, был интернирован, однако затем освобожден. Был в эмиграции во Франции, затем в Великобритании, где был членом Польского национального совета в эмиграции, в 1940—1943 был вице-премьером в правительстве В. Сикорского. После гибели Сикорского в июле 1943 года стал премьер-министром правительства Польши в изгнании. Миколайчику не удалось найти взаимопонимания с Советским Союзом в вопросах послевоенного устройства Польши. Сталин уже с апреля 1943 года не признавал польское эмиграционное правительство, и не был согласен с позицией поляков по восточной границе Польши. Миколайчик желал восстановления довоенных границ, когда Польше принадлежали значительные территории Белоруссии и Украины, вошедшие в состав СССР в 1939 году в результате выполнения пунктов дополнительного протокола Пакта Молотова-Риббентропа о разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства». Союзники также не поддержали Миколайчика и не оказали помощи Варшавскому восстанию 1944 года. Все это вынудило его в ноябре 1944 года передать свой пост Томашу Арцишевскому.

Послевоенные годы

В июне 1945 Миколайчик вернулся на родину. Там он вошел в состав Временного правительства национального единства в качестве второго заместителя премьер-министра и министра земледелия. Из своих сторонников, вышедших из Крестьянской партии, он создал Польскую крестьянскую партию (ПКП, польск. Polskie Stronnictwo Ludowe, PSL).

В новой социалистической Польше бывшему деятелю эмиграции угрожал арест, и после поражения ПКП на выборах 1947 года Миколайчик с помощью британского посла смог тайно покинуть пределы Польши и отправился в США. Там он до самой смерти был активным деятелем Польского национально-демократического комитета.

Ссылки

• [www.hrono.ru/biograf/bio_m/mikolaychik_s.php Станислав Миколайчик]

Литература

• Залесский К.А. Кто был кто во второй мировой войне. Союзники СССР. М., 2004
• Stanisław Mikołajczyk: The Rape of Poland: The Pattern of Soviet Aggression. Sampson Low, Martson & Co.,LTD., London 1948. Whittlesey House, McGraw-Hill Book Company, New York, 1948
• Andrzej Paczkowski: Stanislaw Mikołajczyk, czyli kleska realisty. Agencja Omnipress, Warszawa 1991
• Roman Buczek: Stanislaw Mikołajczyk. Century Publ. Co., Toronto 1996
• Janusz Gmitruk: Stanislaw Mikołajczyk: trudny powrót. Muzeum Historii Polskiego Ruchu Ludowego, Warszawa 2002

Отрывок, характеризующий Миколайчик, Станислав

– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
– Так что же? только? – спросил он.
– Ну так дружны, так дружны! Это что, глупости – линейкой; но мы навсегда друзья. Она кого полюбит, так навсегда; а я этого не понимаю, я забуду сейчас.
– Ну так что же?
– Да, так она любит меня и тебя. – Наташа вдруг покраснела, – ну ты помнишь, перед отъездом… Так она говорит, что ты это всё забудь… Она сказала: я буду любить его всегда, а он пускай будет свободен. Ведь правда, что это отлично, благородно! – Да, да? очень благородно? да? – спрашивала Наташа так серьезно и взволнованно, что видно было, что то, что она говорила теперь, она прежде говорила со слезами.