Станкевич, Владимир Бенедиктович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Влади́мир Бенеди́ктович Станке́вич (лит. Vladas Stankevičius; с 1944 Vladas Stanka; 16 ноября 1884, Биржай — 25 декабря 1968, Вашингтон) — литовский и русский общественный и политический деятель, адвокат, философ.





Ранние годы

Среднее образование получил в Риге и Петербурге, гимназию окончил в Петербурге (1903). Окончил юридический факультет Петербургского университета (1908).С 4 сентября 1908 г. стал помощником присяжного поверенного у Л. Н. Андроникова.[1] Был оставлен при кафедре для подготовки в профессуру. В 1913 получил степень магистра, в 1914 утверждён приват-доцентом уголовного права. С началом Первой мировой войны поступил в военное училище. Окончив училище в 1915, служил военным инженером. Позднее в Петрограде в училище военных инженеров преподавал фортификацию. Выпустил совместно с генералом В. В. Яковлевым и полковником Ю. В. Бартошевичем учебник фортификации.

Годы революций

Был секретарём фракции Трудовой народно-социалистической партии в Государственной думе. В 1917 был избран в Петроградский совет рабочих и солдатских депутатов.

В мае 1917 стал начальником кабинета военного министра А. Ф. Керенского, в июне назначен комиссаром Временного правительства на Северном фронте, в конце сентября — комиссаром Временного правительства в Ставке Верховного главнокомандующего в Могилёве при начальнике штаба генерале Н. Н. Духонине. Участвовал в попытках подавить большевистский переворот, одним из последних покинул Зимний дворец и затем Гатчину, пытался организовать сопротивление в Могилёве.

В «Открытом письме политическим друзьям» в начале 1918 года призвал все «социалистические и истинно демократические партии» к прекращению сопротивления большевикам и «лояльной оппозиции нынешней советской власти[2]». Дважды арестовывался большевиками и жил полулегально, пока ему не удалось выехать в мае 1919 в Германию.

Берлин

С августа 1919 четыре года прожил в Берлине, основал просуществовавшую год политическую группу «Мир и труд». Группа проповедовала «культурное примиренчество» (имеется в виду частичное примирение с большевистским режимом в России), к которой примкнули Г. Н. Брейтман, С. Я. Шклявер, А. С. Ященко, Роман Гуль, Ю. Офросимов, Е. А. Ляцкий и другие. В апреле — октябре 1920 совместно с В. В. Голубцовым редактировал и издавал журнал «Жизнь», руководил издательством «Знание».

Литва

В 1922 переехал в Каунас. С сентября 1923 доцент, позднее профессор Литовского университета, заведующий кафедрой уголовного права. Читал курсы уголовного права и торгового права. Одновременно занимался адвокатской практикой, был членом Совета адвокатов Литвы, несколько лет член правления Общества правоведов Литвы.

Эмиграция

С приближением Советской армии в 1944 эмигрировал в Германию. Один из основателей и президент (19481949) Балтийского университета в Германии. В 1949 г. переехал в США, занимался научными исследованиями в Библиотеке Конгресса в Вашингтоне. Сотрудничал в американских русских изданиях «Новый журнал» и «Новое русское слово», а также в многотомной «Литовской энциклопедии» («Lietuvių enciklopedija»), издававшейся с 1950-х в Бостоне, для которой написал ряд статей.

Сочинения

Выработал своеобразную систему историософских, геополитических и этико-гуманистических воззрений. Автор тематически разнообразных различного рода работ на русском, литовском, немецком, английском языках — от научно-популярной биографии Д. И. Менделеева и обзоров динамики мировой экономики до критики экзистенциализма и трактата о корнях зла:

  • Dolus eventualis. 1914.
  • Борьба с опасным состоянием, как основная задача нового уголовного права. 1914.
  • Воспоминания: война и революция. 1920.
  • Судьбы народов России. 1921.
  • [elib.shpl.ru/ru/nodes/8754-stankevich-v-b-rossiya-i-germaniya-proshloe-nastoyaschee-buduschee-berlin-1922-vseobschaya-biblioteka-48-49#page/1/mode/grid/zoom/1 Россия и Германия: Прошлое, настоящее, будущее.] — Берлин, 1922.
  • На великом Севере. 1923.
  • Менделеев. 1923 (позднее то же на литовском языке, 1940).
  • Baudžiamosios teisės paskaitos. 1925.
  • Baudžiamosios teisės istorijos pamatiniai bruožai. 1932.
  • Pasaulinės istorijos dinamika. 1934. (то же на русском, 1934).
  • Pasaulinio ūkio dinamika. 1936 (то же на немецком, 1937).
  • Dynamik der Weltwirschaft. 1937.
  • Žvaigždė iš Rytų (Karalius Asoka). 1936, 1959 (то же на немецком, 1937, на русском, 1959, английском, 1962).
  • Indijos karaliaus turtai. 1936 (роман, издан под псевдонимом A. Kosa).
  • Didelės ir mažos valstybės. 1938 (то же на английском, 1947).
  • Mendelejevas. 1940.
  • Lietuvos Statutas ir Hammurabi kodeksas. 1946.
  • The Big and Small States. 1947.
  • Homo Gaudens: Радость как источник цивилизации. 1950.
  • Pikto šaltinis. 1950 (то же на английском, 1954).
  • Об экзистенциализме. 1953.
  • The Root of Evil. 1954.
  • Egzistencializmo tamsa ir šviesa. 1954.
  • Institutions of the USSR Active in Arctic Research and Development. 1958; 1959.
  • The Star of the East and Asoka’s Wheel. 1962.

Напишите отзыв о статье "Станкевич, Владимир Бенедиктович"

Ссылки

  • Laurušas, Juozas [www.lle.lt/FMPro?-db=lle2004.fp5&-format=detail.htm&-lay=straipsnis&-op=eq&a=s&-max=2147483647&-recid=42159&-find= Stankevičius, Vladimiras] (лит.). Lietuvių literatūros enciklopedija. Informacinės visuomenės plėtros komitetas, Lietuvių literatūros ir tautosakos institutas. Проверено 29 декабря 2009. [www.webcitation.org/61CRu5SEg Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].

Примечания

  1. Список присяжных поверенных округа Санкт-Петербургской судебной палаты и их помощников к 31 января 1914 г. Санкт-Петербург, 1914. — С.72.
  2. Орлов И.В. Два пути перед ними // Исторический архив, 1997, № 4, C. 77-80.

Отрывок, характеризующий Станкевич, Владимир Бенедиктович

– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.
– Ну, теперь прощай. Скажи Денисову, что на заре, по первому выстрелу, – сказал Долохов и хотел ехать, но Петя схватился за него рукою.
– Нет! – вскрикнул он, – вы такой герой. Ах, как хорошо! Как отлично! Как я вас люблю.
– Хорошо, хорошо, – сказал Долохов, но Петя не отпускал его, и в темноте Долохов рассмотрел, что Петя нагибался к нему. Он хотел поцеловаться. Долохов поцеловал его, засмеялся и, повернув лошадь, скрылся в темноте.

Х
Вернувшись к караулке, Петя застал Денисова в сенях. Денисов в волнении, беспокойстве и досаде на себя, что отпустил Петю, ожидал его.
– Слава богу! – крикнул он. – Ну, слава богу! – повторял он, слушая восторженный рассказ Пети. – И чег'т тебя возьми, из за тебя не спал! – проговорил Денисов. – Ну, слава богу, тепег'ь ложись спать. Еще вздг'емнем до утг'а.
– Да… Нет, – сказал Петя. – Мне еще не хочется спать. Да я и себя знаю, ежели засну, так уж кончено. И потом я привык не спать перед сражением.
Петя посидел несколько времени в избе, радостно вспоминая подробности своей поездки и живо представляя себе то, что будет завтра. Потом, заметив, что Денисов заснул, он встал и пошел на двор.
На дворе еще было совсем темно. Дождик прошел, но капли еще падали с деревьев. Вблизи от караулки виднелись черные фигуры казачьих шалашей и связанных вместе лошадей. За избушкой чернелись две фуры, у которых стояли лошади, и в овраге краснелся догоравший огонь. Казаки и гусары не все спали: кое где слышались, вместе с звуком падающих капель и близкого звука жевания лошадей, негромкие, как бы шепчущиеся голоса.
Петя вышел из сеней, огляделся в темноте и подошел к фурам. Под фурами храпел кто то, и вокруг них стояли, жуя овес, оседланные лошади. В темноте Петя узнал свою лошадь, которую он называл Карабахом, хотя она была малороссийская лошадь, и подошел к ней.
– Ну, Карабах, завтра послужим, – сказал он, нюхая ее ноздри и целуя ее.
– Что, барин, не спите? – сказал казак, сидевший под фурой.
– Нет; а… Лихачев, кажется, тебя звать? Ведь я сейчас только приехал. Мы ездили к французам. – И Петя подробно рассказал казаку не только свою поездку, но и то, почему он ездил и почему он считает, что лучше рисковать своей жизнью, чем делать наобум Лазаря.
– Что же, соснули бы, – сказал казак.