Станявичюс, Симонас

Симонас Станявичюс
Simonas Stanevičius
Дата рождения:	26 октября 1799(1799-10-26)
Место рождения:	деревня Канопенай, ныне Расейняйский район
Дата смерти:	27 февраля (10 марта) 1848(1848-03-10) (48 лет)
Место смерти:	деревня Стемплес, ныне Шилутский район
Гражданство:	Российская Империя Литва
Род деятельности:	поэт, фольклорист и историк
Жанр:	басни

Си́монас Станя́вичюс (Станевичюс, польск. Szymon Tadeusz Staniewicz, лит. Simonas Stanevičius; не позднее 26 октября 1799, деревня Канопенай, ныне Расейнского района — 27 февраля (10 марта) 1848, деревня Стемплес, ныне Шилутского района) — литовский поэт, фольклорист и историк.

Биография

Гимназию окончил в Крожах. В 1822—1826 учился в Виленском университете. По окончании университета жил в Вильне, зарабатывая частными уроками и готовя свои издания. С 1829 жил в Россиенах у мецената графа Пляттера. Занимался его библиотекой, в которой собирались издания и рукописи, относящиеся к истории Литвы и литовскому языку.

В конце 1830 или в начале 1831 Станявичюс и Пляттер посетили Кёнигсберг, познакомились с Людикасом Резой, собирали литуанистические материалы. После Кёнигсберга Пляттер уехал с научными целями в Ригу; предполагается, что его сопровождал Станявичюс. В Риге на средства Пляттера были изданы подготовленные Станявичюсом ноты литовских народных песен. После смерти Пляттера Станявичюс продолжал жить в Россиенах, затем переехал к его брату в деревню Стемплес. Там писал работу по литовской мифологии. Поддерживал связи с известными историками Литвы Теодором Нарбуттом, Михалом Балинским.

Умер в Стемплес. Похоронен в Швекшне.

Творчество

В студенческие годы написал оду «Слава жемайтов», проникнутую патриотическими идеями, чувством национального самосознания и единства литовцев. Писал басни. Часть из них основана на сюжетах литовского фольклора, часть сюжетов заимствована из басен Эзопа.

Подготовил и издал сборники литовского фольклора «Жемайтские песни» («Daynas Žemaycziu surynktas yr yszdutas par Symona Stanewicze Mokslynynka Lyteraturas yr Gražiuju Prytirymu»; Вильно, 1829) и «Ноты к жемайтским песням» («Pažimes žemaytyszkas gaydas prydietynas pry Daynu Žemaycziu surynktu yr yszdutu Symona Stanewicze Mokslynynka Lyteraturas yr Gražiuju Prytirymu Wylniuje»; Рига, 1833).

Издал также сборник «Шесть басен» («Szeszes pasakas Symona Stanewiczes žemaycze yr antras szeszes Kryžža Donalayczia lituwynynka prusa»; Вильно, 1829), в который вошли и басни К. Донелайтиса.

Издания

• Dainos Žemaičių: [fotogr. leidimas] / tekstus paruošė J.Lebedys. - Vilnius: Valst. grož. lit. l-kla, 1954.
• Pasakėčios. - Vilnius: Valst. grož. lit. l-kla, 1959.
• Raštai. - Vilnius : Vaga, 1967. - 656 p.

Литература

• История литовской литературы. Вильнюс: Vaga, 1977. С. 71—74.

Ссылки

• [anthology.lms.lt/texts/14/autor.html Anthology of the Lithuanian classic literature: Simonas Stanevičius]

Отрывок, характеризующий Станявичюс, Симонас

Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.