Старая Отрада (Волгоград)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Поселок Старая Отрада города Волгоград, ранее отдельный сельский населенный пункт Отрада (Отрадное). Основан примерно в 1750-х годах. Включен в состав Сталинграда 10.07.1931 г.



История

По изданию: Минх, Александр Николаевич Историко-географический словарь Саратовской губернии. Южные уезды: Камышенский и Царицынский, 1902 год.

Отрада (Отрадное) — волостное село 2 стана 1-го участка земского начальника Отрадинской волости Царицынского уезда Саратовской губернии, лежит в южной части уезда, близ вновь отстроенной Царицынско-Тихорецкой железной дороги, в 15 верстах от Царицына, в 379 от Саратова, в 9 от станции Царицынско-Донской железной дороги — Крутой, в 1,5 верстах от почтового Саратовско-Астраханского тракта, и в 4-х верстах к западу от реки Волга, под 48° 35' северной широты и 14° 5' восточной долготы от Пулкова.

Здесь каменная Никитинская церковь; волостное правление Отрадинской волости, открытое в 1861 году; сельское управление; урядник 8-го участка с 1878 года; фельдшерский пункт с 1 фельдшером; ветеринарный фельдшер с 1888 года; полицейский сотский; пожарный сарай с обозом; земская ямская станция в 6 лошадей; 2 школы: одна начальная сельская (ныне земско-общественная), открытая с 20 октября 1864 года и другая школа грамоты, открытая в 1888 году и помещающаяся в церковной сторожке. Церковно-приходское попечительство открыто здесь в 1871 году.

Село Отрада расположено на правом берегу речки Елшанки, впадающей в Волгу, на довольно ровной местности и частью на небольшом полугорье выдавшейся оконечности горы Клюки. На речке имеются два пруда с удобными подъездами, кроме того в самом селе ещё один пруд родниковый и 50 колодцев.

На левом берегу речки Елшанки, рядом с Отрадой, поселена малороссийская слобода Бекетовка, Хохловка, помещиком Бекетовым, которому принадлежала Отрада, населенная великороссами. Подле села находятся усадьбы: дворянина Попова и купца Воронина.

Начало заселения Отрады и Бекетовки, по словам крестьян, относится к 1750-м годам и каменная Никитская церковь отстроена в 1795 году.

По сведениям волостного правления Отрада поселена около середины XVIII столетия генералом Никитою Афанасьевичем Бекетовым, фаворитом императрицы Елизаветы Петровны, назначенным Екатериной II в 1763 году Астраханским губернатором, впоследствии сенатором. Название своё «Отрада» получила от самого основателя, который "любуясь этой красивой местностью, большей частью покрытой в то время густым лесом, а также в связи с общим обилием природных богатств: лесов, рыбы, хлеба и фруктов, назвал селение «Отрадным». На полугорье, возле села, Никита Афанасьевич Бекетов построил себе каменный роскошный дворец, где он и умер в 1794 году, развалины которого видны и доселе. Есть указания, что пугачевская толпа в 1774 году разграбила «имение сенатора Бекетова сельце Отрадное, взяв деньгами 249 рублей, хлеба 500 четвертей, рогатого скота 355 голов, лошадей 308, овец 1900 штук и разных пожитков на 430 рублей 40 копеек». (Саратовский Листок, 1898 года, № 237 и 238).

По сведениям волостного правления Никита Афанасьевич Бекетов построил в 1782 году в Отраде церковь во имя святого Никиты Исповедника, в честь своего ангела, но по архивным документам («Труды» Саратовской ученой архивной комиссии 1893 года, вып. 2-й, стр. 106) показано, что Никитинская каменная церковь в селе Отраде построена в 1795 году, следовательно, принимая во внимание время кончины Бекетова 9 июня 1794 года, вероятно эта церковь была начата лишь при нём, освящена же в 1795 году, вскоре после его смерти; она однопрестольная, каменная, но купол и колокольня деревянные; при ней деревянная сторожка. При селе 3 пруда, один из них самый большой имел плотину до 250 сажень длины и до 20 сажень ширины, обвалившиеся остатки которой до сих пор поражают своей грандиозностью. Никита Афанасьевич Бекетов умер холостым и Отрада перешла к казачьему генералу Попову. По словам А. А. Малькова (Саратовский край, вып.1, 1893 года) в 1812 году много военнопленных из Наполеоновской армии, присланных в Саратов (несколько тысяч человек) взял для работ казачий генерал Попов в своё имение село Отраду, Царицынского уезда, находящееся в 6 верстах от Волги: здесь, в громадном овраге, около 1,5 версты шириной, говорит г. Мальков, военнопленные устроили для задержания воды плотину, так прочно, что она почти сохранилась до сих пор. Ниже, в овраге, сравняли землю для посадки капусты и из плотины провели желоба для поливки к капустникам, простиравшимся версты на 1,5. Капуста в этом овраге вырастала громадная, до 1 аршина в диаметре, и Попов зарабатывал на ней большие деньги. На этих прудах, сообщает волостное правление, было 3 хороших водяных мельницы и 1 лесопильня; в восточной же части селения была насажена целая тутовая роща, для разведения шелковичных червей, а возле этой рощи был устроен кирпичный завод для выделки кирпича, на постройку барских строений и церкви.

По 10 ревизии 1857 г. в с. Отраде считалось 320 душ мужского пола крестьян великороссов помещика Попова.

По списку населенных мест центрального статистического комитета, издания 1862 года, владельческое село Отрада показано при речке Елшанке по Астраханскому почтовому тракту из Царицына на город Чёрный Яр, в 14 верстах от уездного города Царицына, и в нём 106 дворов, 337 душ мужского пола, 406 женского, всего 743 души обоего пола; церковь православная 1, ярмарка и 5 мельниц.

По сведениям Саратовской губернской земской управы в Отраде считалось в 1882 году 187 домохозяев, 451 душа мужского пола, 510 женского, всего 961 душа обоего пола, наделенных 2442 десятинами удобной и неудобной земли, большей частью суглинистой.

До 1861 года (освобождения крестьян от крепостной зависимости) крестьяне Отрады и слободы Бекетовки пахали «кто где хотел: у барина было много земли, выбирали лучшую, запрета от него на землю ни какого не было». В 1878 году был здесь падеж рогатого скота, пало до 150 голов. В Отрадинских дачах много вредят посевам суслики, так что при черезполосности душевых пайков, при необходимости энергичной и трудной борьбы с сусликами, некоторые домохозяева вынуждены сдавать часть своих пайков, в особенности отдаленных, другим лицам. Крестьяне говорят, что у них в Отраде «сдача большей частью не по нужде, а из за сусликов». Залужать пашню неудобно, так как на заброшенных клочках сильно плодится суслик, хотя залужение и было бы необходимо, потому что «отдохнув, земля родит лучше прежнего». (Сведения Саратовской губернской земской управы 1884 г.).

По сведениям Саратовского губернского статистического комитета в Отраде в 1891 году считалось 226 дворов, 611 душ мужского пола, 699 женского, итого 1310 душ обоего пола всех вообще жителей.

По сведениям Волостного правления 1894 года, после пожара 1892 года 1/8 часть села выстроена по новому плану. В Отраде в 1894 г. считалось 227 дворов; в числе строений 5 общественных: волостное правление, земская школа, сельское управление и 2 церковно-служительских двора. Крестьянские постройки деревянные, большей частью крыты соломой и около 2/5 деревом. Село Отрада, в административном отношении, составляет одно сельское общество, в экономическом же делится на 2 части: 1-я г.г. Поповых и 2-я — Поповых и Коптевой, в обеих считалось в 1894 г. 509 душ мужского пола, 587 женского, итого 1096 душ обоего пола крестьян великороссов, большей частью православных, кроме 110 душ сектантов; кроме того, здесь 2 семьи духовенства, 1 почетных личных граждан и 11 душ мещан. Жители занимаются большей частью хлебопашеством и бахчеводством, а также извозным (чумацким) промыслом. Крестьянский надел части Поповых — на выкупе, им отведено 1806 десятин, второй же части Поповых и Коптевой, — малый дарственный в 124 десятины, итого всей крестьянской земли Отрадинского общества 1930 десятин; кроме того, обществом куплено с содействием крестьянского поземельного банка удобной 194 десятины и неудобной 334 десятины. Сверх того при селе Отраде имеется частновладельческой земли купца И. Е. Воронина 7354 десятины и на Волге государственных имуществ на Сарпинском острове 1120 десятин.

По сведениям помощника исправника г. Тихомирова 1894 года село Отрада лежит в 15 верстах от Царицына и составляет 2 общества: 1) бывших Попова, с наличными 150 семьями, 443 души мужского пола, 514 женского, в 192 дворах, наделенных 1806 десятинами земли, из которой: усадебной 78 десятин, огородной 5 десятин, пахотной 1233 десятин 1350 сажень, сенокосной 211 десятин, выгону 256 десятин 2050 сажень; кроме того, благоприобретенной (купчей) земли 529 десятин, из которой огородной 14 десятин 510 сажень, пахотной 180 десятин 740 сажень, солонцов 229 десятин 200 сажень, песчаной 99 десятин 400 сажень и оврагов 6 десятин 50 сажень. 2) Попова и Коптевой — наличных 48 семей, 99 душ мужского пола, 120 женского, в 35 дворах, наделенных 124 десятинами 600 сажень удобной земли, из которой усадебной 25 десятин 900 сажень, сенокосной 42 десятины 600 сажень, выгонной 56 десятин 1500 сажень. Все крестьяне великороссы, бывшие помещичьи. В селе 2 школы: земско-общественная в ней обучалось в 1894 г. 62 мальчика и 38 девочек (сообща с слободой Бекетовкой) и церковно-приходская, в церковной сторожке, — в ней обучалось в 1894 году 12 мальчиков и 8 девочек; мануфактурная лавка — 1, мелочных лавок 2, трактирное заведение 1, ветряных мельниц 9 и кузниц 5. Жители занимаются преимущественно хлебопашеством, бахчеводством и чумачеством (извозом).

По сведениям 1897 года, при селе Отраде, в 7 верстах от Царицына, имеется стеклянный завод купца (почетного гражданина) Воронина. По сообщению А. А. Зимнюкова в 1898 году в Отраде считалось постоянных жителей 582 души мужского пола, 597 женского, всего 1129 душ обоего пола. От села Отрады считают до Саратова 379 вёрст, Царицына — 15, колонии Сарепты — 12, хутора Тёплых Вод (Сарептской волости) — 5, села Червлёноразного — 8, д. Елшанки — 10, хутора Купоросного — 9, хутора купца Воронина — 1, хутора Аверьянова — 1,5, хутора Солёного сада — 3, хутора Павловского — 7, хутора Николаевского — 8, хутора Володина — 12, хутора Ягодного — 8, хутора Везелевого — 20, хутора Пахотина Сипко — 5, хутора Белицкого — 8, хутора Каменно-Бродского — 15, хутора Талового Шперлинга — 8, хутора Воронина на Елшанке — 8, хутора Колосихина — 12 вёрст.

Примечание

Напишите отзыв о статье "Старая Отрада (Волгоград)"

Отрывок, характеризующий Старая Отрада (Волгоград)

– Нельзя, нельзя! – проговорил оттуда испуганный голос. – Он стал ходить по комнате. Крики замолкли, еще прошло несколько секунд. Вдруг страшный крик – не ее крик, она не могла так кричать, – раздался в соседней комнате. Князь Андрей подбежал к двери; крик замолк, послышался крик ребенка.
«Зачем принесли туда ребенка? подумал в первую секунду князь Андрей. Ребенок? Какой?… Зачем там ребенок? Или это родился ребенок?» Когда он вдруг понял всё радостное значение этого крика, слезы задушили его, и он, облокотившись обеими руками на подоконник, всхлипывая, заплакал, как плачут дети. Дверь отворилась. Доктор, с засученными рукавами рубашки, без сюртука, бледный и с трясущейся челюстью, вышел из комнаты. Князь Андрей обратился к нему, но доктор растерянно взглянул на него и, ни слова не сказав, прошел мимо. Женщина выбежала и, увидав князя Андрея, замялась на пороге. Он вошел в комнату жены. Она мертвая лежала в том же положении, в котором он видел ее пять минут тому назад, и то же выражение, несмотря на остановившиеся глаза и на бледность щек, было на этом прелестном, детском личике с губкой, покрытой черными волосиками.
«Я вас всех люблю и никому дурного не делала, и что вы со мной сделали?» говорило ее прелестное, жалкое, мертвое лицо. В углу комнаты хрюкнуло и пискнуло что то маленькое, красное в белых трясущихся руках Марьи Богдановны.

Через два часа после этого князь Андрей тихими шагами вошел в кабинет к отцу. Старик всё уже знал. Он стоял у самой двери, и, как только она отворилась, старик молча старческими, жесткими руками, как тисками, обхватил шею сына и зарыдал как ребенок.

Через три дня отпевали маленькую княгиню, и, прощаясь с нею, князь Андрей взошел на ступени гроба. И в гробу было то же лицо, хотя и с закрытыми глазами. «Ах, что вы со мной сделали?» всё говорило оно, и князь Андрей почувствовал, что в душе его оторвалось что то, что он виноват в вине, которую ему не поправить и не забыть. Он не мог плакать. Старик тоже вошел и поцеловал ее восковую ручку, спокойно и высоко лежащую на другой, и ему ее лицо сказало: «Ах, что и за что вы это со мной сделали?» И старик сердито отвернулся, увидав это лицо.

Еще через пять дней крестили молодого князя Николая Андреича. Мамушка подбородком придерживала пеленки, в то время, как гусиным перышком священник мазал сморщенные красные ладонки и ступеньки мальчика.
Крестный отец дед, боясь уронить, вздрагивая, носил младенца вокруг жестяной помятой купели и передавал его крестной матери, княжне Марье. Князь Андрей, замирая от страха, чтоб не утопили ребенка, сидел в другой комнате, ожидая окончания таинства. Он радостно взглянул на ребенка, когда ему вынесла его нянюшка, и одобрительно кивнул головой, когда нянюшка сообщила ему, что брошенный в купель вощечок с волосками не потонул, а поплыл по купели.


Участие Ростова в дуэли Долохова с Безуховым было замято стараниями старого графа, и Ростов вместо того, чтобы быть разжалованным, как он ожидал, был определен адъютантом к московскому генерал губернатору. Вследствие этого он не мог ехать в деревню со всем семейством, а оставался при своей новой должности всё лето в Москве. Долохов выздоровел, и Ростов особенно сдружился с ним в это время его выздоровления. Долохов больной лежал у матери, страстно и нежно любившей его. Старушка Марья Ивановна, полюбившая Ростова за его дружбу к Феде, часто говорила ему про своего сына.
– Да, граф, он слишком благороден и чист душою, – говаривала она, – для нашего нынешнего, развращенного света. Добродетели никто не любит, она всем глаза колет. Ну скажите, граф, справедливо это, честно это со стороны Безухова? А Федя по своему благородству любил его, и теперь никогда ничего дурного про него не говорит. В Петербурге эти шалости с квартальным там что то шутили, ведь они вместе делали? Что ж, Безухову ничего, а Федя все на своих плечах перенес! Ведь что он перенес! Положим, возвратили, да ведь как же и не возвратить? Я думаю таких, как он, храбрецов и сынов отечества не много там было. Что ж теперь – эта дуэль! Есть ли чувство, честь у этих людей! Зная, что он единственный сын, вызвать на дуэль и стрелять так прямо! Хорошо, что Бог помиловал нас. И за что же? Ну кто же в наше время не имеет интриги? Что ж, коли он так ревнив? Я понимаю, ведь он прежде мог дать почувствовать, а то год ведь продолжалось. И что же, вызвал на дуэль, полагая, что Федя не будет драться, потому что он ему должен. Какая низость! Какая гадость! Я знаю, вы Федю поняли, мой милый граф, оттого то я вас душой люблю, верьте мне. Его редкие понимают. Это такая высокая, небесная душа!
Сам Долохов часто во время своего выздоровления говорил Ростову такие слова, которых никак нельзя было ожидать от него. – Меня считают злым человеком, я знаю, – говаривал он, – и пускай. Я никого знать не хочу кроме тех, кого люблю; но кого я люблю, того люблю так, что жизнь отдам, а остальных передавлю всех, коли станут на дороге. У меня есть обожаемая, неоцененная мать, два три друга, ты в том числе, а на остальных я обращаю внимание только на столько, на сколько они полезны или вредны. И все почти вредны, в особенности женщины. Да, душа моя, – продолжал он, – мужчин я встречал любящих, благородных, возвышенных; но женщин, кроме продажных тварей – графинь или кухарок, всё равно – я не встречал еще. Я не встречал еще той небесной чистоты, преданности, которых я ищу в женщине. Ежели бы я нашел такую женщину, я бы жизнь отдал за нее. А эти!… – Он сделал презрительный жест. – И веришь ли мне, ежели я еще дорожу жизнью, то дорожу только потому, что надеюсь еще встретить такое небесное существо, которое бы возродило, очистило и возвысило меня. Но ты не понимаешь этого.
– Нет, я очень понимаю, – отвечал Ростов, находившийся под влиянием своего нового друга.

Осенью семейство Ростовых вернулось в Москву. В начале зимы вернулся и Денисов и остановился у Ростовых. Это первое время зимы 1806 года, проведенное Николаем Ростовым в Москве, было одно из самых счастливых и веселых для него и для всего его семейства. Николай привлек с собой в дом родителей много молодых людей. Вера была двадцати летняя, красивая девица; Соня шестнадцати летняя девушка во всей прелести только что распустившегося цветка; Наташа полу барышня, полу девочка, то детски смешная, то девически обворожительная.
В доме Ростовых завелась в это время какая то особенная атмосфера любовности, как это бывает в доме, где очень милые и очень молодые девушки. Всякий молодой человек, приезжавший в дом Ростовых, глядя на эти молодые, восприимчивые, чему то (вероятно своему счастию) улыбающиеся, девические лица, на эту оживленную беготню, слушая этот непоследовательный, но ласковый ко всем, на всё готовый, исполненный надежды лепет женской молодежи, слушая эти непоследовательные звуки, то пенья, то музыки, испытывал одно и то же чувство готовности к любви и ожидания счастья, которое испытывала и сама молодежь дома Ростовых.
В числе молодых людей, введенных Ростовым, был одним из первых – Долохов, который понравился всем в доме, исключая Наташи. За Долохова она чуть не поссорилась с братом. Она настаивала на том, что он злой человек, что в дуэли с Безуховым Пьер был прав, а Долохов виноват, что он неприятен и неестествен.
– Нечего мне понимать, – с упорным своевольством кричала Наташа, – он злой и без чувств. Вот ведь я же люблю твоего Денисова, он и кутила, и всё, а я всё таки его люблю, стало быть я понимаю. Не умею, как тебе сказать; у него всё назначено, а я этого не люблю. Денисова…
– Ну Денисов другое дело, – отвечал Николай, давая чувствовать, что в сравнении с Долоховым даже и Денисов был ничто, – надо понимать, какая душа у этого Долохова, надо видеть его с матерью, это такое сердце!
– Уж этого я не знаю, но с ним мне неловко. И ты знаешь ли, что он влюбился в Соню?
– Какие глупости…
– Я уверена, вот увидишь. – Предсказание Наташи сбывалось. Долохов, не любивший дамского общества, стал часто бывать в доме, и вопрос о том, для кого он ездит, скоро (хотя и никто не говорил про это) был решен так, что он ездит для Сони. И Соня, хотя никогда не посмела бы сказать этого, знала это и всякий раз, как кумач, краснела при появлении Долохова.
Долохов часто обедал у Ростовых, никогда не пропускал спектакля, где они были, и бывал на балах adolescentes [подростков] у Иогеля, где всегда бывали Ростовы. Он оказывал преимущественное внимание Соне и смотрел на нее такими глазами, что не только она без краски не могла выдержать этого взгляда, но и старая графиня и Наташа краснели, заметив этот взгляд.
Видно было, что этот сильный, странный мужчина находился под неотразимым влиянием, производимым на него этой черненькой, грациозной, любящей другого девочкой.
Ростов замечал что то новое между Долоховым и Соней; но он не определял себе, какие это были новые отношения. «Они там все влюблены в кого то», думал он про Соню и Наташу. Но ему было не так, как прежде, ловко с Соней и Долоховым, и он реже стал бывать дома.
С осени 1806 года опять всё заговорило о войне с Наполеоном еще с большим жаром, чем в прошлом году. Назначен был не только набор рекрут, но и еще 9 ти ратников с тысячи. Повсюду проклинали анафемой Бонапартия, и в Москве только и толков было, что о предстоящей войне. Для семейства Ростовых весь интерес этих приготовлений к войне заключался только в том, что Николушка ни за что не соглашался оставаться в Москве и выжидал только конца отпуска Денисова с тем, чтобы с ним вместе ехать в полк после праздников. Предстоящий отъезд не только не мешал ему веселиться, но еще поощрял его к этому. Большую часть времени он проводил вне дома, на обедах, вечерах и балах.

ХI
На третий день Рождества, Николай обедал дома, что в последнее время редко случалось с ним. Это был официально прощальный обед, так как он с Денисовым уезжал в полк после Крещенья. Обедало человек двадцать, в том числе Долохов и Денисов.
Никогда в доме Ростовых любовный воздух, атмосфера влюбленности не давали себя чувствовать с такой силой, как в эти дни праздников. «Лови минуты счастия, заставляй себя любить, влюбляйся сам! Только это одно есть настоящее на свете – остальное всё вздор. И этим одним мы здесь только и заняты», – говорила эта атмосфера. Николай, как и всегда, замучив две пары лошадей и то не успев побывать во всех местах, где ему надо было быть и куда его звали, приехал домой перед самым обедом. Как только он вошел, он заметил и почувствовал напряженность любовной атмосферы в доме, но кроме того он заметил странное замешательство, царствующее между некоторыми из членов общества. Особенно взволнованы были Соня, Долохов, старая графиня и немного Наташа. Николай понял, что что то должно было случиться до обеда между Соней и Долоховым и с свойственною ему чуткостью сердца был очень нежен и осторожен, во время обеда, в обращении с ними обоими. В этот же вечер третьего дня праздников должен был быть один из тех балов у Иогеля (танцовального учителя), которые он давал по праздникам для всех своих учеников и учениц.